Вера в чудеса (СИ) - Страница 49

На нем вместо привычных костюмов была серая майка и спортивные штаны. Майка подчеркивала сильное, мускулистое тело. Хорош!

— Ты что-то хотел? — мне не была понятна причина визита.

Я потянулась к тумбочке, чтобы положить книгу. Ночная сорочка съехала на груди, обнажив ее. Повернувшись к мужу, я заметила, что он пялится именно туда. Поправлять сорочку не стала, нравится — пусть смотрит, я не жадная.

Вместо этого я повторила вопрос:

— Сережа, ты что хотел?

Словно очнувшись, он перевел взгляд на мое лицо:

— Я?

Но соображать не начал.

— Ты же зачем-то пришел.

Муж вместо ответа подошел к кровати и сел возле меня. Он смотрел мне прямо в глаза, я тоже не отводила взгляда. Он протянул руку и положил ее мне на грудь, чуть сжал, большим пальцем надавив на сосок.

— Слушай, тебе сексом можно заниматься?

Его рука, не дожидаясь ответа на вопрос, спустила с плеча бретельку ночной сорочки, полностью обнажив одну грудь. Я поднесла свою руку к его лицу, пальцем провела по его нижней губе, ощущая теплую кожу, потом наклонилась к нему вплотную так, чтобы наше дыханье смешалось.

И спросила:

— Что не дает никто?

Сергей отстраняться не стал, рука его переместилась мне на спину и заскользила по позвонкам вниз.

Он выдохнул мне в рот:

— Я не спрашивал.

— Да хватит заливать! — в то, что он жил монахом, мне верилось с трудом.

— Так можно или нет? — он настойчив, как всегда.

Я запустила руку под его майку. Пальцы коснулись горячей кожи, твердых мышц. Между ног тоскливо заныло. Можно его, конечно, выпроводить, но я тоже живой человек, хочу любви и ласки. Гордой я буду потом, когда на ноги встану. Моя рука переместилась вниз по его животу, обнаружив внушительный бугор. С потенцией у мужа все в порядке.

— Можно. Только это связано с определенными сложностями. Нужны они тебе?

Я все ощущала ниже пояса, но двигала ноги с трудом, поэтому бурный секс — это не то, на что он мог рассчитывать.

— Почему нет? — вещал этот змей-искуситель, облизывая мой сосок, — Помнишь, и в горе, и в радости?

При этих словах, мне его захотелось треснуть чем-то тяжелым по голове.

— Вот ты что вспомнил?! Так бы и дала бы тебе… — договорить я не смогла, так как этот гад укусил меня за ореол и стал зализывать место укуса, отчего в промежности заныло сильнее, и вместо: "по башке", с моих губ сорвался протяжный стон.

— Я про это тебе и говорю. Что мне нужно дать. Срочно, — он стянул футболку через голову, отшвырнул ее куда-то в сторону, скинул штаны и боксеры, совершенно не стесняясь собственного тела.

Его член торчал вверх, гордо покачивая крупной бордовой головкой. Мошонка подобралась, выдавая сильнейшее сексуальное желание. Но долго рассматривать себя муж мне не дал. Сергей перелез через меня и улегся рядом.

Потом он скомандовал:

— Руки подними, — стянул с меня сорочку через голову.

— Давай я трусы с тебя сразу сниму. Не нужны тебе эти тряпки.

Он и правда помог мне от них избавиться, сразу же накрыв лобок ладонью и вжавшись возбужденным членом мне в бедро.

Сергей прошелся губами по моей груди, поцелуями спустился вниз, дунул в пупок, вызвав у меня дрожь по всему телу, а потом языком стал лизать шрам от кесарева. Муж раздвинул мне ноги и устроился между. Я вцепилась руками в спинку кровати и выгнулась, подаваясь ему навстречу. Пальцами Сергей раздвинул складки и стал лизать меня, уделяя внимание то клитору, то проникая языком мне во влагалище. Дрожь сотрясала мое тело, внутри все ныло. Я чувствовала, как на мне перешиваются его слюна и моя смазка. Часть влаги стекала к колечку ануса. И плевать на все, мне было хорошо! Я потерялась в ощущениях.

Потом он натянул презерватив и медленно стал входить в меня, пока полностью не заполнил меня собой. Это было больно, но вместе с тем тело жаждало его внутри себя, как недостающую деталь, которая наконец-то встала на место. Его тяжесть давила сверху, и я положила руки ему на ягодицы, слегка царапая их ногтями.

Он начал двигаться сначала осторожно, потом все резче, пока мой мир не замер в одной точке, затем содрогнулся, а тело воспарило в какое-то другое место, откуда никак не хотело возвращаться. Сергей кончил после меня, зарычав мне на ухо что-то нецензурное. Но слезть с меня не спешил, вдавив всей своей массой в матрас. А я даже не пыталась его спихнуть.

Когда у нас выровнялось дыхание, он лег на бок, притянул меня к себе и уткнулся носом в шею. Мое тело было настолько расслаблено, что мне не хотелось даже шевелить пальцем. Глаза слипались, когда я услышала:

— Давай еще разок?

Вместо ответа я зевнула и что-то пробормотала.

Сергей хмыкнул:

— Понятно все. Ладно, спи.

С утра меня раздражало довольное лицо Сергея. Не знаю, почему. Вроде сама хотела, вроде мне было хорошо. Но он меня бесил. Я решила побыть в одиночестве у себя в комнате.

Однако муж пришел туда где-то через полчаса.

— Разводиться побежишь? — спросил у меня.

— Побежать я пока точно не побегу, — протянула я, но отрицать, что обдумывала такую возможность не стала.

— Не хочу мешать тебе жить так, как тебе нравится. И девок от тебя гонять не хочу. Ну, или тебя от них. Но и дурой быть, извини, не смогу. Мне будет мешать наличие мозга.

Муж молчал, лицо стало сумрачным, на лбу залегла складка.

— Хватит дурить, а? Я же сказал, что всё.

— Что всё, Серёж? И насколько этого всего хватит? Что бы ты со мной сделал, если бы это ты лежал в больнице, а я зажигала с каким-нибудь мужиком? Ты бы сказал, что это ничего страшного и простил бы? Только честно.

Лицо Давлатова стало еще более хмурым. Он какое-то время молчал, потом все же решился ответить.

— Я б тебя убил.

Я горько усмехнулась:

— Вот видишь. А в чем разница между нами? Если нет верности, зачем это все? Честнее будет, если каждый сам по себе. Я не из тех, кто делится. Да и ты тоже. Смысл мучить друг друга?

Он подходит ближе, садится передо мной на корточки и спрашивает:

— А дети?

— Они здесь причем?

— Им нужны мама и папа, семья.

— Это не семья, это иллюзия. Как фальшивый камин, вроде горит, но тепла нет.

— Я понял все, Дина. Дай мне шанс. Нам его дай. Что, так трудно пожертвовать собственной гордостью?

Легко ему говорить, жертвовать будет не он.

Я отрицательно киваю головой.

— Я тебе не верю, Серёжа.

Это то, что я чувствую. И то, чего не могу изменить.

Прошло 4 года.

Дина.

Я стою на улице возле кафе, где мы собираемся пообедать, и вижу, как ко мне подходят мои дочери двадцатилетняя Елена и четырехлетняя Вера. Они потрясающе смотрятся вместе, люди часто обращают на них внимание, некоторые даже фотографируют.

Матвей психует рядом со мной:

— Что они еле плетутся! Я есть хочу.

Я улыбаюсь, глядя на него:

— Потерпи, Вера еще маленькая. Сейчас будем обедать.

Когда я вижу своих подросших детей, во мне просыпается гордость, как у какого-нибудь селекционера. Ведь столько сил нужно, чтобы вырастить ребенка. Сколько бессонных ночей! Сколько любви и нежности! И вот они со мной, такие разные и счастливые.

Матвей пошел в первый класс. Лена учится на медицинском, мечтает стать хирургом. Вера пока просто красивая и счастливая девочка, от улыбки которой всем рядом с ней тоже хочется улыбаться.

Мы занимаем столик в кафе, наша шумная компашка выбирает блюда, дети спорят и смеются. И в каждом таком мгновении заключено настоящее счастье. Потому что жить нужно здесь и сейчас. И счастливым быть тоже. Потому что счастье в нас самих. В том, как мы воспринимаем мир и себя в нем.

Вдруг Вера подскакивает со стула и несется к двери. Я собираюсь догнать ее, но она оказывается на руках у своего отца и тут же целует его в щеку. Между этими двумя — нерушимая любовь. Кто бы мне сказал, что Сергей способен быть таким по отношению хоть к кому-то, я бы не поверила. Но это то, что я вижу каждый день. Эта маленькая королева держит в своих руках его сердце. Да, и мое тоже.