Венгерская рапсодия - Страница 5

— Чем раньше мы начнем, тем раньше закончим! — и снова бросил трубку.

Ничего себе! — подумала она, не зная, что задело ее больше: деспотичный характер художника или то, что он ждет не дождется, когда отделается от нее, хотя еще ни разу ее не видел.

Я не собираюсь расшибаться в лепешку, выполняя его приказы, решила Элла, покинула свой номер и, поменяв стерлинги на форинты, выбрала около дюжины открыток с видами Венгрии. Она расположилась в холле и, не обращая внимания на восхищенные взгляды мужчин, стала подписывать открытки для всех родственников, для Гвенни и для прислуги в «Торнелоу Холле». Не забыла она и своих друзей, и Дэвида, и этого тирана — отца. Хотя уже другой тиран, с которым ей недавно пришлось познакомиться, не выходил у нее из головы.

Когда все открытки были посланы, Элла отправилась в буфет выпить кофе. Она была слишком взвинчена, чтобы попробовать хотя бы одно из аппетитных пирожных, красовавшихся на витрине. Золтан Фазекаш не оставлял ее мысли. Как она позволила незнакомому человеку так обращаться с нею — было вне ее понимания.

Выпив кофе, Элла по-прежнему была не готова выполнить требование художника. Но тут, к счастью, вспомнила о старом мистере Вэдкомбе, который уже выписался из больницы и чувствовал себя неплохо, правда, был еще очень слаб, когда она навестила его на прошлой неделе. Его, конечно, обрадует весточка из Венгрии.

Выбрав еще одну открытку, подписав ее и отослав, Элла вернулась в номер. Расчесала свои прекрасные густые рыжие волосы, слегка подкрасилась, надела строгий костюм темно-янтарного цвета из тонкой шерсти и аккуратно сложила все вещи. Затем она позвонила и попросила портье прислать в ее номер коридорного за багажом, а сама спустилась вниз, чтобы оплатить счет.

В поддень Элла надела пальто и села в такси, чтобы добраться до дома Золтана Фа-зекаша. Она никогда не была трусихой, но, глядя, как шофер быстро лавирует среди множества машин (неужели в Венгрии нет законов об ограничении скорости?), чувствовала легкую тошноту. Ну и лихач попался!

Оказалось, что дом Золтана Фазекаша находится в Буде — районе дорогих вилл. Наконец шофер остановился, достал ее чемоданы и отнес к фешенебельному парадному входу.

— Кёсёнём, — поблагодарила она, произнеся единственное известное ей венгерское слово, и расплатилась, вызвав поток непонятных фраз — шофер явно обрадовался щедрым чаевым.

Не имея ни малейшего представления о том, что он сказал, Элла ответила улыбкой, понятной человеку любой национальности. Подходя к двери, оба сияли. На звонок вышла маленькая плотная женщина в аккуратном темно-синем платье.

— Jo napot, — строго приветствовала она девушку.

Надеясь, что это означает «добрый день», Элла поздоровалась. Тогда женщина взглянула на чемоданы, пробормотала универсальное «ага», открыла дверь шире и позвала:

— Oszvald!

Взяв свой багаж, Элла переступила порог, но женщина жестом показала, чтобы девушка поставила чемоданы на место, и добавила:

— Nem! Oszvald.

Как только Элла ступила на мягкий ковер в холле, появился невысокий коренастый человек, которому, как и женщине, было явно под шестьдесят. Он занес чемоданы, и Элла поняла, что это и есть тот самый Освальд. Поравнявшись с Эллой, он вежливо произнес:

— Jo napot, — и стал подниматься по широкой лестнице.

— Ё налог, — ответила Элла. — Может, вы хотя бы чуть-чуть говорите по-английски? — добавила она, но тотчас поняла всю нелепость этого вопроса, заметив на лицах обоих смущение.

Элла решила, что встретившая ее женщина — экономка, но спросить было не у кого, и ей оставалось только надеяться, что она не ошиблась адресом. Женщина тоже стала подниматься по лестнице, и, предполагая, что она хочет показать ей комнату, Элла отправилась следом.

В доме было несколько этажей, а комната, в которую Эллу проводили, находилась на втором. Обставлена она была безупречно. На полу мягкий кремовый ковер, розоватые обои на стенах, пушистое розовое покрывало на широкой кровати и мебель красного дерева. В комнате оказалась еще одна дверь, ведшая в ванную. Закончив показ, провожатая сказала что-то совершенно непонятное.

— Прошу прощения… — начала девушка, понимая, что надо срочно найти какой-нибудь способ преодоления языкового барьера. Однако первой нашлась экономка: переставила свои часы на два и показала их Элле.

— Ebed! — сказала она, постучала по стеклу и вернула стрелки часов назад.

— Кёсёнём, — вежливо ответила Элла и, довольная, что женщина тут же ушла, задумалась над тем, что же произойдет в два часа.

Несмотря на то что Золтан Фазекаш приказал ей переехать к нему, его, по всей вероятности, дома не было. О Господи, вздохнула она, я так надеялась, что хоть тут отдохну от людей, которые приходят в ярость, если их приказания не выполняются в ту же минуту! Интересно, сколько потребуется времени, чтобы написать портрет? Хорошо бы несколько дней, а не недель… Правда, я все равно не могу вернуться домой, пока скандал не уляжется. А вдруг «эбёд» означает приход хозяина домой? Или что-то другое?

Спустя несколько минут Элла вышла из комнаты и вернулась в холл. Она полагала, что экономка услышит ее и придет узнать, что ей нужно. Однако на пушистом ковре шаги ее не были слышны.

Тогда, размышляя, в какую бы дверь войти, она выбрала ту, что была неплотно прикрыта. Толкнула ее и очутилась в комфортабельной, со. вкусом обставленной гостиной.

Элла давно уже проголодалась и предпочла бы сейчас очутиться в столовой, но, усевшись в удобное кресло, расслабилась и стала себя утешать. Может быть, в доме Золтана Фазекаша-не принято подавать ланч? Может, они также и не обедают? Да, скорее всего, в доме нет даже столовой…

В полвторого Элла уже пожалела, что не съела в буфете гостиницы несколько пирожных, и решила выйти из дома и найти какое-нибудь кафе. Однако, подумав, оставила эту мысль. Она сама была виновата, что не послушалась Золтана Фазекаша. Он требовал приехать сразу, а она это проигнорировала, выбрав тактику промедления… Доказав, что не зря получила строгое воспитание, Элла решила повиноваться старшим, хоть на сей раз, и подождать еще полчаса.

Без десяти два Элла рассталась с уютным креслом, подошла к окну и встала так, чтобы ее не было видно с улицы.

Стройная, с прекрасной осанкой, в темно-янтарном костюме с юбкой чуть выше колен, она стала разглядывать прохожих, стараясь угадать, кто может быть хозяином этого дома Пока она рассматривала согбенную спину жалкого старика, в комнату кто-то вошел.

Золтан Фазекаш, если это был действительно он, оказался совсем не сгорбленным и не дряхлым, а высоким, прекрасно сложенным мужчиной лет тридцати пяти. Бог мой, он очень даже ничего! — беспомощно думала Элла, пока холодные серые глаза хозяина дома изучали ее, разглядывая рыжие кудри, спускаясь вниз по ее телу до длинных стройных ног и маленьких ступней в изящных туфельках.

Ошеломленная внезапной встречей, она не могла пошевелиться и все же поймала себя на том, что идет к нему. Художник закончил изучение ее фигуры и протянул руку.

— Золтан Фазекаш, — сухо представился он, и его прикосновение показалось ей таким же ледяным и одновременно обжигающим, как и взгляд.

— Арабелла Торнелоу, — пробормотала она, чувствуя, что, раз этот человек настроен против нее, следует еще что-то сказать.

— Надеюсь, вам понравилась ваша комната, — вежливо, как и положено радушному хозяину, сказал он. — Если нет, попросите Фриду показать вам другую.

— Фриду? — переспросила Элла, не в состоянии унять дрожь в подбородке. Она не привыкла вызывать у людей неприязнь с первой же встречи.

Несколько секунд художник молча смотрел на нее.

— Это моя экономка, — снизошел он до объяснения.

— Женщина, которая меня впустила?

Он кивнул.

— Фрида никогда не отрывает меня от работы, — сообщил он, и Элла почувствовала, что ее голова начинает разламываться от различных предположений.

Если он работал, значит, где-то в доме есть мастерская? Стало быть, он все это время находился дома?