Вернуться домой - Страница 37

Да, может быть, чересчур жесткое сравнение, скорее такое состояние и поведение больше похоже на эффект моряка. Те, кто плавал, знают, что море затягивает. Люди рвут связи с ним через год-два… или уже никогда. Так происходит и тут. Мелькают страны, города, постоянно новые впечатления, новые знакомства с бытом, особенностями людей, а если у человека с головой все в порядке, то и деньги приличные начинают капать. Его уже начинают признавать своим в определенных кругах, побаиваются как конкурента, понимая, что на кривой козе уже к нему не подъедешь.

Парижская ярмарка всегда была последней в цепочке весенних мероприятий. С середины мая население Европы начинало экономить деньги на летний отпуск и участвовать в более поздних мероприятиях, значит, обрекать себя на провал. К этому времени накапливались усталость, раздражение ко всему упорядоченному и прилизанному. Все начинали рваться домой, желая вдохнуть из выхлопной трубы «дыма отечества», чтобы затем, месяца через два-три, получив удушье, скучать по порядку и организованности. И опять все сначала.

Утром спускаемся в холл гостиницы. У стойки на ресепшене оплачиваю номера. Расплывшись в заученно приветливой улыбке, администратор благодарит нас и выражает надежду, что в следующий раз, посещая Париж, мы вновь воспользуемся услугами их гостиницы. Короче — исполняем обычный, никого не обязывающий политес. Идем на парковку гостиницы и грузим личные вещи в багажник «ласточки». Целых две недели она отдыхала на парковке, но в эту ночь ей предстоит неплохо поработать на автобанах Франции, Бенилюкса и Германии.

Приехав на ярмарку, оставляю машину на огромной подземной парковке, и поднимаемся в павильон к нашему стенду. Пока девчонки в переговорной комнатке варят кофе, собирают на стол завтрак, осматриваю остатки нашего товара и прикидываю, сколько времени уйдет на сборы, упаковку, загрузку в машину. Официальное закрытие — в восемь часов вечера, но уже с пяти часов все стенды начинают потихоньку сворачиваться. Представители дирекции ходят по павильонам, пытаются сдержать этот процесс, но, как правило, эффект от этих уговоров и угроз штрафа нулевой. Вот и нам желательно к восьми часам уже поставить машину под загрузку, тогда есть шанс выскочить из Парижа на автобан еще при естественном вечернем освещении. Транспортные кольца и развязки Парижа достаточно сложные, и если прозеваешь нужный съезд, то можно уехать черт-те куда. Поработали мы в этот раз вроде неплохо, остатков немного должно получиться. Уже потом, на автобане, девчонки улягутся «валетом» на заднем сиденье и будут спать, а я всю ночь буду гнать до немецкого Дюссельдорфа. Часам к пяти утра должны добраться, если все пойдет по плану. Правда, загадывать время на дороге нельзя — плохая примета. Затем уже я завалюсь отсыпаться, а девчонок отвезут в аэропорт, и менее чем через три часа их будут встречать в Пулково.

Быстро позавтракали, а потом перекурили. Остатки продуктов убрали в холодильник. Обедать еще предстояло на стенде, а вот ужинать будем уже в кафе на автобане. В зале появились первые стайки посетителей. Последний день работы ярмарки имеет еще одну особенность: это — день любителей распродаж. Но на нашем стенде им ничего не «обломится», отработали мы нормально, и распродавать нам нечего.

В тот день мы заметили Николая сразу — народа в зале было еще мало, он появился, можно сказать, в первой «волне». Улыбаясь, направился сразу к нашему стенду. Поздоровались. С девчонками шутливо раскланялся и вручил им по огромной плитке швейцарского шоколада, комментируя:

— Это взятка, собираюсь умыкнуть вашего шефа на пару-тройку часов. Вы не возражаете?

— Да ради бога, но если только без выпивки. Ему сегодня всю ночь за рулем сидеть.

— Естественно, что ж я, не понимаю, что ли, тем более у него будут такие чудесные пассажирки. Посидим с ним пару часиков на лавочке, поболтаем — и я уеду. А вот в следующий ваш приезд, я думаю, вы сможете задержаться на парочку дней, и мы погуляем по городу, съездим в пригороды Парижа, есть масса чудных мест. Я сам за два года, что здесь живу, мало что еще видел.

Кто-то из сотрудниц ответил:

— Отлично, но не будем загадывать. Кто знает, где мы будем через год?

Николай повернул голову в мою сторону.

— Ваш шеф обещал мне, что вы приедете и на следующий год.

Улыбаясь Николаю и поглядывая на меня, девчонки добавили:

— Вполне возможно, но вы должны знать, что у шефа восемь сотрудниц и каждая не против побывать в Париже. Так что большой вопрос, кто приедет и что будет через год?

Изобразив изумление, Николай развернулся корпусом в мою сторону, шутливым взглядом окинул меня с головы до ног и протянул:

— Ничего себе, а так со стороны посмотреть, вроде на араба не похож, и вдруг такой цветник имеет! Но я буду просить его за вас.

Девчонки ему со смехом:

— Так у нас в России сейчас только гаремы не приветствуются, а вот цветники — пожалуйста.

Со смехом упорхнули к витринам. В этот момент к нашему стенду как раз подошли несколько пожилых пар французов — наших основных клиентов.

Уже на выходе со стенда я кивком головы показал сотруднице направление на стеклянную стену павильона:

— Мы там будем, на аллейке в тенечке, если что — позовете.

Ответив что-то пожилой француженке, она бросила быстрый взгляд в нужном направлении и подтвердила:

— Хорошо, Евгеньич.

Мы с Николаем вышли на улицу.

Одна из стеклянных стен павильона с вращающейся дверью выходила на большую парковку такси, а другая выводила на тенистую аллейку. Вот туда мы и направились. Вся территория ярмарки, в отличие от множества других, на которых нам доводилось работать, напоминала больше огромный, тенистый и весьма старый парк. Чувствовалось, что за ним очень хорошо следят и ухаживают, но не причесывают и вылизывают, как, например, немецкие парки. Здесь не было видно фигурно подстриженных кустов, шапкообразных крон деревьев. Цветов много, но цветоводы-декораторы так искусно умудрились вписать эти островки в ландшафт, что создавалось впечатление, будто цветы выросли сами по себе, без участия человека. Петляющие по парку тропинки выводят вас к павильонам, перед которыми на информационных стендах можно прочитать, что можно увидеть в этих павильонах. Если вам неинтересно, идете дальше по тенистой аллейке. Кругом — удобные лавочки, урны и фонтанчики с пульсирующей струйкой воды для питья. Никто вас назойливо не призывает посетить то или иное место. Вот именно отсутствие этой казенной, коммерческой атмосферы, так присущей множеству других европейских ярмарок, привлекает парижан и не только. Люди целыми семьями прячутся от огромного шумного города в этом парке, совмещая приятное с полезным. Полезным не только для себя, но и для нас — участников.

Мы выбрали небольшую — всего на два места — лавочку под большим раскидистым каштаном. Это место хорошо просматривалось с нашего стенда, так что если у моих сотрудниц возникнут какие-то проблемы, они быстро смогут меня позвать.

Достали сигареты и закурили. Несколько минут сидели молча. Стряхнув столбик пепла с сигареты, Николай сказал:

— Вот ведь черт, а под рюмку действительно легче продолжать такой разговор.

Я пожал плечами.

— Ты же вроде еще вчера вернулся? Вот вчера можно было и под рюмку, а сегодня — извини, не могу.

— Да, прилетел вчера, но что-то чертовски устал в этот раз от перелета, решил поваляться в кровати.

— Очень большой перелет был?

Николай ничего не ответил. Через небольшую паузу продолжил:

— Валялся и все думал, а нужен ли тебе мой рассказ?

— Мне?! Или…

Он не дал закончить:

— Да ладно тебе. Мне… конечно, мне…

Начал рассказывать:

— Начну издалека. Мои деды и бабки были из Питера. Работали на крупном заводе, кажется, на «Ижоре». В одной семье был сын, а в другой, дочка, на два года моложе мальчишки. Потом началась война. Немцы быстро подходили к Ленинграду, и мужья, отказавшись от брони, ушли на фронт.