Вероника (СИ) - Страница 49

В крыжовниковых глазах подруги блестели слезы, резким движением она припала ко мне обнимая.

— Если он не приедет, я найду его и вырву причинное место! Ты знаешь я могу!

Мы рассмеялись, а потом она вдруг погладила животик и прошептала.

— Александр Михалыч, ты там это мамку не беспокой, а то я тебе жопку, то надеру, когда родишься! Слышишь это я твоя тетя!

Мне стало так смешно, что просто не могла сдержать хохот.

— Рит, почему Саша то, может там девочка?

— Хм, а если девочка то кто тогда? — подружка задумалась, по привычке накручивая локон себе на палец.

— Анюта, — с придыханием прошептала я.

— Нюрка стало быть, ну-ну не плохо тоже! — не сдерживая хихиканья, вперемешку с похрюкиванием сказала она.

— Ой ну скажешь тоже, Ритка!

— А что я из деревни, а у нас все Ани — Нюрки, — мы дружно рассмеялись.

Внезапно я поняла, что тот ледяной комок в моей груди рассосался. Мне было тепло и легко сейчас.

— Ладно, лежи, лечись, а то уже поздно, — Рита еще раз меня обняла и пошла в общежитие.

Оставшись одна в палате я встала и подошла к окну. Мысли поглотили меня.

Моя жизнь никогда не была образцовой, с нее нельзя было написать мемуары, но меня всегда окружали хорошие люди. Мне всегда кто-то помогал, когда я спотыкалась и падала, протягивал руку помощи. Даже Гоша, ведь если не он, то я никогда бы не встретила любовь всей своей жизни.

— Спасибо вам всем….

Вероника

Осень в Москве, как и всегда, была грязная и сырая.

И если в центре каждый день тротуары и дороги скребла и убирала техника, то окраины были полны луж, грязи и ям. Водитель нашей Газели, ругался через слово, проклиная и власти, и природу.

Мерно покачиваясь на переднем сидении, я уныло смотрела на улицу.

Прошло еще два месяца, а от Миши так и не было новостей. Я ругала себя, что из-за того, что выключила телефон, он не сможет меня найти. Даже поддалась слабости и включила его, но за все время меня никто не искал. Ни одного сообщения, ни одного звонка!

Набравшись храбрости, позвонила сама, но его телефон был отключен. Тогда Рита застала меня рыдающую на полу. Прошло четыре месяца, и я растеряла весь запал. Надежда угасала с каждым днем, и мне все труднее и труднее было убеждать себя в том, что Миша приедет.

Автомобиль затрясло, когда мы въехали в один из дворов, отмахнувшись от неприятных воспоминаний, подметила.

Все как всегда.

Унылая застройка. Хрущевские пятиэтажки, без ремонта, добавляли депрессии. Разломанная детская площадка, развалившиеся балконы, залепленные где-то картоном, где-то просто клеенками. Бедность и безнадега.

А ведь когда тут была жизнь: молодые семьи радуясь освобождению из общажного плена были рады этим маленьким, но главное своим квадратным метрам, детишки играли на только что поставленной горке, катались по новым дорожкам на велосипедах.

Теперь все было тлен. Грязь и разруха. Люди здесь выживали каждый день, тянули лямку своей жизни, спотыкались падали, вставали и снова шли. Я жила также. Знала, какого оно! От того и было радостно, что власти стали все больше внимания уделять социально незащищенным людям.

Социальный проект, внедренный недавно, уже давал свои результаты. И я причастная к этому радовалась, что в это противное, промозглое утро мы накормим людей.

— Все девчонки, дальше пешим ходом, — водитель заглушил мотор.

— Алексей Иванович, вы с ума сошли? — тут же взвилась Ритка, деловито подбоченившись. — А кто будет все таскать? Мы? Ну ей Богу! Мы же не ишаки какие?!

— Не ишаки, но и не инвалиды, — не унимался водитель.— Потаскаете. Я вам помогу. Рит, ты посмотри на эти ямы, мы же без колес останемся! Я как потом оправдываться буду?

— Ух! Кровопийца, — фыркнула Ритка, открывая дверь и выпрыгивая на улицу.

С началом ноября, работать не стало сложнее. Заканчивался четвертый месяц беременности, мой животик был маленьким и скромным, вернее еле заметным, но тяжелое я не таскала, Рита не давала.

В нашем звене было четыре человека: звеньевая, водитель и два волонтера — я и Катя. Мне было стыдно, что им, приходится таскать тяжести вместо меня. Но девчонки, ни словом, ни делом не дали мне понять, что я им обуза. Помогали во всем. Прикрывали перед начальством, ведь старшая сказала, чтобы моя беременность не была препятствием для выполнения обязанностей. Хранили мой секрет ото всех.

— Вероник, иди на точку и жди нас, мы все перетаскаем, — звонкий голос Риты, кажется, просочился через все щели, а может быть люди увидели, въезжающую машину, но совсем скоро народа собралось очень много.

Сколько раз я видела это зрелище, но каждый раз мне становилось тошно.

Тошно, потому что люди не должны так страдать! Люди, особенно пенсионеры должны жить хорошо! Молодые люди, должны иметь возможность устроится на «нормальную» работу, а не спиваться по подворотням, вытаскивая последние крохи пенсии у своих родителей.

Женщины, должны иметь возможность работать, чтобы получать зарплату, а не стоять в очередях за бесплатной едой, потому что муж бросил их, или еще хуже умер, а кормить детей нужно. Мы все переглянулись, наши мысли были схожи.

Стоять просто так было невыносимо, в резиновых сапогах ноги сразу же замерзли, и я стала таскать одноразовую посуду в бумажных пакетах, она была легкая. Катя, Рита и водитель перенесли из Газели столы и большие кастрюли. Очередь в нетерпении стала галдеть.

— Здравствуйте, — прозвучало звонкое приветствие, люди отозвались, кто как мог:

«И тебе не хворать!»

«Ага, еду давай!»

«Ну, сколько можно ждать!».

Обычная картина. Голодные люди — злые люди. Повязав поверх куртки фартук, я принялась за работу: наливала горячее в одноразовые глубокие миски. Градус напряжения стал падать. Получив горячее, люди подходили к другому столу и получали второе.

Как рассказывали в других звеньях, бывали случаи, когда население нападало на волонтеров, захватывая еду. Нередки были случаи драк. Нам повезло, таких инцидентов у нас не было, но Алексей Иванович все равно был наготове, удерживая прикрепленную на поясе резиновую дубинку, которую ему было разрешено пустить в ход в случае нападения.

Толпа редела, люди расходились. Вытерев стол, от случайно пролитого супа, я сходила до Газели и принесла еще салфеток и тарелок. Присев на корточки я возилась у нижней секции стола, быстро наводила порядок. Вдруг, мой взгляд уцепился за мужские ботинки, что остановились рядом.

Ботинки были дорогие. Первая мысль, что вспыхнула в моей голове, была: «Откуда у местных такая обувь?»

— Милая девушка, а мне супа не найдется? — бархатистый голос, прокатился по мне миллиардами мурашек, а когда я выпрямилась, то если бы не Рита, упала бы. Подруга словно заподозрив неладное подошла ближе.

Передо мной стоял Миша. Закрывая лицо руками, я зарыдала так сильно, что даже не могла вымолвить и слова.

Он не бросил меня! Он вернулся за мной!

Все это больше походило на сон.

— Рит, я уснула? — прошептала я сквозь рыдания, а Ритка рассмеялась, все еще помогая мне стоять на ногах.

— Нет, это не сон Вероника! — когда я подняла на нее глаза, то я увидела как в ее глазах тоже блестят слезы. Она сразу все поняла.

Все еще дрожа, вытирая бестолковые слезы я наконец то перевела взгляд на Мишу. Он улыбался, и словно и не было этого расставания. Все такой же: прическа, на лице прибавилось морщинок в уголках глаз, пальто, как с иголочки. Я смотрела и не могла насмотреться!

— Милая, родная моя, — его голос дрогнул, широко шагнув, он оказался совсем рядом с нами, раскрывая руки для объятия.

Отцепившись от подружки, я кинулась к нему, крепко прижавшись. Родной запах окутал меня, а я все не могла поверить, изредка щипая руки.

— Так! Друзья товарищи, Москва и так сырая в такое время года, а вы еще больше сырости развели, и вообще, — Рита понизила голос до шепота, — идите в машину, а то вы привлекаете внимание!