Вера в верования и наоборот - Страница 2
– И скорее всего – это так и есть…
Новая пауза провисела с минуту.
– Я не понял…
Корень стал поглаживать подбородок.
– Мысль проста и гениальна.
Южин присел на край стеклянного стола рядом с бокалом.
– Это вино сделали для сектантов.
Корень улыбнулся.
– Монахи, очевидно.
Корень тупо посмотрел на Южина.
– А чего яду не подсыпали? Они ж ненавидели сектантов. В том-то году!
– Ты полагаешь, не подсыпали?
Южин провел указательным пальцем по бокалу. Корня замкнуло так, что он стал напевать «Скорпионс».
– Но… Ты же… Сань… Живой…
– А это другого рода яд.
– Женского?
Южин улыбнулся мягко и проникновенно.
– Он другого действия.
– Ты что-то чувствуешь, Сань?
Корня поразили слова Южина. «Только этого нам не хватало». Корень достал сигарету.
– Са-ань!
– Я не пойму, Корень. Но это не отрава. Эксперты бы уже скончались.
Зажигалка слегка подергивалась в руках Корня.
– Неотравленный яд?
Огонек прыгнул в воздухе и дал жизнь сигарете. Порыв ветра за окном сильно ударил в рамы.
– Ты слышал про «Чандрас»?
– Да.
Корень затянулся нервно и многоразово.
– Но это же миф, Саня…
– Миф, конечно, с одной стороны…
Южин поднес бокал ко рту.
– Сань…
– Я знаю.
Глоток осушил бокал до дна. Южин выдохнул.
– Вот мы и проверим, с какой стороны это миф, а с какой быль.
– На тебе?
– Не на тебе же.
Южин снова улыбнулся. Корень затягивался вновь и вновь. Сигаретный дымок полз по комнате, смешиваясь с остатками сигарного и винными парами, превращаясь в аромат, похожий на манго. «Надо было глотнуть, ведь хотел же, блин!» Корень толок никак не гаснущий окурок в пепельнице.
– Сань… Налей мне тоже…
– Ты забыл, Корень. Если опасность коснулась одного…
– Второй ищет способ ее удаления, не приближаясь к ней.
Корень закончил фразу за Южина и достал новую сигарету. Пленка воспоминаний отмоталась в Гондурас. Дым… Песок… Недышащее тело… Озноб… Много дыма…
Дыма в комнате становилось все больше. Южин подошел к включателю кондиционера.
– Подожди, Сань. Не включай. Я сообразил, как это действует.
Южин резко повернулся. Пробежал глазами по комнате. Остановил взгляд на бокале. Взял осторожно и понюхал. Поставил на стол и втянул носом дым от сигареты Корня.
– Да, именно так.
Корень послал струю Южину в лицо. Южин снова глубоко вдохнул носом.
– Поэтому и не действует. Или действует медленно.
Южин медитировал на дым.
– Тогда другое курево было.
– И не то, которое можно было купить или просто достать.
– Точно.
– Трава?
– Сто пудов.
– И не простая трава.
– Сань…
Корень пристально смотрел на бутылку 1401-го года выпуска. Южин перевел взгляд туда же.
– Я вижу.
– Это Судьба… А скорее, даже Долг.
Взгляды обоих сверлили старинную этикетку. Под ярким, выведенным черным названием «Пронсо» в сигаретном дыму красовалась эмблема вина.
– Они навели на это место наших археологов, Сань.
– Я соображаю, как.
– Так же, как делают все остальное.
– Сколько их там?
– Археологов?
– Ну не «Чандрас» же!
– Пятеро.
Южин резко схватил трубку спутникового телефона.
– Саня… Они перехватят звонок. Есть другой вариант.
– Корень!!! Там Ксения!!!
– Не звони!!!
Корень вскочил со стула и резким и легким ударом ноги выбил телефон из рук Южина.
– Саня! Я знаю, что делать.
– А мы успеем?
– А мы когда-нибудь опаздывали?
– Нет.
– Кто?
– Я.
– Нет, ты не полетишь.
– Я полечу, Сань.
– Я имел ввиду – не полетишь один.
Южин спокойно поднял трубку и водрузил ее на «базу».
– Так они тебя и ждут, Сань.
– Так вот я и приеду. С тобой…
Они посмотрели друг другу в глаза.
– Не вопрос.
– Сто пудов…
Отрезанная голова Иоанна Крестителя на блюде яркими красками терялась в сигаретном дыму на этикетке вина «Пронсо» 1401-го года выпуска…
Она мне приснилась. Я впоследствии часто видел похожие сны, но с другими девушками. Поле… Огромное и в горах. И либо маки, либо подсолнухи. Забавно, что потом я в своей второй работе стал использовать для погружения клиентов поле с пшеницей… Это особенно пригодилось при работе в России. Для них рожь или пшеница – одно из самых точных и легко воспроизводимых объектов. Такое же, как попа Маши. Вот у Ани не было такой попы. А у Маши была. У нее был изящный верх, очень странные ноги, которые привлекали меня непонятно чем. Наверное, тем, что росли из этой самой попки.
На моем веку происходило много нелепых и случайных событий, не зависящих от меня. Когда-то, снявшись в очень хорошем фильме и полностью уверенный, что я стал звездой, жизнь сделала первый резкий поворот. Звездой я стал всего на 8 месяцев, чтобы фильм просто вышел на экраны, Шеф Госкино ездил к Президенту лично просить, чтобы кино увидел зритель. Но тема «против наркотиков» была неактуальной в 1988 году. Фильм выпустили на неполный сезон, а потом закрыли его напрочь. На 23 года. И только в 2011 году появился лицензионный диск с моим «звёздным» фильмом. Мне все было трын-трава, я не расстраивался, так как был уверен, что меня теперь будут снимать и снимать в кино. Но ничего подобного не произошло. Лоббировали не только наш фильм, но и всех нас, кто в нем снимался. К моменту моей второй клинической смерти, к своим 24-м годам, я имел в списке всего 2 толковых фильма, снятых хорошими режиссерами и хоть как-то увидевшими свет. Утешение и разрядку я находил в женщинах, а еще в церкви. Странное сочетание…
Я получил Машу, как и хотел, и радостно умер. На 14 минут. Врачи скорой помощи не определили даже, что мое сердце продолжало пульсировать раз в 35—40 секунд. Они не понимали, что я живой. Вызвали труповозку и уехали, не дожидаясь ее. И оставив в слезах и шоке мою беременную нашей дочерью жену около меня. А я лежал и был где-то в прекрасном мире, с кучей коридоров, поначалу никуда не выходящих, а потом приведших меня в неистово зеленую местность под ярким солнцем, освещавшим ее и такой же зеленый, как вся местность океан…
…За год до этого события, мне предложили стать священником. Я испытал испуг. Он стал страхом тогда? Нет. Я испугался ответственности. И Выбора. У меня ведь был Выбор?! Как я смешон стал сам для себя позже…
3
Охотник и Вождь стояли под ливнем на скале, разделенные сплошными стрелами дождя. Пелена дыма от трубки Вождя сливалась со стеной дождя, дорисовывая туман, который уходил в земли людей. И человек разумный внимал пению дождевой дымки, рождал мысли, которые становились словами его песни.
«…У тебя полная уверенность, что ты свободен в выборе. Всего. Людей, работы, личной жизни. Знаешь откуда это? От неуверенности. Ты ведь заставил себя так думать. Ты годами вынашивал и претворял в жизнь планы, идеи, чаяния. И когда тебе всё или что-то удавалось – твоя уверенность крепла и росла. Ведь так? Но Закон неизменяем и не подвластен ничему: количество уверенности = количеству неуверенности. Ты сейчас отказываешься от этого, говоришь, что даже не будешь спорить. Никаких споров не надо. Законы Вселенной неоспоримы…
…Ты прятал свою неуверенность, отрицал ее, верил только в успех и называл это ПОЗИТИВОМ. Позитивом твоей жизни. Приплюсовывая к этому целеустремленность, бесстрашие, силу и прочие сопутствующие вещи. И, казалось, неуверенности не было и в помине. Почему же тогда сейчас ты стоишь на краю обрыва и отсчитываешь минуты, оттягивая последний в своей жизни прыжок в Бесконечность? И ведь нет ни слабости, ни той самой неуверенности. Просто закончились силы. Или желание? Всё вместе?! Такое, конечно, бывает… Но это фантом. Такой же, как и бесконечная уверенность. Что сейчас делать? Прыгать. Я сумасшедший? Кто из нас стоит на краю обрыва? Конечно, всё закончится после прыжка. Но ты ведь решил, что и так всё закончилось. Ты не решал? Само по себе? А винишь в этом себя? Нет???!!! Тогда должен прыгнуть тот, кто виноват. Никто не виноват? Ты мудрец. Бог? Ну, так пусть он и прыгает. Я абсолютно серьезно. Вот сейчас, прямо здесь, стоя на краю обрыва, скажи вслух: «Бог! Никто не виноват в том, что произошло. Но я зол на Тебя, потому что Ты допустил данную ситуацию. Я не могу уговорить или заставить Тебя прыгнуть с этого обрыва, но по-честному, если, Ты должен это сделать. Короче, Бог, этот долг за тобой, а я пошел домой спать.» … Что «и всё?» Конечно, всё. Садись в машину и езжай домой спать. Или ты собираешься ждать, когда появится Бог и прыгнет? Конечно, это идиотизм. Поэтому поезжай домой. Ах, всё это идиотизм? Тогда именно так к этому и относись. Нет, ты не идиот, поскольку не прыгнул. Спать. И без банальностей, что «сон – лучшее лекарство». А я тебе песню дам с собой. Ты такой никогда не слышал. Без инструментала. Только голос. Под неё очень хорошо спать. Сколько проспишь? Ровно столько, сколько бы ты летел с этого обрыва? Это быстро? А почему ты так уверен? Потому что видишь то, что внизу – там же кусты. УВЫ, ты и понятия не имеешь, сколько бы ты летел – для этого надо прыгать, но мы уже идём к твоей машине. Так что проспишь ты под мою песню ровно столько, сколько надо тебе. Песня Волшебная? Нет, просто за это время Бог придет сюда, прыгнет с обрыва, вместо Него будет уже другой Бог. И когда ты проснешься – всё будет совсем по-другому в твоей жизни. Я болен? Ты абсолютно прав. Я болен с детства. И пример моей болезни помогает другим ХОТЕТЬ быть здоровыми»…