Верхняя Москва. Русский блицкриг - Страница 3

– Успокойся, опасность миновала.

Действительно, после коронации корешки заговора Вяземского – Венцеслава выполоты весьма тщательно. Даже с запасом. Полсотни изменников казнено, две с лишним отрабатывают пожизненное в уральских шахтах. Главное, более тысячи человек освобождены от вредоносных заклятий, блокировавших волю и заставлявших действовать в интересах бунтовщиков. Как главный показатель – ни одного покушения на Ярослава за полгода. Не то что в первые месяцы, которые страшно вспоминать.

Среди руин университетского городка князю на глаза попался сдвоенный темный силуэт на уцелевшей светлой стене. Две фигуры, выше и ниже, взялись за руки. Пепел от их тел унесла взрывная волна. Если они клялись друг другу вечно быть вместе, их клятва сбылась. Самым страшным образом.

– Я заверяю вас, ваше высочество! – ректор чуть на колени не падал. – В здании вообще магической энергетики не было, только самописцы. Это единицы, максимум – десятки килоджоулей. Поверьте мне, там нечему взрываться.

– Это объясните родственникам погибших, – холодно ответил Ярослав. – Мне скажите с точностью – что там происходило непосредственно перед взрывом.

– Крайне безобидные вещи, ваше высочество. Слово чести! В левом крыле собрали электронный микроскоп, на атомарном уровне проверяли эффект Нимница. В правом, полузаглубленном, месяц назад смонтировали ускоритель частиц. Не ЦЕРН, не коллайдер, простейший. Наверху подобные в шестидесятые годы двадцатого века строили. Даже не на полную мощность запускали, только пробные включения.

Внутри кольца охраны князь добрался наконец до эпицентра. Контуры фундамента практически невозможно угадать. В середине – воронка, идеальная оплавленная полусфера. Разогретая четыре часа назад до бешеной температуры, она полностью не остыла до сих пор.

– Профессор, где находились электронный микроскоп и ускоритель?

– Право, затрудняюсь… Мало что уцелело. Похоже, вот там и здесь.

– Иными словами, рвануло посередине меж установками?

– Да, ваше высочество. Получается – в пустом коридоре. Мистика!

В мире Тайной Москвы мистика должна подвергаться учету, измеряться в килоджоулях, а ее применение подлежит лицензированию и сертификации, подумал Ярослав. Тут не мистика – чертовщина какая-то.

– Что за эффект Нимница?

– Неужели вы не знаете? Простите, ваше высочество. Оптические микроскопы у нас нормально работают до десятикратного увеличения. Двадцатикратные мылят, дальше вообще ерунда. Такая особенность здешних оптических законов. Мы планировали узнать больше о молекулярной структуре, поставить эксперименты с элементарными частицами, давно проведенные наверху. Любой образец отсюда, поднятый через переход, имеет обычную молекулярную и атомарную внутренность. Отчего здесь их не разглядеть – загадка. Мы попробовали и получили…

– Взрыв. Значит, на любые эксперименты со структурой вещества – бессрочный мораторий. Отныне из казны на эти опыты ни рубля. Только на прикладное использование магии и немагических технологий. Ясно? Указ вечером подпишу.

– Нет, а как же… Ясно, ваше высочество. Простите.

Ярослав быстрым шагом миновал аллею с потрескавшимся от взрыва асфальтом и усеянную трупиками птиц. Упав в бронированный электромобиль, он пришел к фундаментальному естественнонаучному выводу: вещество в нижнем мире не состоит из молекул. А выяснить, из чего именно, не позволяет местное божество. Ни больше ни меньше.

Лимузин рванул к Серебряному Бору по опустевшим ради кортежа летним московским улицам. Попав в Тайную Москву в 2009 году, бывший прапорщик внутренних войск даже в шутку не воспринял бы, что его будут волновать проблемы структуры материи и взаимоотношений с высшими силами. Но постепенно Артем Уланов превратился в Ярослава Милославского, перед которым встали эти и многие другие вопросы. И уклониться от их решения он не в состоянии. Он все преодолеет или погибнет.

– Будьте любезны, пройдите сюда. Сделано, как заказывала госпожа Кривицкая.

Монастырский служка удалился, оставив княжича у стены скорби. Черная гранитная плита, строгая и безумно дорогая, как и все натуральное в 2034 году. Богуслав кончиками пальцев погладил буквы и цифры.

Желтый лист прилип к антрацитовой поверхности. Как символично: осенний лист означает увядание, темный гранит – безысходность и смерть.

Издали донесся негромкий колокольный звон. Новодевичий монастырь, папа и мама всегда теперь будут слышать торжественные тягучие звуки.

– Ты так хотел?

Рядом затянулась сигариллой необычайной красоты женщина маленького роста и лет двадцати пяти на вид. Только ее необычайные связи и влияние позволили захоронить две урны в этом колумбарии.

– Спасибо, госпожа Вероника. Я вам очень обязан.

Они медленно двинулись к выходу с кладбища.

– Год. Быстро летит время. А ты уже не просто Славик, а Богуслав Ярославович Милославский, наследник престола Русского княжества.

– Не нужно. Я ненавижу свое полное претенциозное имя. А также высочайшее происхождение. Если бы не оно, родители жили спокойно и счастливо!

– Присядем? – Вероника поправила узкое пальто переливчато-дымного цвета и уселась на влажную скамью движением истинно богатого человека, которому наплевать, что испортится вещь ценой в годовой доход среднего врача. Она раздумала выходить из-за ограды монастыря. Ее молчаливые секьюрити сориентировались, перекрыв зоны доступа к ней и не приближаясь ближе чем на тридцать метров. – Ты не прав. Не обижайся.

– Почему, госпожа Вероника?

– Не называй меня так. Сразу ассоциации с садо-мазо и ролевыми играми.

– Хорошо. – Богуслав бездумно копировал обращение бодигардов Кривицкой, которые слово «госпожа» выговаривали с интонацией «королева», и дело не в одной только царской зарплате.

– Подумай сам. Твоя мама появилась на свет принцессой Крымского Татарстана, ее бы не выдали замуж за простого офицера. Тогда твое рождение не могло состояться. Смотри, – женщина вдруг сменила тему и указала на монахиню, бредущую по аллее, – видел ее раньше? Фантастическая сенситивность. Аура сияет чисто и мощно. Она принимала урны, с твоим отцом без слов, а на вторую глянула со странным выражением, спросила: кто там.

– В чем разница?

– Я тоже не сразу уловила. Гюль родилась в мире Тайной Москвы, как и ты. А Ярослав здесь. Монашка чувствует разницу, не понимаю как. Вы чужие наверху.

– А вы прижились?

– Представь, это невозможно. – Вероника щелчком отправила окурок в урну, чуть промахнулась, бычок на излете поменял траекторию; и тут магия. – Меня перевезли вниз в юном возрасте. Оказывается, из Рязани я, можно сказать – жуткая провинциалка, не москвичка.

Она встала.

– Едем ко мне. Расскажешь, что и как тогда произошло.

– Вы же в подробностях знаете.

– Хочу услышать от тебя. Имею право на малую долю внимания?

От монастырских ворот они направились к стоянке. Кортеж тронулся в том же порядке, как и следовал к Новодевичьему – глянцевый черный броневик впереди, лимузин госпожи и бус охраны. Богуслав откинулся на сиденье, удачно имитирующем натуральную кожу. По правде говоря, он не сильно удивился бы, что здесь в самом деле кожа. Животных давно не выращивают на убой, разве что подпольно для таких вот эксклюзивных авто.

Машина резко задрала нос, карабкаясь на верхний транспортный уровень. В давно перенаселенной столице скорость передвижения внутри города давно стала одним из самых дорогих благ, в которых Вероника и не думала себе отказывать. На верхней эстакаде лимузин и его сопровождающие мобили втянули колеса внутрь корпуса, разгоняясь на магнитной подвеске. Здесь не больше транспорта, чем на Садовом кольце в фильмах о Москве пятидесятых годов.

– Вероника…

– Извини. Я улажу кое-какие дела и буду в полном твоем распоряжении.