Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса - Страница 8

У каждого хлеба Иного севооборота в рамках трехполья быть свой норов те могло, но выбор для той или иной культуры поля того ли иного достоинства существовал вполне определенно. Имея в виду яровые поля, можно говорить, что в 60-е годы XVIII в. лучшие загонки в районах южнее Тулы и Рязани отводились под пшеницу и ячмень. Они выступали в черноземных районах своеобразными конкурентами. Овес как наиболее могучая по выносливости культура сеялся на худших и посредственных землях. Для льна и конопли, если это были товарные культуры, отводились лучшие земли, хотя они сильно истощали почву. Просо в черноземных регионах сеялось преимущественно на новых землях. Наряду с обычным просом в Курской, Воронежской, Оренбургской и др. губерниях был широко распространен уже упоминавшийся «бор» или «дикуша». Эта разновидность проса, известная и в Европе, отличалась способностью давать урожаи сам-20, сам-30 и более при самой примитивной обработке поля (и даже и вовсе без нее). В Оренбургском крае в XVIII в. в агрикультуре обычного проса сохранилась, видимо, весьма древняя традиция: «чтоб родное (урожайное, — Л. М.) и доброе просо иметь, то некоторые мужики так скоро, как оно всход окажет, перепахивают его сохой, токмо… оную перепашку [надо] зделать в дождливую погоду»60. Перепаханные таким способом всходы давали в итоге обильный урожай (рекордный — сам-60).

В ассортименте культур крестьянского хозяйства России были вместе с тем и такие, которые активно использовались в трехпольном севообороте ради улучшения плодородия полей. Для черноземов России и отчасти ее Центра это гречиха. Здесь проявлялось наиболее важное свойство гречихи очищать поля от сорняков, поскольку густая листва ветвистой гречи подавляла все вокруг.

Посевы гороха, так же как и посевы гречи, играли важную агрикультурную роль как средство восстановления плодородия. Русская земледельческая культура, видимо, чисто экспериментальным путем выявила эти особенности гороха. П. Рычков, опираясь на народную практику, писал, что «земля после гороху утучняется и бывает мягка». Больше того, на тучных землях горох «нежился»61 и бежал в плети, давая плохой урожай. А.Т. Болотов прямо писал, обобщая практику, что навоз для гороха просто вреден62. Самое же интересное в наблюдениях А.Т. Болотова заключается в том, что горох избегали (за так называемой «вредностью») сеять на одной и той же земле. То есть сеяли, но не чаще одного раза в 6—10 лет63. Таким образом, объективно создавалась ситуация, когда в рамках трехполья «гороховый клин», так сказать, кочевал по всем полям, способствуя восстановлению плодородия и обогащению почвы азотом.

Столь целенаправленная практика использования ценнейших свойств гороха явственно проступает даже по самым скупым сведениям о распространенности культур. В Сергачском у. Нижегородской губ., где даже при унавоживании урожайность была очень низка, очень широко практиковался посев в полях репы (эффект занятого пара) и гороха64. В Меленковском, Ковровском, Юрьев-Польском, Переяславском, Александровском уездах Владимирской губ. преобладали посевы трех культур — ржи, овса и гороха65. В Гороховецком и Муромском у., кроме ржи, овса и гороха, чаще всего сеялась греча66. В Суздальском, Киржачском и Покровском уездах той же губернии, кроме ржи, овса и гороха, существенное место занимали посевы ячменя67. В Вязниковском у. преобладали посевы ржи, овса, ячменя и гречи, а в Шуйском — ржи, ячменя, овса и гречи68. Разумеется, ассортимент культур этих районов явно вынужден обстоятельствами. Столь широкое распространение в яровых полях посевов гороха, а кое-где и гречи, скорее всего проявление усилий по поддержанию плодородия довольно тощих почв этого региона (исключая небольшие территории Владимирского и Суздальского опольев).

Спасительница-Греча

Действенность этого свойства гречи четко проступает, в частности, в наблюдениях И.А. Гильденштедта по районам вблизи Лугани, а также южнее Белгорода, где «яровые поля, особенно бывшие под гречихой, засеваются рожью, не будучи перепаханными; посев только заборанивается»69. Свойство гречи улучшать почву использовалось повсюду, где имелись не слишком плодородные земли. Петр Рычков, обобщая наблюдения крестьянской практики, писал, что «та земля, на которой бывает греча посеена, хотя б она и плохая, по снятии ее бывает весьма мягкою и тучной, чего ради и сеют ее на старых десятинах нарочно, чтоб одобрить землю». А.Т. Болотов также отмечал, что в пределах Тульской провинции сеялась «гречиха на самой худой земле, что осталась от посева овса»70, который, в свою очередь, сеялся далеко не на лучших землях. В Калужской провинции греча обычно сеялась также на не очень удобренных землях71. Наоборот, Ив. Лепехиным подмечено было, что «тучная земля к урожаю сего (т. е. гречихи, — Л. М.) не способна»72. На худых почвах греча давала, по мнению Болотова, прекрасный урожай (сам-3, сам-4). Если почва была чуть лучше, урожай поднимался до сам-5». В Васильском у. Нижегородской губ. в селе Богородском посевы гречи на глинистой и серопесчаной почве вытеснили даже лен и коноплю74.

Необходимо отметить еще одну важную сторону высокой агрикультуры возделывания в России гречихи. Общеизвестно, что гречиха, будучи отменным медоносом, опыляется почти исключительно пчелами. Вследствие этого огромные посевы гречи там, где было мало лугов, требовали специальной организации опыления гречи, а не простого стихийного действия природных опылителей. По Рязанской провинции мы имеем прямые данные о массовом разведении пчел для опыления гречи. Здесь «почти у всякого мужика по нескольку ульев пчел есть»75. Главный мед был гречишный: «когда гречи недород, то и пчел по здешнему местоудовольствию получить не от чего»76. Так, видимо, было и в других районах.

Следовательно, в рамках консервативного трехполья агрикультура возделывания гречи на громадных пространствах черноземного Центра России была на весьма высоком уровне, являясь вместе с тем средством повышения плодородия.

В более северных районах Нечерноземья (за исключением ополий Владимира, Суздаля и др.) греча такой роли уже не играла. Здесь ее сеяли лишь там, где она вообще могла дать урожай. Так, в Костромской губ. сеяли ее лишь в южных районах, «избирая под нее сухие места, наклоненные к солнцу… дабы оная могла уходить от морозов»77.

Подсеки и росчисти в России

Как уже говорилось, в XVIII веке помимо полевого земледелия было широко распространено в российском Нечерноземье земледелие, связанное с эпизодическим использованием лесных росчистей, то есть глубоко архаичная агрикультура, сохранившаяся с незапамятных времен. В историографии послевоенного периода, когда социально-экономическая проблематика была особенно популярна, об этой стороне земледельческой практики великорусских крестьян писали мало, словно стесняясь этой архаики. Между тем живучесть архаичных приемов земледелия была связана не с воображаемой культурной отсталостью крестьян, а с острой жизненной необходимостью. Суть ее заключается в том, что земли регулярного трехпольного севооборота не обеспечивали крестьянство этой гигантской части страны минимально необходимой аграрной продукцией. И это было связано, как будет показано дальше, с катастрофической нехваткой удобрений для полевых земель. Именно поэтому в России земледелие на лесных росчистях, «палах», сохранялось и было важной составной частью зернового и овощевого производства.

Типичная архаика подсечного земледелия сохранилась в XVIII в. в изобильных лесом местностях. Причем там, где земледелие не играло сколько-нибудь значительной роли. В частности, современники писали, что в южной части Олонецкой провинции в 60-х гг. XVIII в. «жители по большей части питаются купленным хлебом»78. Тем не менее, подсечное земледелие местами еще сохранялось. Виды подсеки зависели от возраста леса. Десяти — двенадцатилетний лес с кустарником давал после рубки и выжигания пашню со сравнительно коротким сроком пользования и не очень высоким урожаем. Рубка и выжигание «посредственно крупного или 50 лет стоявшего леса» давали пашню, на которой «в хорошие годы рожь в 20, а овес по два лета в 10, 12 и 15 крат»79 приносили урожай по сравнению с посеянным. Наконец, встречался тип лесной пашни, называвшейся «подстой». Для подстоя лес не сводили, ибо это был, как правило, двухсотлетний строевой бор. Он очищался от кустарников, а большие деревья оголялись от коры и засыхали. Земля же иногда вспахивалась, а иногда сев шел прямо по выжженной почве, на которой находилось «столько уголья, моху, хворосту и пеплу, сколько потребно к прикрытию семян. И так сеют хлеб на голую выжженную землю, и загребают семена граблями»80. Влаги на такой земле было достаточно от тени стоявших деревьев. Иногда при «подстое» деревья «очерчивали», т. е. обрабатывали почву отрезом или чертежом. «На сей земле в хорошие годы обыкновенно родится рожь и овес по 2 лета сряду от 40 до 50 крат» по сравнению с посевом81. Столь баснословная урожайность была обратнопропорциональна сроку использования такой пашни. Подсечное земледелие вообще давало эффект лишь за счет одномоментного насыщения почвы пеплом и компонентами гниения хвороста, сучьев и т. п. Это был крайне экстенсивный способ земледелия, сохранившийся только в роли реликтового явления, и к 80-м годам XVIII в. он, видимо, исчезает, будучи вытесненным росчистями многократного использования.