Вера в чудеса (СИ) - Страница 1

— Толя, ты что, обычную бабу найти не можешь? Я за что тебе деньги плачу? — рявкнул Сергей Давлатов на начальника своей службы безопасности.

Анатолий Воропаев, стоявший перед его гневными очами, тем временем размышлял, что, если так дела пойдут и дальше, то лучше будет уволиться. Во-первых, потому что Давлатов с каждым днем становился более невыносимым, а, во- вторых, потому что Воропаев вот уже шесть месяцев не мог найти Дину, несмотря на то что, что считался в своей сфере отличным профессионалом. Но поиски результатов не давали.

А Давлатов между тем никак не хотел успокаиваться:

— Эта сука выставила меня идиотом, чуть не спалила дом, стащила полляма рубликов и сбежала, а ты ее найти не можешь! Это как?

Ответить на это Воропаев ничего не мог. Он и сам не понимал, куда могла подеваться Дина. Анатолий заметил, как Давлатов потер ладонь левой руки и вспомнил, что она ухитрилась еще и порезать Сергея, воткнув ему нож в руку. Как это получилось у хрупкой барышни, осталось для Воропаева секретом, потому что Давлатов был крепким, тренированным мужиком.

И главное — с чего вдруг все это случилось? Потому что перед побегом Давлатов драл Дину как хотел, когда хотел и куда хотел, а та только млела и смотрела на Сергея влюбленными глазами. Что такого могло случиться за один вечер? Воропаева в тот день в особняке не было. Он приехал ночью после звонка босса и обнаружил во дворе дома две пожарки, а, зайдя в дом, увидел изрядно потрепанную огнем гостиную, злого как тысяча чертей Давлатова с перемотанной бинтом рукой. Также в доме ошивались его друзья Михаил Ланской и Вадим Маликов, которые очень быстро смылись. Давлатов толком Воропаеву ничего объяснять не стал, велел уладить дела с полицией и пожарными, обставив все как несчастный случай, и найти Дину, которая ударила его ножом и украла пятьсот тысяч рублей, а еще попыталась устроить пожар.

— Найди мне ее, — уже более спокойно выдохнул Сергей и, когда Воропаев вышел из кабинета, уселся в кресло, откинувшись на спинку.

Он и сам не понимал, для чего так жаждет, чтобы Дина быстрее нашлась. Иногда ему казалось, что он просто свернет ей шею, стоит ему ее только увидеть, после всего, что она натворила. А иногда ему хотелось вновь испытать тот острый кайф от секса. Эх, была бы она сейчас здесь, он бы уложил ее грудью на стол, сорвал трусы и вогнал бы в нее член до самой матки, а потом бы долбился во влажное, тугое нутро, пока оргазм бы не разнес их обоих в щепки. Если уж честно, то ни одна из партнерш за эти полгода, так и не смогла его удовлетворить, как это делала Дина. Сергей жалел, что затеял всю эту хрень, но сделать ничего, чтобы исправить ситуацию, уже было нельзя. 

Дина.

Передо мной на стуле сидит мужчина. И я даже не знаю, что в нем вызывает большее неприятие: то ли толстые щеки, свисающие как у откормленного боровка, то ли — заплывшие салом бесцветные глаза, то ли — большой живот и дурацкая привычка складывать на нем руки, то ли красноватый общий фон физиономии, то ли — то, что он просто гондон штопанный. Но он омерзителен.

— Ну, что ты, Диночка, так на меня смотришь? Дело потеряла. Нужно назначать служебную проверку, а там — неполное служебное соответствие, увольнение по статье…

И останешься ты без работы, с ипотекой, с дочкой на руках. Жаль! А все могло быть по-другому, но ты сама не захотела. Да-а-а. Такие вот дела!

В общем-то, конечно, все так, как он говорит. Только вот, никакие уголовные дела я не теряла, а одно из них отдала ему на проверку. Зато теперь он утверждает, что я его потеряла. В этот момент меня охватывают запоздалые сожаления по поводу выбора места работы. Но себя жалеть я не люблю. Бессмысленное занятие. Других людей тоже бывает жалко не всегда. Зато критическое мышление и чувство юмора образуют интересный симбиоз и порой приводят к неожиданным последствиям. Если бы этот хряк не хотел залезть ко мне в трусы, или если бы я ему просто дала, то ничего этого не было. А с другой стороны, это сколько же надо выпить, чтобы под такого лечь?

А еще мне очень обидно уйти сейчас, как побитой собаке, поджав хвост. И, совершенно кстати, я замечаю на столе у поросенка кружку, от которой идет пар.

Но все же уточняю:

— Николай Валерьевич, Вы абсолютно правы. Мы…э-м…может, как-то все исправим? А кофе у Вас горячий? Говорят, что, если делать минет, отхлебывая какой-нибудь горячий напиток время от времени, то ощущения делаются намного острее.

Я облизываю губы и прикусываю слегка нижнюю зубами, тянусь за кружкой и делаю глоток напитка. Это действительно кофе и он довольно горячий. Свинтус смотрит на меня, не веря своему счастью, и отвечает, судорожно сглатывая:

— Го-ря-чий.

Он правильно не верит. Я наклоняюсь на столом, при этом в вырез блузки видна моя троечка. Свинтус упирается взглядом в мое декольте и забывает дышать А в руках у меня кружка с кофейком. С горячим кофейком. А еще я плохая девочка. Очень плохая! Хоп! Небрежным движением руки я переворачиваю кружку со стола аккуратно на промежность боровка.

— Б*ядь, — визжит боровок неожиданно высоким голосом, — А-а-а. Ты чё, о" уела?

Но я же вежливая.

— Ой, простите! Какая я неловкая! Сейчас я медсестру позову. Она тебя яйца как раз и перевяжет.

Боровок продолжает визжать, а я выхожу из кабинета.

Что же. Теперь я точно здесь не работаю.

Свинтус с обваренными яйцами слово свое сдержал, и с работы меня выперли по статье. Он, видимо, подсуетился, потому что на работу меня не берут никуда. И да, он был прав во всем. У меня ипотека и дочь. А денег нет. Но чему меня научили восемь лет в правоохранительных органах: нас е*ут, а мы крепчаем. Поэтому я сижу на подоконнике своей ипотечной двушки и смотрю на раскинувшийся под окнами пустырь с лопухами и крапивой. Он напоминает мне луг, по которому я летом носилась у бабушки вместе с соседскими детьми. А сейчас я вижу бомжика, который обитает на пустыре возле какой- то хозяйственной постройки. Бомжик сворачивается калачиком на картонке и накрывается видавшим виды пледиком. Да, а я так не хочу! Вот. Я люблю красоту и уют, у меня ребенок, в конце концов. Не хочу на картонку, но ипотеку платить нечем.

Только вот Мухосранск есть Мухосранск, а боровок — его король.

Поэтому меня ждет участь всех нищих и обездоленных — Москва.

Я обзваниваю вакансии и то, что я без прописки на нормальной работе в Москве не нужна, меня не удивляет. Но гордость я себе в создавшейся ситуации позволить не могу. Тут уже не до жиру, быть бы живу. За моими метаниями с едва уловимыми сомненьями на хорошеньком личике наблюдает дочь. Наконец я не выдерживаю ее пристального взгляда и спрашиваю:

— Ленок, ты меня сейчас глазами на атомы пытаешься расщепить?

Но эта девочка все же моя дочь, и ее особо не проймешь.

— Нет, мамочка, — раздается нежный голосок, — Я, честно говоря, думаю, какой шанс, что ты меня сдашь в детдом?!

Я с удивлением смотрю на нее и отвечаю:

— Нет, лапа, на детдом можешь не рассчитывать, а вот на тёть Аню, всегда, пожалуйста. Вот ей тебя и сдам.

Мой ангел хмыкает с сарказмом в нежном голоске и продолжает интересоваться собственной участью:

— Мам, она же меня терпеть не может. Она же ведь будет из меня снова "приличную девочку" делать.

Елене двенадцать, она очень самостоятельная, упрямая и красивая. Её мой папа, царствие ему небесное, называл: "Красота". Папа, папа… Как же мне тебя не хватает…

— Ленок, а ты зачем, фотки своего одноклассника, в чем его мама родила, в сеть слила? М-м-м? И кто же виноват, что его бабушка и тетя Аня — подружки?

Естественно, Татьяна, бабушка Даниила нажаловалась Анне и та, пользуясь тем, что она наш единственный взрослый родственник, принялась объяснять и Елене, и мне заодно, что девочки так себя не ведут. Ну, я-то от нее отбилась, так как в тридцать лет девочки ведут себя еще и не так. А вот Еленке иногда прилетало всяких морально-нравственных нравоучений. Только Елена ее, по-моему, и не слушала. Дочь у меня очень любит свободу.