Вера в верования и наоборот - Страница 10

– Вы мне очень нравитесь, Ксения.

Чандра медленно моргала большими ресницами. Зеленые от рождения глаза в неясном свете свечи казались голубыми.

«Красивая». Тепло медленно начинало культивироваться внизу живота, постепенно стекая в пах. «Очень»…

– Повернитесь, Ксюша.

Чандра говорила полушепотом, слегка наклонив голову набок. Изменившийся тембр был настолько знакомым, что Ксения даже не сразу поняла русские слова.

– Ксюша, повернитесь, я развяжу Вам руки. Мне не хочется гневить Александра вашей кровью. Пусть отец увидит Вас красивой.

– Мертвую?

Ксения была настолько ошарашена русским языком и информацией, что даже не сразу поняла, что сказала.

– Я не убью тебя. Ты мне, правда, очень нравишься, Ксюша.

Тепло все больше разливалось по ногам и подходило к солнечному сплетению. Ксения повернулась и через 3 секунды уже рассматривала запястья. Чандра аккуратно взяла ее левую руку и лица девушек оказались в нескольких сантиметрах друг от друга.

– Я сейчас возьму мазь. Не доставай нож.

Чандра полушептала, не мигая.

– Хорошо?

– Да.

– Скажи еще раз…

– Да…

Ксения выдохнула. Чандра оказалась на ногах незаметно, казалось, без единого усилия мышц. Все тело было залито теплом. За губами под деснами было сладковато. Ксения осторожно сглотнула. Чандра остановилась на пути к стене и полуобернулась на нее. Посмотрела просто, три раза медленно моргнув.

– Сейчас…

Ксения прислонилась к стене, глядя на движение Чандры. Ее фигура постепенно сливалась с полусветом подземелья, где медленно танцевал огонь свечи.

«Да…» Ксения закрыла глаза…

Я начал с самого сложного – с магии. До этого были простые тренинги, лидерские программы, персонализация, инициация. Магия влекла. Простое колдовство казалось чем-то примитивным и даже отталкивало. А слово «ведать» я еще не понимал.

…Я сильно перестарался. Так сильно, что помочь не мог никто. Молитвы не спасали меня, мне было постоянно плохо. Я понял, что я «попал». Или попался. Скорее всего, так будет точнее: попался. Но кто они – те, кто подловил меня? Мои же фантомы и призраки ушедших в прошлое, но оставшихся в пространстве магов или некая постоянно и реально существующая сила? Разумная и всезнающая? Я потерялся. Стало понятно, что нужно отказаться вообще от всего и закончить магические ритуалы. Я не тянул. Может, и потянул бы, но не тогда. А выход оказался простым: монастырь.

…Про это место не знал почти никто. В округе этого заброшенного христианского монастыря жили всего несколько семей, но на значительном от него расстоянии. Я увидел его неожиданно и сразу. И сразу же понял, что мне туда. Сразу стало легко. Там можно было ночевать. Там было на удивление тепло, даже без костра. Я не мог определить, был ли монастырь католическим. Но я понимал, что скорее всего, это так. До того момента, пока в одной из келий не обнаружил выделяющийся из стены, выпуклый и вбитый туда навечно наш православный крест. В самом глухом уголке маленькой страны, в месте, которое не отмечено на карте, в ложбине гор был православный монастырь. Без людей. Без молитв. Но он дышал и жил. Я чувствовал это. Я ощутил это, когда наткнулся на православный крест в стене.

…Сколько дней и ночей нужно, чтобы вывести из себя ненужные энергии, а попросту изгнать из самого себя бесов? Мне понадобилось три. А утром на четвертый день, я нашел то, что вряд ли можно найти просто так: маленький медальон с неразборчивым рисунком на нем. Медальон был медный и очень старый. Я не мог определить, потерян ли он кем-то из таких же, как я искателей Истины или принадлежит времени существования самого монастыря. С обратной стороны медальона был пентакль, а под ним опять православный крест. Я ошалел… Конечно, христиане многое взяли из язычества. Но ведь это был монастырь. А значит крепкие традиции и устои. О магии, которой христианство пользуется и по сей день, но тайно, не могло быть и речи. Обыватель или простой искатель никогда не найдет реальных магических атрибутов у христианского священника, тем более православного. Да и возможно ли такое вообще у простого священника? Находка терзала меня. Трое суток я потратил на то, чтобы выгнать из себя всю ненужную дрянь, которая чуть не убила меня, а теперь этот медальон. Я положил его в целлофановый мешочек и пошел на выход из монастыря. И прямо над воротами, которых давно не было, я увидел эмблему, идентичную той, что была на медальоне. Я просто не видел ее, когда входил внутрь. Теперь она была в 25 раз больше и отчетливее. Молния блеснула без грома, дождь полил рекой, я промок за несколько секунд. Но я стоял и смотрел на то, чего, в принципе, быть просто не может – на эмблему над воротами. И одна единственная мысль сверлила мой одуревший мозг: «что ж вы, суки прицерковные, подхалимы хреновы, нас так обманываете??? И где вы, злодеи… Или мудрецы??? Где вы храните ту ПРАВДУ, которая выведет всех остальных на ИСТИНУ?!» И с этого момента вся моя жизнь приобрела еще одно смысловое значение: найти ЭТО. Но что «Это»? Ведь все просто: вера, любовь, Иисус Христос, Бог един… В этом и потеряться-то нельзя. После трехсуточного экзорцизма над самим собой для меня почти все было ясно и прозрачно. Кто-то путает нарочно? Всех? И меня, в данном случае? Или… Да, нет, невозможно… Этот монастырь был… Сектантским? Как сейчас «новое поколение», к примеру? Могло такое быть тогда? Что это было просто ответвление от правого христианства, возможно, ставшего ему оппозицией и, поэтому, спрятанного так глубоко в Хорватии? Но эмблема… Она не меняла Суть. Но она говорила вещи, которые я знал и понимал, но другим языком. Понятным, как два пальца… Именно так, потому что писал я долго, и струя моя была сильнее льющего дождя. Наверное, от страха.

16

…Крестоносный авангард с глухим рокотом стройно влетел в проломанные тараном ворота. Мечи взлетали вверх и опускались на головы неверных за доли секунды. Оказавшись во внутреннем дворе, отряд четко разошелся в боевой «клин», не сбавляя скорости. 9 шлемов снова сошлись в две плотных колонны, и передний всадник повел отряд через второй пролом. Колонна крестоносцев на ходу сделала разворот на 90 градусов и пошла к первому проему новым «клином». Меч командира взметнулся в небо и одновременно с ним пошли в замах все восемь мечей. Луч солнца, отражаемый перекрестьем гарды меча, ослепил глаза мусульманина, навечно запечатлев в его рассекаемой голове отрезанную голову Иоанна Крестителя на блюде. «Почему Креститель?..» Это была последняя мысль мусульманина, которая двойным эхом, сливающимся с грохотом боевых всадников, улетала к Великому Солнцу, высоко стоящему над Иерусалимом. Отряд вновь сделал аналогичный первому разворот, и все больше набирая темп, пошел вглубь Великого Города…

17

«Всё идет по принципу веера. Радо ал шам.» Аламат стоял в центре перекрестка восьми улиц, пристально вглядываясь в каждый «коридор». «Чтобы найти способ крепления веерного листа, надо медленно его сложить.» Аламат закрыл глаза. 32 дороги, ведущие к месту, на котором он стоял, уходили к солнцу. Такому же солнцу, как стояло над ним. Но в чем-то другому. Марево… Оно было не Багдадским. «Дан…» Аламат открыл глаза. «Это не тот город… И этот и не этот… Инса, Клу, Бэлль, Прин… Скорость ощущения быстрее скорости мысли… Они у меня под ногами…»

…Черная свеча рисовала на стене подземелья две тени, неподвижно застывшие друг напротив друга, на глубине 80-ти метров прямо под ногами Аламата.

…«Вход там, где его нет». Аламат прищурился и всмотрелся в узкий проход одной из улиц. «Чем уже игольное ушко, тем интереснее в него вставлять нить.» Словно по воздуху, Аламат медленно стал смещаться в выбранную им улицу. «Слепоглухонемой идет по запаху». Тысячи запахов Багдадской жизни четко не соответствовали одному. «Наши женщины не пользуются шампунями, Ксения. Я нашел тебя раньше их». Аламат глубоко вдохнул и выдохнул сорокаградусную жару Багдада. «Дан…»

18