Верлибр (СИ) - Страница 2

Кто владеет этим телескопом, или микроскопом, или спектроскопом,

чтобы не упустить все подробности?

Кто создаст эту песню --

эту симфонию --

этот роман --

этот портрет?

Портрет без прикрас, без очернения,

написанный с нежностью и презрением, с любовью и яростью.

Портрет, в котором настоящее узнает себя и не узнает,

потому что само настоящее не может знать о себе всё,

как женщина или мужчина не могут знать о себе всё.

Кто же расскажет о настоящем?

Отзовитесь!

КЛАССИКИ

Как маленький мальчик вхожу в комнату, где собрались взрослые.

Я не мешаю, тихо сажусь в углу, смотрю и слушаю.

Каждый из них похож на себя, только на себя, но отчасти и на других.

Что они говорят! Как они говорят!

Как увлекательно они говорят, и какие сложнейшие темы, и какой слог!

Не всегда среди них царит единогласие.

У них тоже бывают ссоры, и споры, и злые насмешки,

как случается между близкими людьми.

А то вдруг кто-то -- в одиночку или в компании -- врывается и кричит:

"Пошли вон! Вы всем надоели!"

Но они продолжают свой разговор, мудро не замечая крикуна.

Чуть попозже крикун тоже к ним присоединяется,

вступает в разговор, сначала смущённо, потом как равный.

Да, это разговор равных, спор равных, ссоры равных.

Поэтому я не встреваю, не спорю,

не присоединяюсь к насмешкам, даже самым остроумным.

Это их дело, дело равных, а моё дело -- смотреть и слушать.

Хотя и у меня есть, что сказать.

И у меня есть мнение, но я его не высказываю.

Мне бы только самому для себя суметь его сформулировать.

Часто мне кажется, что они поворачиваются в мою сторону

и обращаются прямо ко мне, как будто ведут разговор со мной.

Но это иллюзия.

Я для них не существую.

Бесконечен этот разговор, через тысячи лет и тысячи километров.

Я так же тихо встаю и выхожу на время.

Вот другая, соседняя комната, но здесь не говорят.

Здесь общаются с помощью нот, мелодий, музыки.

Как жаль, что в музыке я ничего не понимаю!

ЗИМА. НОЯБРЬ-ДЕКАБРЬ

Как хорошо зимой, в такое время, в такую погоду

возвращаться из места, которое нужно тебе, в место, где нужен ты.

Как хорошо именно зимой, именно в такое время, именно в такую погоду, --

вот в такую погоду, в такой мороз, за минус 20, под минут 30, --

вот в такое время, в такой вечер, когда темно,

когда вечер не отличается от ночи, когда утро не отличается от вечера, --

вот в такое время, когда светятся окна, когда всегда светятся окна,

и всегда горят фонари,

и луна сквозь дымку или на ясном небе следует, как говорится, за тобой, --

вот в такое время, когда скоро новый год, новогодние праздники, --

возвращаться из места, которое нужно тебе, в место, где нужен ты.

Или наоборот.

Только бы найти то место, которое нужно тебе, и то место, где нужен ты.

ВОТ -- ЧЕЛОВЕК

Человек вырастит в пробирке мясо из одной коровьей клетки

и накормит им человека, который ел мясо только по праздникам

и при этом приносил в жертву

тех беззащитных тварей, что жили рядом с ним.

Человек изучит живую жизнь до последнего гена

и подарит долголетие человеку, деды которого не доживали до 40 лет.

Человек расчленит материю на субатомные частицы,

вывернет наизнанку внутренности звёзд и чёрных дыр

и расскажет о тайне происхождения вселенной

человеку, который слушал древние мифы о сверхъестественных существах,

создавших человека из кучки пыли.

Человек научит человека, как править самим собой

и не отдаваться под власть лицемеров и людоедов,

бессменных императоров, самоизбранных самозванцев.

Вот -- человек, которому я завидую.

А больше я никому не завидую.

Вот -- человек, в которого я верю.

А больше я ни во что не верю.

ЧЕЛОВЕК ДВАДЦАТЫХ ГОДОВ

Человек двадцатых годов,

из семьи купца или священника

или выходец из местечка,

поверивший в то, что старый мир можно разрушить,

чтобы построить новый мир, --

новое общество,

новое искусство,

новую науку,

нового человека,

новый Космос, --

видит: что-то идёт не так.

Новый мир подозрительно напоминает

старый, старинный, древний.

Неуютно среди пирамид.

... ... ...

Через десятилетия возвращаются товарищи,

как из загробного царства,

куда они попали за то, что были

детьми купцов или священников.

Греют, греют свои руки --

отогреть никак не могут.

ТЮМЕНСКИЕ КУПЦЫ (I)

Тюмень -- город будущего...

Н. М. Чукмалдин, 1899

В четвёртом микрорайоне поставили памятник купцу.

На торжественном открытии выступали разные люди:

начальство, потомки купца, краеведы.

Они говорили о пользе, которую купец принёс своему городу.

Стояли жители четвёртого микрорайона,

в котором купец никогда не был и не мог быть,

поскольку микрорайон появился лет через восемьдесят

после его смерти.

Поставили памятник рядом с улицей большевика Пермякова.

Можно представить, что стало бы с купцом, доживи он

до большевика Пермякова,

до большевика Хохрякова,

до большевика Немцова.

Но ведь мы уважаем нашу историю,

все периоды нашей истории,

и мы ни от чего не отказываемся.

Мы уважаем нашу историю

и всё хорошее, что в ней было.

Мы уважаем купцов, которые строили будущее

с помощью благотворительности и просвещения.

-- И торговли?

-- И торговли.

И благотворительности, и просвещения.

Мы уважаем большевиков, которые строили будущее

с помощью расстрелов и концлагерей.

-- И ликбеза?

-- И ликбеза.

И расстрелов, и концлагерей.

Мы уважаем нашу историю.

ТЮМЕНСКИЕ КУПЦЫ (II)

Андрей Иванович Текутьев,

купец 1-й гильдии и городской голова,

который давал деньги на училища и больницу,

на театр и библиотеку,

теперь сидит в кресле,

опираясь на левый локоть,

брюхо стянуто мундиром, --

купец 1-й гильдии и городской голова,

забронзовевший и позеленевший.

Андрей Иванович Текутьев

теперь сидит в кресле,

спиной к Текутьевскому кладбищу,

которое было названо так по случайности,

но в каком-то смысле и справедливо,

поскольку функционировало в те годы,

когда процветали дела

купца 1-й гильдии и городского головы.

Андрей Иванович Текутьев

сидит спиной к кладбищу,

лицом к центральной улице,

на Текутьевском бульваре,

который, в общем, тоже кладбище,

и сколько под собянинской брусчаткой костей --

никто не знает.