Вернуться в осень. Дилогия (СИ) - Страница 10

Старик помедлил.

– Три, пять, ну семь дней. Больше семи дней я не слышал.

– Мне нужен год. – Принцесса не отвела взгляда в сторону.

Старик вздохнул:

– Я знаю, девочка, знаю. Кто во дворце этого не знает? Что я могу сказать…

Илл Гушар, престарелый эдитор Белого ордена, с печалью и любовью смотрел на принцессу. Трудные времена порождают трудные решения…

В комнате царил полумрак – через узенькое окошко почти не проникали лучи заходящего солнца. Три большие свечи на бронзовом подсвечнике освещали лишь кабинетный стол, заваленный разными бумагами, и сидящую рядом на низком диване принцессу. Маленькие огоньки свечей слабо колыхались от задувавшего через оконце ветерка, заставляя подрагивать по стенам неясные тени.

– Редко кто может противостоять давлению Роха…

Эния отвернулась в сторону:

– Как это выглядит?

Гушар помолчал, собираясь с мыслями.

– Желание. Желание и хотение. Все мы рабы своих желаний. Человек преодолевает трудности, чтобы добиться того, что ему хочется. И чем сильнее хотение, тем большие трудности он готов преодолеть. Даже подчастую отказывая себе во многом. И остается радоваться, если это стремление – к чему-то хорошему. Но все равно – раб своего хотения. И даже самые лучшие мысли оставались неисполненными, если не было в душе этого самого хотения.

Старик задумался, медленно перебирая рукой седую бороду. За окном внизу донеслись шаги, клацанье доспехов и тихие переговоры сменяющегося караула дворцовой стражи. Где-то далеко мелодично пропела труба вечернего горна. Принцесса молча ожидала продолжения.

– Я говорю не о физических естественных желаниях, таких как есть, пить или спать, – продолжил престарелый эдитор. – Я говорю о душе… Человек хочет сделать какое-нибудь доброе дело – он идет и делает его. Или говорит, что хочет, и не делает – тогда он обманывает себя, ибо по-настоящему не хочет. Не настолько, чтобы преодолеть наше внутреннее сопротивление. А сопротивление есть всегда – оно порождается нашей гордостью, ленью, эгоизмом, малодушием… У всех людей в разной степени.

Гушар опять помолчал.

– Рох меняет хотения – тех, кто связывается с ним. Он открывает самые скверные и глубокие тайники души и вытаскивает их наружу. Человек меняется. Он перестает хотеть и желать чего-то нормального, я уже не говорю о добром, он стремится погрязнуть в болоте своих воплощающихся вожделений. Трудно даже представить, какие помыслы могут скрываться в уголках нашего разума… Никто не может с этим бороться. Демоны губят душу бесповоротно, и человек при этом кричит от удовольствия…

Эния подняла уставшие глаза:

– Значит, маркиз…

– Да. Но маркиз сам по себе мало что может. В его замке действует более страшная сила. Она губит всех…

Принцесса потерла руками ноющие виски:

– Но… Тогда что же делать?

Старец медленно поднялся из кресла и наклонился над столом, поправляя потекшую свечу. Эния некоторое время наблюдала за его неторопливыми движениями, потом вздохнула:

– Я прошу вас, Гушар…

Старый эдитор тяжело обернулся к принцессе:

– Ваше высочество… Эния, девочка моя. Я тебя знаю много лет. Роху невозможно противостоять.

Старик опять помолчал, не отрывая грустного взгляда от Энии.

– Я тебе могу сказать только одно… Не губи свою душу. Тебя не хватит больше чем на несколько дней, даже если ты выдержишь концентрацию. Как только услышишь биение своего сердца – прерви его.

Эния не удивилась – она ожидала подобного. Она не раз думала об этом как о единственном выходе, когда не останется надежды…

– Но ведь самоубийство проклинается…

– Только не в этом случае.

Гушар вздохнул.

– Никогда не думал, что буду подобное советовать девушке, да еще после полуночных венчальных звезд. Времена…

В дверь почтительно постучали. Принцесса обернулась:

– Ну?

На пороге стоял Ош Гуяр, надежный и преданный капитан дворцовой стражи. Он был без лат, значит, сейчас не его дежурство.

– Ваше высочество, вас вызывает король.

Эния поднялась:

– Что-нибудь срочное?

– Прибыли посланники от маркиза.

Поплыли в глазах, то увеличиваясь, то уменьшаясь, огоньки свечей. Внутри все оборвалось. Внезапно ослабевшей рукой она неловко откинула волосы за спину. Так… Все. Началось.

Гуяр посторонился, пропуская ее вперед. На широком крыльце эдитора она остановилась и глубоко вдохнула свежий воздух, пытаясь унять стучащее сердце. Что же теперь будет…

Рабочий кабинет, как, впрочем, и жилые комнаты Илла Гушара находились в левом крыле дворцового замка, и чтобы попасть в тронный зал, а король наверняка там принимает гостей, проще всего было пересечь парк. Эния спустилась по ступенькам и зашагала по дорожке, с обеих сторон крытой кустами смутно краснеющей в сумерках бегонии. Гуяр почтительно следовал сбоку и немного сзади, еще дальше «бухали» в полном боевом облачении два гвардейца дворцовой стражи – для эскорта и этикета.

– Давно?

Капитан поравнялся:

– Час назад. Трое. Король с ними в тронном зале. Я немного подслушал – они хотят, чтобы вы лично подтвердили обещание в присутствии…

Принцесса кивнула и постаралась взять себя в руки. Не следовало показывать свой страх и слабость этим приезжим маркизным…

Дворец жил своей естественной жизнью – вечерняя прохлада после жаркого дня выманила многих из обитателей многоуровневого замка. Встречающиеся почтительно кланялись, дамы приседали в легком реверансе, караульные двойки гвардейцев вытягивались и щелкали шпорами, вымуштрованная прислуга старалась не попадаться на глаза. Почти всех она знала, в том числе и приезжих, многих довольно близко, с некоторыми дружила. С детства. В памяти сотни и сотни лиц… Сердце болезненно сжалось – она уже может никого не увидеть…

Тронный зал встретил ярким светом всех зажженных канделябров на стенах и огромных хрустальных люстр, подчеркивающих высоту теряющегося наверху свода.

– Ее высочество Эния Ангурд, принцесса…

Король, не поворачиваясь, раздраженно махнул рукой – испуганный церемониймейстер мгновенно исчез за дверью.

Трое гостей стояли недалеко от тронного возвышения, молча, не перешептываясь – показывали уважение. Вряд ли они были испуганными. Король не предложил им сесть – он был недоволен и не считал нужным это скрывать. Сам он смотрел в раскрытое настежь окно, и от тяжелой мрачной спины веяло гнетущим в зале напряжением.

Жесткий непреклонный характер и твердое слово Ангурда были хорошо известны далеко за пределами Ассаны, и редко находились смельчаки, отважившиеся ему перечить.

Рядом с отцом стояла старшая дочь Илламия – ее воспаленные, красные глаза готовы были покрыть Энию целиком. Король обернулся:

– Эния…

Принцесса, казалось, бесконечно долго пересекала огромный зал, и пока она шла, трое прибывших не спускали с нее любопытно-изучающих глаз. Это было как отражение взгляда маркиза – сначала интерес, потом восхищение, в конце – самодовольство собственника. Эния почувствовала отвращение. Сердце тревожно билось, пульсирующей тоской отдавая в виски.

– Эния. – Взгляд короля смягчился. – Хочу представить тебе трех господ, личных представителей маркиза Ар-Роза Тариды. Господа, по-видимому, не совсем доверяют словам старого короля, – в его голосе появился металл, – и пожелали лично от тебя услышать подтверждение договора.

Сразу и в лоб. Без взаимных приветствий, без обмена любезностями, без предварительных пустых разговоров… Эния была благодарна отцу за это – у нее не было сил на соблюдение правил церемониала.

– Простите. – Стоявший в центре и, видимо, старший из приехавших протестующее поднял руку ладонью вперед. – Ваше величество нас не так поняли! У нас, как и у благородного маркиза, нет ни малейшего сомнения в ваших словах. Но мы, согласно его поручению, должны все согласовать, чтобы исключить любое недопонимание, возможное и с нашей стороны. Существует множество мелочей, каждая из которых…

– Хватит! – Ангурд дал волю своему мрачному настроению. – Эния, говори.