Вершина - Страница 30

— Расскажите мне о ней, — попросил Мартин.

— Она всегда была очень добра ко мне. Она еще говорила, что я тоже был добр к ней, но я так до конца и не понял, почему. Конечно, она не могла свободно передвигаться, особенно после того, как получила травму при падении. Поэтому я ей помогал, выполнял ее мелкие поручения. Говорили, что она была выдающаяся пианистка, но я в этом мало что смыслю. Все, что мне известно — это то, что она была замечательной женщиной.

Мартин молчал. Было ясно, что Бенни вряд ли расскажет что-нибудь ценное о Сюзан. Наверное, Сюзан Зонненберг внесла в анкету имя ради шутки, как, в частности, в графе “Другие виды деятельности” написала: “Строю глазки”.

Найти десяток людей, которые хорошо бы знали Сюзан Зонненберг, не составит большого труда. Но все же интересно, почему Сюзан вписала именно имя Бенни, а не чье-нибудь другое. Что за этим скрывается — глупая шутка или нечто другое?

— Скажите, как долго вы знаете мисс Зонненберг?

— Год… Нет, чуть меньше. Я начал работать в “Музикосмосе” в прошлом сентябре.

Да, он ошибся. Мартину пришлось отбросить идею о том, что этот старик и мисс Зонненберг когда-то были любовниками.

Мартин поднялся. Ему придется поискать кого-то другого, чтобы составить правильный портрет мисс Зонненберг. Бенни был добрым стариком, но не очень умным.

— Хотели бы вы сейчас взглянуть на мисс Зонненберг?

Бенни невольно попятился.

— Кет! — в ужасе вскрикнул он.

“Очень интересно, — подумал Мартин, — Может, они все-таки были любовниками? Может быть, очень давно?”

— Ради бога, успокойтесь, Бенни. Она давно уже не мисс Зонненберг. Ко если она вам нравилась, я думаю, вам необходимо на нее взглянуть. Конечно, она не такая, как была. Но, я думаю, если бы ее увидите, то не будете так переживать за ее судьбу. Ведь у нее впереди столько счастья.

Бенни безвольно поплелся за доктором. Мартин остановился у деревянного шезлонга и знаком подозвал старика. У Бенни перехватило дыхание.

Девушке, спавшей глубоким, спокойным сном, было, как и всем пациентам, лет четырнадцать. Ее прекрасное лицо с гладкой светлой кожей весьма отдаленно напоминало черты Сюзан. В лице девушки отражался интеллект, но читалось и полное отсутствие опыта. Так что, несмотря на видимость ума и чувства юмора, все-таки хотелось сказать, что это лицо красивой дуры.

“Возрождение” было чисто условным названием того, что не имело к этому никакого отношения. Люди не возвращались. Все стиралось, чтобы быстро обновиться и отремонтироваться. Часы их жизни как бы переводились на восемьдесят лет назад. Их старые клетки заменялись новыми, старость заменялась молодостью. Платить приходилось своими знаниями.

Девушка, слабо напоминавшая Сюзан, была одета в тот же белый комбинезон, различий для полов здесь не делалось. Ее тело было так же прекрасно, как лицо. Она выглядела ребенком, который каким-то странным образом вселился в тело подростка.

Бетти Роджерс — Мартин предупредил Бенни, чтобы тот ни в коем случае не использовал ее старое имя, — обладала всеми талантами, способностями и умом Сюзан Зонненберг. Но кем она станет позднее, никто предсказать не мог. Во всяком случае нелегко определить, что в характере человека передается по наследству и какие его стороны формируются под влиянием окружающей среды. У Бетти и Сюзан были одни гены, но формирующая характер среда не могла быть одинаковой. Вероятно, Бетти будет счастливее Сюзан, но достигнет меньшего в развитии своих талантов. А может, все сложится по-другому…

— Я думал, что увижу ребенка, — сдавленно произнес Бенни.

Мартин покачал головой.

— Мы могли бы сделать ребенка, но это не нужно и даже не желательно. Мы немного подправили природу. В природных условиях ребенку требуется двадцать лет, чтобы повзрослеть умственно и физически. Мы же обучаем их всему за четыре года. К восемнадцати годам она будет знать не меньше, чем ее сверстница, родившаяся и воспитывавшаяся в естественных условиях. Четырех лет вполне достаточно, чтобы дать нашим пациентам образование во всех областях, включая половое воспитание, и при этом избежать эмоциональных стрессов.

Доктор Мартин замолчал и посмотрел на Бенни. Как он и ожидал, вид у старика был совершенно отсутствующий. Создавалось впечатление, что он совсем отключился, и по глуповатой физиономии старика Мартин понял, что напрасно теряет время. Он взял Бенни под локоть и повел обратно.

— Спасибо, что пришли, Бенни, — сказал он. — Вы нам очень помогли. Но мне бы еще хотелось поговорить с людьми, которые хорошо знали мисс Зонненберг. Может, вы подскажете, к кому мне можно обратиться?

— Наверное, к мистеру Коллини, — Бенни обрадовался, что хоть один человек спросил его совета. — Он — дирижер. Мисс Зонненберг много работала с ним.

— Благодарю вас, Бенни. Я обязательно свяжусь с ним.

Чем ближе подходил Бенни к “Музикосмосу”, тем больше ощущал он тяжесть своих лет. Открывая двери офиса, он снова выглядел сутулым и больным.

Да, Сюзан Зонненберг уже нет. Прекрасная девушка была уже не Сюзан и никогда ею не станет. Странно, думал Бенни, почему мне так грустно? В конце концов, Сюзан уже миновала период, когда смерть может наступить в любую минуту. Она была в возрасте, когда смерть просто неизбежна. Бенни вдруг вспомнил, что Сюзан моложе его на пять лет, но не испытал чувства страха, С его точки зрения состояние, в котором сейчас пребывала Сюзан, было ничем не лучше обычной смерти.

Вернувшись вечером в свою однокомнатную квартиру, он выну л из кармана те 250 долларов, которые дала ему Сюзан. “Купите себе что-нибудь на память обо мне”, — вспомнил Бенни. Ему уже не хотелось оставлять какую-то память об этой женщине. Для этого он не находил оснований. Здравый смысл подсказывал положить их вместе с другими деньгами и забыть, откуда они взялись. Из ящика старого стола он достал большой конверт и, открыв; заглянул в него. Две тысячи долларов. Сейчас они не были нужны, да и вряд ли в ближайшее время ему понадобятся деньги. Бенни положил конверт на место и задумался, уставившись на лежавшие перед ним доллары Сюзан.

Все, ее больше нет. Нужно побыстрее избавиться от этих денег, а память развеять по ветру, как пепел, чтобы не осталось ничего, кроме какой-нибудь фирменной коробки спичек с названием ночного бара.

Ночной бар… Лет двадцать он туда не заглядывал. Да, наверное, и здоровье легче сохранить, не шатаясь каждый день по злачным местам. Но сегодня это был лучший способ избавиться от денег, если, конечно, не сжигать их в буквальном смысле.

Из платяного шкафа он достал вечерний костюм из дешевой ткани, но великолепного покроя. Никто в мире не догадался бы из какого он материала. В костюме Бенни почувствовал себя моложе. Если человек в семьдесят лет может танцевать джигу, то он выглядит даже юным по сравнению с шестидесятилетним, сидящим в кресле-качалке инвалидом. Бенни понимал, что людей трудно обмануть по поводу своих лет, но он не сомневался, что еще может вписаться в компанию двадцатилетних девчонок.

Довольно правильно насвистывая какую-то мелодию, Бенни оглядывал себя перед зеркалом. О Сюзан он старался не думать. Очень легко стать сентиментальным хлюпиком, когда твои знакомые умирают или отправляются на Возрождение, что, впрочем, одно и то же. За последние двадцать лет никто не стал близким другом Бенни. В этом он отказывал себе и другим. Конечно, можно позволить женщине влюбиться в себя, можно иметь приятельские отношения с мужчиной, но не более. Он пытался не думать сейчас о Сюзан, потому что именно она могла бы стать его другом.

Чтобы набраться сил перед ночным весельем, Бенни загодя подкрепился в ближайшем ресторане. Выбрав немного блюд, он, тем не менее, проделал это с большим вкусом. Из напитков Бенни предпочел “Югославский Рислинг”.

После ужина он направился в “Голубую ночь”. Войдя в бар, он на несколько минут задержался у эстрады. На сцене какой-то фокусник проделывал разные электронные штучки, но не привлекал большого внимания зрителей. Все его волшебные атрибуты контролировались радиосигналами. Когда этому чародею завязывали глаза, он явно пользовался встроенным радаром. Все его дрессированные животные были прекрасно сконструированными роботами. Наверное, кто-то посоветовал ему включить в свое шоу пару девочек для привлечения публики, но их присутствие как-то не вязалось со всем остальным.