Венец творения - Страница 2

— По-моему, меч я уже сдал.

Охранник напрягся. Краем глаза я заметил, как его рука машинально скользнула к кобуре, и с трудом подавил точно такое же ответное движение. Не то чтобы я думал, будто в меня сейчас начнут стрелять, — просто инстинкт.

— Не меч, — поправил охранник. — Пистолет.

А вот это действительно новость. Пистолет у чистильщика обычно забирают лишь для того, чтобы арестовать или отстранить от дел — такова традиция. Я знаю. Год назад уже проходил через это.

И что, снова?..

Какую-то секунду я честно пытался припомнить свои недавние приключения. Вроде бы не было в них ничего особого… Или кто-то вновь разбередил старое болото, вытащив на свет божий мои былые грешки? Но ведь их мне, кажется, простили. За заслуги, за добровольное признание, за спасение мира, за… В общем-то я даже и не знаю за что. Мне просто отпустили грехи. Все и сразу. Даже инквизиция не особо привязывалась, хотя и имела на то право: все-таки, как ни крути, кровь их братии действительно была на моих руках. А это — уже автоматическая анафема и смертная казнь в перспективе.

И ничего. Смолчали. Спустили дело на тормозах. Возможно, потому что не в их интересах было поднимать шум. Особенно после той достопамятной радиограммы из Москвы от самого патриарха…

И что, теперь снова?..

Не. Ерунда какая-то получается.

Я поднял взгляд. Охранник по-прежнему торчал рядом, заметно нервничал и переминался с ноги на ногу. Но дверь продолжал удерживать.

— Да пожалуйста. — Щелкнув пряжкой, я сбросил кобуру прямо в руки дернувшемуся от неожиданности стражу порога. — Это тоже прикажете сдать?

Я отвел в сторону левую полу куртки, продемонстрировав укрывшийся под ней кинжал. Нарочито грубоватая рукоятка едва заметно блеснула на свету. Даже не притрагиваясь к ней, я чувствовал излучаемый матово-тусклым металлом незримый холод. Отчетливо пахнуло тьмой, в комнате будто бы сгустились незримые тучи. Вздрогнула и, несмотря на жару, зябко поежилась сидевшая за столом Маринка. Отступил на шаг и втянул голову в плечи охранник.

— Нет. Это… — он сглотнул, — можете оставить.

— Спасибо.

Я аккуратно запахнул куртку, обрезав изливающиеся в пространство тягучие волны тьмы. Казалось бы, кинжал — чистое концентрированное зло. Можно ли остановить его эманации какой-то банальной тряпкой? На первый взгляд это вопрос из категории: «Можно ли укрыться от Дьявола под одеялом, если спрятаться с головой?» Ответ кажется очевидным. Тогда как на самом деле любая плотная ткань отрезает почти все. Наружу просачиваются сущие мелочи, которые не всякий священник почуять может.

Это, кстати, основная причина, по которой я даже в эту сумасшедшую жару не вылезаю из куртки. Лучше уж преть помаленьку под плотной кожей да ловить на себе изумленные взгляды, чем фонить на всю улицу. В этом городе и так слишком много людей, которых я с полным на то правом могу назвать врагами. И пусть мне пока еще удается сохранять в целости и сохранности не только свою жизнь, но даже и этот проклятущий ножичек. Но если специально нарываться…

— Я могу войти?

— Да. — Все еще не полностью оправившийся охранник нервно кивнул. — Конечно.

Я ухмыльнулся. И под его застывшим взглядом уверенно потянул на себя украшенную медной табличкой дверь.

Ладно. Пусть так. Без пистолета я как-нибудь обойдусь, равно как и без меча. А вот если бы этот тип решил забрать еще и кинжал, тогда… Тогда бы я просто повернулся и ушел. И плевать, что потом скажет на это шеф.

Одно приятно — арестовывать меня явно никто не собирался. Иначе кинжал забрали бы в первую очередь.

Кабинет шефа за минувший год практически не изменился. Все тот же массивный дубовый стол, потертый выцветший ковер и притворно веселенькие занавесочки на окнах… Все тот же меч, пылящийся в шкафу за стеклом. Мой первый взгляд был направлен именно в его сторону. И, удостоверившись, что он по-прежнему на месте, я испытал… облегчение.

Удивительная все-таки штука этот меч. Никто не знает, как он попал в наш мир и зачем. Он режет железо или камень не хуже, чем масло, и способен изменить баланс сил в нашей бесконечной войне, впервые со Дня Гнева склонив чашу весов в нашу сторону. И мало кто знает, почему клинок, вместо того чтобы стать воплощенной погибелью для нечисти, день за днем продолжает пылиться в этом шкафу.

Я знаю.

В последний раз меч шефа видел свет почти год назад. Сутки он провел вне своего стеклянного саркофага. Всего лишь сутки. После чего вернулся обратно, чтобы вновь собирать пыль вдали от тщетной суеты этого мира. И я от души надеюсь, что больше он наружу не выйдет. Слишком много бед это сулит. Причем не только мне лично… Хотя, думается, именно я пострадаю в первую очередь.

Когда-то давно, еще до того как окончательно рассориться с церковью, я все что угодно бы отдал, чтобы хотя бы раз — один только раз — взять это неведомо как попавшее на землю орудие Света в руки. Я бы заплатил любую цену, чтобы этот меч стал моим. Желание обладать им было почти сверхъестественным.

Я хотел этого больше всего на свете… По крайней мере, сейчас я могу в этом сознаться. Пусть даже и не вслух. Пусть только самому себе.

Я хотел быть героем.

Это и был тот самый крючок, благодаря которому ко мне в душу запустила щупальца тьма. С каждым прошедшим днем, с каждым часом он погружался все глубже и глубже. И теперь избавиться от него я смогу, разве что только вырвав вместе с собственными потрохами. А на это я вряд ли способен.

По крайней мере, сейчас.

Может, когда-нибудь в будущем…

Негромкое покашливание вдребезги раскололо захлестнувшую меня волну тяжелых и мрачных мыслей. Я коротко вздохнул, оторвал взгляд от застывшего за стеклом в хищном спокойствии дремлющей змеи меча. И вернулся к реальности.

— Ты опоздал, Суханов.

Я коротко кивнул, обегая глазами лица собравшихся в комнате людей. Так… Хабибуллин. Пащенко. Ветров. Данильченко. Ломакин. Ну и конечно же шеф — известный всем и каждому в этом городе знаменитый начальник Управления внешней разведки и зачистки Темников Дмитрий Анатольевич.

Итак, все начальство в сборе. Прекрасно. Надеюсь только, что они здесь не для того, чтобы спровадить меня в церковные подвалы… Впрочем, в этом случае здесь обязательно присутствовал бы кто-нибудь от инквизиторов. Так что — живем.

— Знаю, — спокойно согласился я, оставив обвиняюще-начальственные нотки чужого голоса бесполезно висеть в воздухе.

Шесть пар глаз молча смотрели на меня, словно решая: сразу пристрелить этого наглеца на месте или все же позволить ему самому выбрать способ собственной казни.

Я безмятежно повел плечами, глядя поверх голов. Сохранять скучающее выражение лица было нетрудно. Я и в самом деле испытывал скуку. Впрочем, я также знал, что долго она не продлится.

Первым не выдержал шеф. Заерзал в своем мягком и удобном кресле. Вздохнул.

— Проходи, Алексей. Садись. Времени мало, потому давайте перейдем сразу к делу.

Кивнув, я уверенно шагнул вперед, выдвинул стул. Сел. Рукоять кинжала при этом ткнулась мне в бок, стрельнула холодными, замораживающими кровь мурашками. Несмотря на удушающую жару, неприятное ощущение. Я поморщился.

Хотя вводную обычно давал шеф, сегодня говорить первым начал Пащенко. Вообще-то это вполне объяснимо — шеф за последнее время здорово сдал. Его старая рана упорно не хотела заживать. Ныла, сочилась сукровицей, пронзала болью при всяком неосторожном движении, принуждая Дмитрия Анатольевича постоянно разрываться между работой и больницей. Причем в последнее время, кажется, дела шли все хуже и хуже. Врачи настоятельно советовали шефу наконец-то уйти на пенсию. И, похоже, он внял их советам, начав постепенно передавать дела своему заместителю.

— Для тебя, Суханов, есть работа…

И это тоже вполне предсказуемо. В конце концов, не для того же они меня сюда вытащили, чтобы предложить холодненького пивка. Причем если вызвали именно меня, то работенка наверняка будет еще та… Я облокотился на стол, закинул ногу на ногу и приготовился выслушать очередные плохие новости с нашего несуществующего фронта.