Вернуться и вернуть - Страница 19
Значит, снова проиграл. Что ж, имеется ясность хотя бы в одном вопросе. Теперь займемся другим.
– Соблаговолит ли моя длинноухая радость ответить на ма-а-а-аленький вопрос?
– Да? – Мэй заинтересованно наклонил голову.
Я рывком сел на постели и гаркнул во весь голос:
– Какого фрэлла ты все еще болтаешься в столице?!
– С ума сошел?! Я же оглохну! – испуганно отшатнулся эльф.
– Не успеешь.
– Почему?
– Я тебе уши оборву раньше.
– За что? – Искренняя обида. И в голосе, и во взгляде. Кажется, даже в изгибе шеи.
– За все хорошее! Долго ты еще собираешься играть на моих нервах?
– Да что с тобой такое?
Не понимаешь? Я и сам… не очень-то. Наверно, усталость накопилась.
– Тебя зачем в Виллерим отправили?
– Затем чтобы…
– Все, что было нужно, ты уже выполнил! Почему же не торопишься домой с донесением?
– Ах вот что тебя волнует! – улыбнулся Мэй. – Никуда мне возвращаться не нужно. То есть нужно, конечно, но несрочно.
– Как это?
– Я уже отправил… как ты выразился? Донесение. У меня для этого был…
Длинные пальцы потянули за шнурок, виднеющийся в вырезе рубашки, и вытащили…
Фрэлл!
Размером не больше ореха. Деревянный. Гладкая поверхность без малейшего намека на узор. И, в отличие от того медальона, что я снял с трупа, этот все еще действует – заклинание не одноразовое, и я могу проследить… Но не буду. Гораздо проще спросить:
– Кто сделал эту штуку?
– Мой дядя.
– Дядя?!
– Да. Он опекает меня и Кэла после смерти родителей. И Мийу… опекал. Он очень искусный маг и входит в Совет Кланов, между прочим! – гордо задрав нос, сказал Мэй.
– Надо думать…
Как же мне поступить? Сказать мальчишке, что его близкий родственник… преступник? Нет, еще хуже – хладнокровный и жестокий палач. Не могу. Разумеется, это станет известно. Раньше или позже. Но не из моих уст, надеюсь! И потом, вдруг я снова ошибся? Вдруг этот медальон всего лишь похож на…
«Не ошибся…»
Ты уверена?
«Проверь сам… Почерк совершенно тот же…»
Я не хочу.
«Опять бежишь от действительности? До каких пор ты будешь отступать? Пока твоя спина не упрется в стену?»
Но, может быть…
«Не мямли!.. Что тебе за дело до эльфийских междоусобиц?»
Кё. Если она вернулась… Он снова может попробовать убить ее!
«Вряд ли… Если он хоть немного умнее тебя, то предпочтет на ближайшее время уйти в тень…»
Ты правда так думаешь?
«Чем ты меня всегда поражаешь, мой милый, так это нелепейшим сочетанием расчетливости наемного убийцы и детской обиды на то, что мир оказался не таким, как тебе мечталось!»
Не смейся надо мной, пожалуйста!
«Я плачу… Разве ты не слышишь?»
И верно, похоже на рыдания. Как же мне все надоело! Вот возьму и скажу сейчас…
– Так почему ты не спешишь домой?
– Из-за праздника! Тебе-то хорошо, столько раз уже праздновал, а я еще ни разу не видел, как это происходит у людей.
Как же ты ошибаешься, lohassy.[21] Первый раз я узнал, что такое «праздновать», уже после своего совершеннолетия. Именно тогда и прочувствовал, что значит «напиться», да еще дрянным вином… Впрочем, веселья не было. Было недоумение, граничащее с шоком, потому что мой рассудок никак не мог осознать, по какой причине люди вокруг смеются, хлопают друг друга по плечам, нескладно поют и странно двигаются. Наверное, до конца я этого так и не понял. Не понял ни как нужно радоваться, ни чему.
– Смотреть не на что.
– Зачем ты меня обманываешь? – Надутые губы.
– Не обманываю. Говорю то, что думаю.
– Но не то, что чувствуешь! – Это уже похоже на обвинение. Ты напросился, мальчишка!
– Не то, что чувствую? Хочешь знать, что я чувствую? Изволь!
И на одно-единственное мгновение я позволяю слегка ослабнуть цепям, в которые сам себя заковал.
Для меня не изменилось ничего, разве что дневной свет за окном показался чуть серее, чем был. А вот Мэй…
Со сдавленным криком эльф отпрянул в сторону, не удержался на ногах, упал на пол, отполз к стене и, уткнувшись лицом в угол, обхватил себя руками за плечи. Неужели все настолько страшно? Кто бы мог подумать…
– Мэй… Прости еще раз. Я не сдержался.
Как будто это можно простить… Нельзя. Лично я возненавидел бы человека, который бы так со мной поступил. Собственно говоря, и ненавижу. Самого себя. Но ведь это не повод делиться своей ненавистью с окружающими, как вы считаете?
– Мэй… – Я встал с кровати и подошел к испуганно скорчившейся фигурке. – Пожалуйста, не надо… Я неудачно пошутил… Извини.
– Разве это шутка? – Голос эльфа дрожит, но не от страха, а от… Он плачет? Уж не надо мной ли?
– Конечно, шутка! Глупая. Грубая. Я не должен был…
– Ты не должен был запирать ЭТО в себе! – По наконец-то отвернувшемуся от стены лицу бегут целые реки слез.
– Но если бы я не «запирал», как ты говоришь… Страдали бы те, кто находится рядом.
– Предпочитаешь гибнуть один?
– Гибнуть?
– ЭТО сожрет тебя когда-нибудь, разве ты не понимаешь? – Лиловые глаза смотрят с неистовой мольбой. Чего ты добиваешься, lohassy?
– Ну и пусть, – пожимаю плечами. – Я не буду грустить по этому поводу.
– Так не должно быть!
– Почему?
– Потому что… Никто не должен быть один!
Простая истина. Очень простая. Самая первая, которую я понял по-настоящему. И самая последняя из тех, которые найдут воплощение в моей жизни. Как больно…
– Я не один, Мэй. Со мной всегда…
Обрываю фразу на полуслове, но не потому, что не могу придумать продолжение. Оно известно, однако юному эльфу вовсе не нужно слышать, с кем я провожу каждую из отмеренных мне минут. И – если это будет зависеть от меня – Мэй никогда не узнает, на кого похожа дама, с которой я обвенчан с первой минуты своего существования.
– Кто? – Он все-таки спрашивает.
– Тебе еще рано об этом знать! – Щелкаю согнутым пальцем по слегка покрасневшему от рыданий носу. – Вот когда вырастешь…
– Ты все равно не расскажешь. Тихий вздох.
– Почему же? Расскажу. Сначала вырасти! И будь любезен умыться: негоже показывать хозяйкам зареванное лицо!
Муторно. Так муторно на душе, что к завтраку я не стал спускаться. Потом, дождавшись, когда кухня освободится, затолкал в себя пару ломтей ветчины, взял кружку с молоком и почти крадучись вернулся в комнату.
«Никто не должен быть один…» Знаю. Но ко мне это не относится. Я не могу быть с кем-то, потому что… Если даже Мэй, который хорошо знаком с верхним слоем моих чувств, ужаснулся, заглянув чуть глубже… Кому я могу показать без прикрас то, что находится внутри меня? Если там вообще что-то есть.
«Опять рефлексируешь?»
Нельзя?
«Можно… Только бессмысленно…»
Почему?
«Анализ полезен только в том случае, если может повлечь за собой действия, качественно меняющие ситуацию… А в твоем случае…» – вещает Мантия лекторским тоном.
Можешь не продолжать. Я гад, точно?
«В какой-то мере все твои родственники гады… А кровь не вода…» Глубокомысленное и очень правильное замечание.
Я не это имел в виду! Я поступил дурно.
«Разве?.. Не заметила…»
Мне не следовало открывать Мэю даже малую часть…
«Позволь напомнить: эльфы – всего лишь одно из вассальных племен, а сюзерен не должен искать оправданий своим поступкам…»
Я не принимал Клятву. И не давал ее. Правда…
«Ты – нет… Твоя сестра – да…»
Она просила не делать им…
«Больно?.. Ты и не сделал… Ты возишься с ними как с беспомощными младенцами, хотя следовало бы взяться за розги, и уже давно!»
Ты так думаешь?
«Ох… Чем на сей раз вызвана твоя тоска?.. Опять уверился в том, что мир так же плох, как и твои представления о нем?»
Вовсе нет. Лаймар…
«Что – Лаймар? Еще один себялюбивый мерзавец, не более!» Мантия слегка злится.
Он не такой уж мерзавец.