Венок из звёзд (сборник) - Страница 51

— Доказательства налицо. — В тоне лейтенанта Мэйрика, молодого человека с преждевременной сединой и отмеченным шрамом широким волевым лицом, звучала готовность помочь, свидетельствующая о такой уверенности, которая не страшится откровенности. — Какие доказательства? Пока мне никто ничего не объяснил. — Гаррод тоже пытался вести разговор деловито и хладнокровно, но сказывался изнурительный долгий день, а выпитое с Макфар-лейном виски выветрилось. Мэйрик устремил на него невозмутимый взгляд. — Я знаю, кто вы такой, мистер Гаррод, знаю, сколько у вас денег. Но я знаю и то, что объяснений вам давать не обязан. — Простите, лейтенант. Я страшно устал и хочу лишь скорее добраться до постели, но моя жена не даст мне спать, пока я ее не успокою. Что же случилось? — Не думаю, что это поможет вам ее успокоить. — Мэйрик закурил сигарету и бросил пачку на стол. — Около часа ночи патрульная группа обнаружила на Ридж-авеню автомашину мистера Ливингстона, заехавшую одним колесом на тротуар. Сам он, накачанный наркотиками до бесчувствия, навалился грудью на руль. На противоположной стороне дороги нашли мертвого человека. Позже установили его личность — некий Уильям Колкмен. Причина смерти — удар движущегося со значительной скоростью автомобиля. Вмятина на левой части переднего бампера машины мистера Ливингстона полностью соответствует характеру повреждения тела Колкмена, как и пробы краски, взятые с одежды покойного и кузова. Ну, какой вывод можно сделать? — Мэйрик откинулся на спинку стула и с удовлетворением затянулся. — Похоже, вы уже приговорили моего тестя. — Это вы так считаете. А я лишь привел вам факты. — И все-таки в голове не укладывается, — медленно проговорил Гаррод. — Взять хотя бы эти наркотики. Бойд Ливингстон родился в тридцатых, так что спиртного он не чурается, но ко всем химическим препаратам питает врожденную неприязнь. — У нас есть заключение медицинской экспертизы, мистер Гар-род. Ваш тесть принимал МСР. — Мэйрик открыл голубой конверт и выложил перед Гарродом несколько крупных фотографий. — Так легче поверить? Снимки, с обязательной отметкой времени в уголках, показывали навалившегося на рулевое колесо Ливингстона, невзрачно одетого мертвеца, скрючившегося в гигантской луже крови. Помятый бампер и общие виды места происшествия. — Что это? — Гаррод указал на разбросанные по бетонной мостовой темные предметы, похожие на камни. — Комки грязи из-под крыльев машины, вылетевшие при ударе. — Мэйрик слегка улыбнулся. — То, о чем забывают наши кинорежиссеры, ставя реалистические сцены аварий. — Ясно. — Гаррод поднялся. — Спасибо за все, что вы мне рассказали, лейтенант. Пойду готовить жену. — Хорошо, мистер Гаррод. Они обменялись рукопожатием, и Гаррод вышел из маленького, освещенного холодным светом кабинета. Эстер и Грант Морган, адвокат Ливингстонов, ждали в приемной у главного входа в здание полиции. Карие глаза Эстер жадно ловили его взгляд, словно умоляя сказчть желанное. Гаррод покачал головой. — Увы, Эстер. Дело дрянь. Похоже, твоему отцу не избежать обвинения в убийстве. — Нелепость! — Для нас — да. Для полиции… Они лишь придерживаются закона. — Пожалуй, этим лучше заняться мне, Эл, — вмешался Морган, шестидесятилетний мужчина аристократической наружности, безукоризненно одетый даже среди ночи. Сейчас он отрабатывал гонорар уже тем, что своей невозмутимостью успокаивал Эстер. — Мы быстро разберемся с этим недоразумением. — Желаю удачи, — бросил Гаррод, чем вызвал сердитый взгляд жены. — Мистер Морган, — сказала Эстер. — Я уверена, что произошла ошибка, и хочу выслушать отца. Когда можно его увидеть? — Немедленно — я так думаю. — Морган открыл дверь, вопросительно посмотрел на кого-то снаружи и с удовлетворением кивнул. — Все в порядке, Эстер. Мне не хотелось, чтобы вы волновались из-за кажущейся сложности ситуации. Он подтолкнул Эстер и Гаррода в коридор, а капитан и двое в штатском провели их в помещение в недрах здания. Когда они вошли, полицейский собрал на поднос кофейные чашки и удалился. Капитан и сопровождающие пошептались с Морганом и вышли в коридор. На койке, напоминающей больничную, лежал одетый в смокинг Бойд Ливингстон. Его лицо было неестественно бледным, и все же он слабо улыбнулся Моргану и Гарроду, когда Эстер кинулась к нему. — Чертовский переплет, — прошептал Ливингстон через ее плечо. — Газетчики уже пронюхали? Морган покачал головой. — Прессу я возьму на себя, Бойд, — успокаивающе сказал он. — Спасибо, Грант, но этим должны заниматься специалисты. Свяжись с Таем Бомонтом, нашим агентом по связям с общественностью, пусть срочно повидается со мной. Дело может приобрести скандальный характер, и тут нужна деликатность. Слушая разговор, Гаррод не сразу вспомнил, что его тесть выставил свою кандидатуру от республиканской партии содружества на представление Портстона в совете округа. Он никогда не относился серьезно к запоздалой страсти Бойда к мелкомасштабной политике, но, похоже, сам Ливингстон принимал ее близко к сердцу. И безусловно, ультраправая республиканская партия содружества вряд ли будет в восторге, если ее кандидата обвинят в злоупотреблении наркотиками и убийстве. Ливингстон возглавлял крестовый поход против азартных игр, но объявил войну и всем другим порокам. Морган сделал пометку в блокноте. — С Бомонтом я свяжусь, Бойд, но сперва главное. Ты не был ранен при аварии? Ливингстон казался озадаченным. — Ранен? Как я мог быть ранен? — взревел он, обретя часть былой энергии. — Я возвращался домой с вечера попечителей оперного театра и неожиданно почувствовал головокружение и слабость. Поэтому подъехал к тротуару и решил переждать. Возможно, я задремал или потерял сознание, но никакой аварии не было. Не было! — Его воинственные, покрасневшие от напряжения глаза, обежав всех, остановились на Гарроде. — Здравствуй, Эл. Гаррод кивнул. — Ну, хорошо, об этом мы еще поговорим, — произнес Морган, делая пометки. — На вечере сильно налегали на наркотики? — Как обычно, я полагаю. Официанты разносили их словно воду. — Сколько ты принял? — Погоди-ка, Грант. — Тебе известно, что я этим не увлекаюсь. — Ты хочешь сказать, что вовсе не принимал наркотиков? — Вот именно. — Тогда как объяснить, что медицинская экспертиза обнаружила у тебя в крови наряду с алкоголем следы МСР? — МСР? — Ливингстон отер проступивший на лбу пот. — Это еще что за чертовщина? — Нечто вроде синтетической конопли, весьма сильнодействующее средство. — Отец плохо себя чувствует, — начала Эстер. — Зачем вы… — Задать эти вопросы необходимо, — сказал Морган с решительностью, которой Гаррод от него не ожидал. — Рано или поздно их все равно зададут, и нам надо иметь ответы наготове. — Я дам тебе хороший ответ. — Ливингстон хотел похлопать Моргана по плечу, но руки его не слушались, и удар пришелся по воздуху. — Эту дрянь мне подсунули. Умышленно, чтобы я провалился на выборах. Морган тяжко вздохнул. — Боюсь… — Нечего вздыхать, Грант. Говорю тебе — именно так все и было. Впрочем, сейчас это несущественно. В том, что под воздействием наркотиков я сбил человека, меня обвинить нельзя — потому что едва все началось, как я съехал на обочину и остановил машину. Гаррод подошел к койке. — Не вяжется, Бойд. Я видел фотографии места происшествия. — Плевать мне на фотографии! Даже если меня кто-то чуть не отравил, я знаю, что делал и чего не делал! Ливингстон схватил руку Гаррода и заглянул ему в лицо. Гаррод почувствовал волну жалости к этому человеку и одновременно необъяснимую уверенность, что тот говорит правду, что, несмотря на все убедительные доказательства, есть место сомнению. Морган убрал записную книжку. — Полагаю, для начала достаточно, Бойд. Первым делом тебя надо отсюда вытащить. — Я собираюсь снова побеседовать с лейтенантом Мэйриком, — внезапно сказал Гаррод. — Подумайте хорошенько, Бойд, не припомните ли еще что-нибудь? Ливингстон опустился на подушку и прикрыл глаза. — Я… Я съехал на обочину… Был слышен шум двигателя… Нет, не может быть, я же его выключил… Я… Вижу перед собой человека, приближаюсь к нему очень быстро… Теперь двигатель ревет… Жму на тормоз, но безрезультатно… Удар, Эл, ужасный чавкающий удар… Ливингстон замолчал, словно пораженный тем, что впервые осознал случившееся, и из-под его сжатых век потекли слезы. Наутро Гаррод встал рано и позавтракал в одиночестве — Эстер осталась ночевать в доме родителей. Глаза от недосыпания горели, словно в них попал песок, но он все равно поехал прямо на завод, намереваясь поработать с Макфарлейном и юристами-патентоведами. Однако сосредоточиться никак не удавалось, и после часа тщетных усилий Гаррод бросил дело на помощника, Макса Фуэнте, а сам из личного кабинета позвонил в управление портстонской полиции и попросил к аппарату лейтенанта Мэйрика. Симпатичная телефонистка сообщила, что до полудня Мэйрика не будет. Гарроду пришло в голову, что он ведет себя безрассудно. Судя по всему, такой опытный законник, как Морган, не сомневается в виновности Ливингстона. Смирилась уже и Эстер и, в конечном счете, даже сам Ливингстон. И все же что-то в доказательствах не давало Гарроду покоя. А может быть, всего лишь дает о себе знать самомнение, в котором его упрекала Эстер? Когда все убеждены, что Ливингстон, одурманенный наркотиками, задавил человека, — не пыжится ли Элбан Гаррод сразить их, поставить себя выше, эффектно раскрыв правду? «Так или иначе, — решил он, — результат будет один». Гаррод на секунду задумался, а потом прибег к испытанному средству, чтобы вызвать вдохновение: достал из ящика стола большой лист бумаги и обозначил на нем на некотором расстоянии друг от друга все существенные моменты заявлений Мэйрика и Ливинг-стона. Их он разбил на группы в зависимости от деталей, подробностей и собственных умозаключений. Через полчаса лист был почти полностью исписан. Гаррод попросил принести кофе и, потягивая горячую жидкость, не сводил с бумаги глаз. Наконец, уже допивая вторую чашку, он взял ручку и обвел фразу, которую предыдущим вечером произнес Ливингстон. Она стояла под заголовком МАШИНА: «Теперь двигатель ревет». Гаррод ездил в «роллсе» Ливингстона, был хорошо знаком с подобными автомобилями и знал, что даже на полных оборотах услышать шум турбодвигателя практически невозможно. Допив кофе, Гаррод взял в кружок еще один подзаголовок и по видеофону связался с Грантом Морганом. — Доброе утро. Как там старик? — Принял успокоительное и спит, — нетерпеливо ответил Морган. — У вас что-нибудь важное, Эл? Я сейчас очень занят делом Бонда. — Я, между прочим, тоже. Вчера вечером он сказал, что наркотики ему, должно быть, подмешали политические противники. Я понимаю, это звучит дико, и все же: кто заинтересован, чтобы Ливингстон не попал в совет округа? — Послушайте, Эл, по-моему вас понесло… — Причем неизвестно куда. Знаю. Однако — вы ответите или мне самому наводить справки в городе? Морган, будто изменяя своей натуре, пожал плечами. — Ни для кого не секрет, как Бойд относится к азартным играм. Он давно подбирается к казино и, если войдет в совет, наверняка хорошенько прижмет их. Я тем не менее сомневаюсь… — Вполне достаточно. В сущности, мотив мне неважен; главное, такая возможность не исключена. Теперь скажите, вы когда-нибудь ездили в машине Бойда? — В «роллсе»? Да. Я несколько раз с ним ездил. — Двигатель шумит сильно? Морган позволил себе слабо улыбнуться. — Разве там есть двигатель? Мне казалось, нас тянет невидимая сила. — Иными словами, работает он практически беззвучно? — Да… — Тогда как объяснить фразу, сказанную Бондом вчера вечером? — Гаррод взял свой листок и прочитал: «Теперь двигатель ревет». — Если бы мне пришлось объяснять, я бы предположил, что возможным побочным действием МСР является обострение восприятия… — А сочетается ли обострение восприятия с одновременной потерей сознания за рулем? — Я не специалист по наркотикам, но… — Ладно, Грант, я и так отнял у вас много времени. Гаррод выключил аппарат и вновь принялся изучать записи. Незадолго до полудня он предупредил секретаря, миссис Вернер, что уезжает по личному делу, и под серо-стальным небом повел машину к полицейскому управлению. Коридоры были буквально запружены людьми, и ему пришлось ждать минут двадцать, пока освободился лейтенант Мэйрик. — Прошу прощения, — сказал Мэйрик, когда они уже сидели за его столом. — Но вы сами отчасти виновны в нашей перегруженности. — Каким образом? — Всюду куда ни плюнь — медленное стекло. Раньше любители подсматривать в замочную скважину особых хлопот нам не доставляли — поступала жалоба, и они либо скрывались, либо попадали к нам. Риск не давал этому занятию вылиться в повальное увлечение. Сейчас ничего не стоит оставить стеклышко в гостиничном номере, в ванной комнате, где угодно. А если кто-либо замечает его и обращается в полицию, нам приходится устраивать засаду и ждать, пока любитель острых ощущений придет за своей собственностью. Потом еще надо доказывать, что это его собственность. — Простите. Мэйрик едва заметно покачал головой. — Что привело вас ко мне? — Дело моего тестя, разумеется. Вы совершенно не допускаете мысли, что улики против него могут быть сфабрикованы? Мэйрик улыбнулся и потянулся за сигаретами. — У нас не принято сознаваться в подобных вещах, но порой надоедает строить из себя эдакого все допускающего, широких взглядов либерала. Поэтому — да, я и мысли не допускаю. Что дальше? — Не возражаете, если я обращу ваше внимание на некоторые моменты? — Милости прошу. — Мэйрик великодушно махнул рукой, взвинтив водоворотики табачного дыма. — Благодарю вас. Первое. Сегодня утром по радио я слышал, что Уильям Колкмен — тот, кого сбила машина, — работал в биллиардной в пригороде у реки. Так что же он делал ночью не где-нибудь, а на самой Ридж-авеню? Гулял? — Кто знает? Может, собирался вломиться в один из тамошних роскошных особняков. Но это не дает права автомобилистам начать на него охоту. — Стало быть, значения вы этому не придаете? — Никакого. Что еще? — Мой тесть, в частности, припоминает, что слышал громкий звук двигателя, но… — Гаррод заколебался, внезапно осознав, как неубедительно звучат его слова, — …но двигатель в его машине работает практически бесшумно. — У вашего тестя, должно быть, прекрасная машина, — подчеркнуто ровным голосом заметил Мэйрик. — И какое же отношение это имеет к делу? — Ну, раз он слышал… — Мистер Гаррод, — потеряв терпение, резко перебил его лейтенант. — Не говоря уже о том, что ваш тесть был так накачан наркотиком, что с успехом мог возомнить себя летящим на бомбардировщике, этот якобы бесшумный автомобиль заявил о себе достаточно громко. У меня лежат письменные заявления людей, которые слышали удар, были на месте происшествия спустя тридцать секунд, когда Колкмен еще истекал кровью, и видели мистера Ли-вингстона в машине. Гаррод был потрясен. — Вчера вечером вы не говорили о свидетелях… — Возможно, потому, что вчера вечером я был занят. Как, между прочим, и сегодня. Гаррод встал, собираясь уйти, но будто помимо собственной воли упрямо продолжил: — Ваши свидетели не видели самого происшествия? — Нет, мистер Гаррод. — Какое освещение на Ридж-авеню? Панели из ретардита? — Пока нет. — Мэйрик злорадно усмехнулся. — Понимаете ли, денежные мешки, живущие в том районе, возражают против установки шпионского стекла у своих домов, и городской совет до сих пор ничего не может сделать. — Ясно. Гаррод кое-как извинился перед лейтенантом за беспокойство и вышел из здания. Слабый, совершенно нелогичный проблеск надежды, что он сумеет убедить мир в невиновности Ливингстона, исчез. И все же вернуться на завод оказалось выше его сил. Он поехал в северном направлении, сперва медленно, затем постепенно набирая скорость, по мере того как признавался себе, куда ведет машину. Трехполосное бетонное шоссе, на территории города называвшееся Ридж-авеню, змеилось к отрогам Каскадных гор. Гаррод отыскал место происшествия, отмеченное на дороге желтым мелом, и остановился. Ощущая смутную неловкость, он выбрался из автомобиля и окинул взглядом погруженные в полуденную дремоту покатые зеленые крыши, лужайки и темную растительность. В этом районе нужды в стекландшафтах не было — вид из окон открывался и без того приятный, — и все же панели медленного стекла оставались достаточно дорогими, чтобы служить символами положения в обществе. Из шести выходящих на автостраду особняков у двух вместо окон зияли прямоугольники, словно вырезанные из склона холма. Гаррод сел в машину, включил видеофон и вызвал секретаря. — Миссис Вернер, прошу вас выяснить, какой магазин поставил стекландшафты жителям дома 2008 по Ридж-авеню. Пожалуйста, займитесь этим немедленно. — Хорошо, мистер Гаррод. — Лицо на миниатюрном экране недовольно надулось, как при всяком поручении, выходящем, на взгляд миссис Вернер, за рамки ее служебных обязанностей. — Свяжитесь с управляющим магазина. Пусть он выкупит стекла под любым предлогом. Цена не имеет значения. — Хорошо, мистер Гаррод. — Миссис Вернер нахмурилась еще сильнее. — Это все? — Доставьте их ко мне домой. Сегодня к вечеру, если возможно. Гаррод собирался дать себе передышку, но накопившиеся за пять дней отсутствия дела да еще намеки об уходе со стороны миссис Вернер заставили его на несколько часов заехать на завод. Он поставил машину на обычное место и бессильно обмяк за рулем, пытаясь стряхнуть с себя усталость. В красно-золотом мареве вечернего солнца окружающие строения казались миражом; вдали, на фоне промышленного ландшафта, крошечные белые фигурки играли в теннис. Нежный мягкий луч высветил беззвучную картинку, превратив ее в идеальную средневековую миниатюру. У Гаррода родилось смутное ощущение, что он уже видел это много лет назад, причем воспоминание казалось насыщенным особым смыслом, словно было связано с важным этапом его жизни; и все же точно вспомнить никак не удавалось. Ход его мыслей прервал скрип гравия — к машине приближался Тео Макфарлейн. Гаррод подхватил портфель и вышел. Макфарлейн поднял указующий перст. — А ты все не меняешься, Планк? — Брось, Мак, — отозвался Гаррод, кивнув в знак приветствия. — Какие новости? — Пока никаких. Прикинул целый диапазон волн и прогоняю на компьютере кривые «время-расстояние». Но тут быстро не управишься. Что у тебя? — Практически то же самое, только я пытаюсь наложить колебания нескольких частот и посмотреть, можно ли ускорить маятниковый эффект. — Мне кажется, ты чересчур торопишься, Эл, задумчиво сказал Макфарлейн. — Мы вызвали в лаборатории эмиссию еще около пятидесяти панелей и каждый раз получали лавинообразное нарастание. В одновременном облучении волнами разной длины что-то есть, однако добиться стабилизации… — Я же объяснял, почему не могу ждать. Эстер считает, что отец не выдержит тюремного заключения. И ему грозит политическая смерть в случае… — Но, Эл! Подстроить такое просто невозможно, даже если кто-нибудь захотел! Совершенно очевидно: он совершил наезд и убил человека. — Может быть, даже слишком очевидно, — упрямо заявил Гаррод. — Может быть, это все чересчур убедительно. Макфарлейн вздохнул и поковырял ногой во влажном гравии. — Тебе не следует работать дома с двухлетним стеклом, Эл. Ты же видел, какую вспышку дает всего лишь двухдневная аккумуляция. — Накопление тепла нг происходит. Так что лавинообразное выделение мою лабораторию не подожжет. — Все равно… — Тео, — перебил Гаррод. — Не надо со мной об этом спорить. Макфарлейн, смирившись, пожал плечами. — Мне? С тобой? Я ведь старый любитель интеллектуального дзюдо. Ты же знаешь, как я смотрю на взаимоотношения людей — нет действия без противодействия. Слова эти неожиданно будто пронзили Гаррода. Макфарлейн помахал на прощание рукой и зашагал к своей машине. Гаррод попытался махнуть в ответ, но тело его словно разладилось: в коленях возникла слабость, сердце застучало тяжело и неритмично, в животе разлился холодок. Внезапно родившаяся мысль стремительно набрала силу и взорвалась экстатической вспышкой. — Тео, — почти беззвучно проговорил Гаррод. — Мне не нужна помощь медленного стекла. Я знаю, как это было сделано. Макфарлейн, не расслышав, сел в автомобиль и уехал, а Г'ар-род, словно окаменев, замер посреди стоянки. Только когда машина скрылась из виду, он очнулся от транса и побежал к зданию. Возле кабинета его поджидала миссис Вернер с искаженным от нетерпения желтоватым лицом. — Я могу задержаться лишь на два часа, — объявила она. — Так что… — Ступайте домой. Увидимся завтра. Едва не оттолкнув ее, Гаррод прошел в кабинет, захлопнул дверь и тяжело упал в кресло. Действие и противодействие. Все так просто. Автомобиль и человек сталкиваются с достаточной силой, чтобы помять бампер машины и лишить человека жизни. Так как автомобили обычно движутся быстро, а пешеходы — медленно, повседневный опыт предрасполагает следователя толковать происшествие единственным образом: машина ударила человека. Но с точки зрения механики, с тем же результатом человек мог ударить машину. Гаррод закрыл лицо руками и попытался представить себе, как могло произойти убийство. Вы одурманиваете водителя наркотиком, рассчитав дозу и время так, чтобы тот потерял контроль приблизительно на желаемом отрезке пути. Если он при этом убьет себя или кого-то другого — тем лучше, необходимость во второй части плана отпадает. Но если водитель все же сумел благополучно остановить машину, то у вас наготове оглушенная или одурманенная жертва. Вы подвешиваете ее к движущемуся механизму — грузовик-кран с длинной стрелой подойдет идеально — и с размаху бьете в неподвижный автомобиль. Жертва отлетает в сторону и позже ее находят мертвой в нескольких ярдах от машины. Вам остается только скрыться, скорее всего, выключив габаритные фонари. Гаррод достал из ящика бумагу и отметил все непонятные ранее места, объясняемые новой теорией. Теперь прояснялось присутствие Колкмена в поздний час на Ридж-авеню, а также рев двигателя, который слышал Ливингстон и другие свидетели. «Я жму на тормоз, но безрезультатно», — сказал еще не вышедший из шокового состояния Ливингстон. Естественно — ведь машина стояла на месте. Как же найти подтверждение? В крови покойного должны обнаружиться следы одурманивающих веществ, на теле — повреждения, которые не могли возникнуть вследствие удара. На одежде неминуемо останется отметка от крюка или иного приспособления для подвески. Проверка ретардитовых мониторов на дорогах, пересекающихся с Ридж-авеню, вероятно, покажет приближение в соответствующее время грузовика-крана или аналогичного механизма. Гаррод решил позвонить Гранту Моргану и повернулся к видеофону, когда раздался сигнал вызова. Он вдавил кнопку и увидел жену. Судя по полкам и разнообразным приборам на заднем плане, Эстер находилась в его домашней лаборатории. Она нервно поправила пышные бронзовые волосы. — Элбан, я… — Как ты сюда попала? — резко спросил Гаррод. — Я запер дверь и велел тебе держаться подальше от этого места. — Да, но я услышала какое-то жужжание, поэтому взяла запасной ключ, которым пользуется уборщица, и вошла. Гаррод оцепенел от тревоги. Жужжало автоматическое устройство, сигнализирующее о том, что скорость прохождения информации через ретардит перестала быть постоянной. Запрограммированное оборудование должно было немедленно прекратить облучение в таком случае, но никто не гарантировал, что это сработает. Медленное стекло могло в любой момент вспыхнуть, словно «новая». -…Очень странно, — говорила Эстер. — Стекландшафт стал гораздо ярче, и в нем все ускорилось. Посмотри. Экран видеофона заполнила панель медленного стекла, и Гаррод увидел обрамленное деревьями озеро на фоне гор. Этот тихий живописный пейзаж сейчас бурлил ненормальной активностью. В небе кружили облака, проносились почти неразличимые глазом животные и птицы, бомбой падало солнце. Гаррод попытался унять звучащую в голосе панику. — Эстер, панель вот-вот взорвется. Сейчас же уходи из лаборатории и закрой за собой дверь. Немедленно! — Но, по твоим словам, мы можем увидеть то, что поможет отцу. — Эстер! — закричал Гаррод. — Если ты сию же секунду не уйдешь, то не увидишь больше ничего в жизни! Ради бога, скорей! После некоторой паузы он услышал, как хлопнула дверь. Дикий страх утих — Эстер в безопасности, — но то, что происходило в стекландшафте, готовящемся выплеснуть накопленный за два года свет, приковало его к креслу. Солнце утонуло за горой, и упала тьма, но лишь на минуту, в течение которой серебряной пулей прочертила небосклон луна. За десять секунд в адском сиянии промчался еще один день, затем… Экран видеофона вдруг померк. Гаррод вытер со лба холодный пот, и в это время по резервным каналам восстановилась связь. На возникшем изображении «разрядившийся» стекландшафт предстал панелью полированного обсидиана, черной, как смоль. Видневшаяся часть лаборатории казалась неестественно обесцвеченной, будто на экране черно-белого телевизора. Через несколько секунд он услышал, как открылась Дверь и раздался голос Эстер. — Элбан, — робко произнесла она. — Комната изменилась. Все краски исчезли. — Ты сюда лучше до моего приезда не заходи. — Теперь-то уже можно… А комната вся белая, посмотри. Изображение переместилось, и он увидел Эстер. Ее бронзовые волосы и зеленое платье невероятно ярко выделялись на фоне выцветшего призрачного помещения. Гаррода вновь охватило смутное волнение. — Послушай, — озабоченно сказал он, — все же я думаю, тебе лучше выйти. — Тут все стало совсем другим. Взгляни на эту вазу — она была синей. — Эстер перевернула вазочку — на донышке, куда не попадал прямой свет, сохранилась первоначальная окраска. Тревога усилилась, и Гаррод попытался стряхнуть сковавшее мозг оцепенение. Теперь, когда ретардит «разрядился», какая опасность могла существовать в лаборатории? Излученный свет поглотили стены, потолок и… — Эстер, закрой глаза и уходи, — хрипло проговорил Гаррод. — Здесь полно образцов медленного стекла, и у некоторых период задержки всего… Его голос сорвался, когда экран вновь озарила вспышка. Эстер закричала сквозь сверкающую пелену, и ее изображение полыхнуло призрачным сиянием, будто оказалось на скрещении лазерных лучей. Гаррод рванулся к двери кабинета, но голос Эстер преследовал его и в коридоре, и по пути домой… — Я ослепла! — кричала она. — Я ослепла!