Великий натуралист Чарлз Дарвин - Страница 67
Бесчисленные незаконные и законные опыления… Результаты тщательно подсчитываются. Кучки семян ссыпаются в пакетики, нумеруются. Дарвин боялся потерять хотя бы одно семечко или положить его не в ту кучку.
Об этих часах «веселого» подсчета и вспоминал Френсис Дарвин.
Отсчитывать по семечку сотни, тысячи, десятки тысяч семян, записывать длинные ряды цифр, сводить их в таблицы, измерять сотни тычинок и пестиков, — многие сказали бы: скучное занятие!
Для Дарвина же эти работы были и своеобразным отдыхом от писания книг, и путем, которым он шел к новым открытиям.
Цифры ясно сказали, что законные опыления дают большее количество семян, чем незаконные. Потомство, получаемое при законных опылениях, как правило, здоровее, сильнее и плодовитее.
Ключ к пониманию строения примул был найден: крупные насекомые, опыляющие примулы, переносят пыльцу с длинных тычинок на рыльце длинного пестика, а пыльцу коротких тычинок — на рыльце короткого пестика другого растения примулы.
Своеобразное строение примулы обеспечивало перекрестное опыление.
У некоторых растений одни цветки дают семена, а другие всегда остаются бесплодными. Всем знакомы соцветия маргаритки, василька, хризантемы, астры и других сложноцветных. С краев у них цветки более крупные и заметные. Цветки в середине, как правило, мелкие, мало заметные, а семена образуют именно они.
Рассмотрев строение крайних цветков, можно понять, почему они не дают семян. Тычинки и пестики у них недоразвиты, а в срединных цветках они нормального строения.
Крайние цветки в соцветиях сложноцветных можно назвать своеобразной «вывеской» для привлечения насекомых.
Дарвин объяснил это явление как приспособление к перекрестному опылению при помощи насекомых. В процессе естественного отбора произошла специализация: крайние цветки стали приманкой для насекомых, срединные — для производства семян.
Одни цветки постепенно утратили непосредственные органы размножения: тычинки и пестики, другие — сохранили их и утратили лепестки.
Множество удивительных особенностей в строении цветка было объяснено Дарвином с точки зрения естественного отбора. И все они в конечном счете обеспечивают перекрестное опыление. «Природа самым торжественным образом заявляет нам, что она чувствует отвращение к постоянному самооплодотворению».
Летом 1860 года по предписанию врачей Дарвин отправился на отдых и лечение в одно тихое местечко, недалеко от Лондона.
Здесь он начал изучать росянку — растение, о котором, по словам Френсиса, мог бы впоследствии написать не только научный труд, но и поэму.
Нельзя сказать, чтобы Дарвин раньше не замечал этого маленького травянистого растения с розеткой красных прикорневых листьев на длинных черешках и слабо развитой корневой системой. Не раз он видел и длинные тонкие цветоносы росянки, поднимающиеся из центра розетки. Но настоящая встреча с росянкой произошла погожим июньским днем на верещатнике.
Дарвин прогуливался по тропинке среди кустов вереска. На краю маленького торфяного болотца он приметил росянку. Она росла здесь в изобилии.
На ее маленьких, не больше одного сантиметра в поперечнике, круглых листьях блестели капли липкой слизи. Множество насекомых садилось на листья росянки.
Дарвин стал наблюдать за одним из них. Он увидел, как зашевелились крошечные булавочки-волоски, покрывающие верхнюю сторону и края листьев. Насекомое делало энергичные движения, стремясь подняться с листа. Волоски пригнулись к животному; изгибалась даже сама листовая пластинка. Она стала похожа на чашечку; на дне ее лежало пойманное насекомое.
На других листочках-ловушках — на всех росянках также бились насекомые в бесплодных попытках освободиться.
Дарвин не мог оторваться от этого зрелища. Он собрал дюжину растений росянки и сосчитал общее число распустившихся листьев. Их оказалось пятьдесят шесть; на тридцати одном из них лежали мертвые насекомые или только хитиновые покровы их.
Росянки были принесены Дарвином домой.
Когда Дарвин построил для своих опытов с растениями теплицу, то росянки заняли в ней почетное место.
Тепличка была маленькая, вроде тех, что строили русские помещики для своих гортензий и пеларгоний, — рассказывает К. А. Тимирязев, — но она была необыкновенно чистая и светлая, благодаря легкому железному переплету и отлично промытым стеклам.
Дарвин очень радовался, построив теплицу. Она была совершенно необходимой для него.
Подолгу стоял он у растений — не у красавиц пальм, редкостных лилий, кактусов и бананов, — их здесь не было, — а у росянок.
В горшочках и жестянках они тянулись длинным рядом вдоль стен.
«Хороший старый господин, только вот что жаль: не может себе найти путного занятия. Посудите сами: по нескольку минут стоит, — говорил о нём старик садовник, — уставившись на какой-нибудь цветок. Ну, стал бы это делать человек, у которого есть какое-нибудь серьезное занятие?»
Дарвин помещал на листья росянки мух и комаров. Да они и сами садились на них, привлекаемые блестящими капельками. Булавочки-волоски пригибались и со всех сторон охватывали прилепившееся насекомое. Из них выделялись обильные капельки сока. Волоски не поднимались в течение ряда дней. Наконец, они становились сухими и поднимались… под ними уже не было мушки, лежали только остатки ее. Слабым дуновением ветерка их сдувало с листа.
А что произойдет, если поместить на лист, вместо насекомого, кусочек сырого мяса, куриного белка? Может быть, мясо поджарить?
Будут ли так же пригибаться волоски?
Дарвин помещает на лист кубики мяса, куриного белка. Да, они пригибались — и происходило то же, что и с мухой. А если предложить росянке сыр, хлеб, яичный желток? Свежее сливочное масло?
И Дарвин производит бесчисленные опыты с росянкой.
Предлагаемое росянкам меню было очень разнообразным.
Листья росянки схватывали всё, но по-разному задерживали вещества своими волосками. Они подолгу удерживались в согнутом положении над всеми белковыми веществами и относительно быстро выпрямлялись после того, как на них попадали масло, сало, сыр, крахмал, клей.
Попробовал Дарвин положить на лист маленький камешек. Волоски тотчас пригнулись к нему и быстро выпрямились. Кусочки дерева, стекла, крупинки золы — то же самое.
Чувствительность волосков была удивительной. Кусочек человеческого волоса весом в тысячные доли грамма вызывал их движение и изгибание.
«А как будут действовать жидкости?» — спросил Дарвин у росянки.
Разговор с растением ведется всегда на языке опыта. Теперь Дарвин превратился в повара для своих клиентов в горшочках.
Мясные супы, молоко, разные концентраты, отвар из зеленого гороха действовали хорошо, как и настой сырого мяса.
Много слабее было действие отвара мелко изрубленных стеблей и листьев злаков. Еще слабее оказался и настой капустных листьев. Испробованы слюна, мокрота, моча.
А как будут действовать растворы лекарств, кислот, солей?
Список веществ, действие которых интересно было испробовать, не уменьшался, а всё возрастал.
В аптеке специально приобретается белладонна, белена, приготовляются их растворы. Опять идут опыты.
Временами Дарвин несколько сокращал свои опыты с росянкой, чтобы подготовить к печати следующие издания уже опубликованных произведений или новую книгу.
Заинтересовавшись вопросом о перекрестном опылении растений, он совсем прекратил работу с росянкой: «…росянки пошли к черту, пока я не кончу и не издам книгу, — говорил Дарвин, — а там я снова вернусь к моим милым росянкам и буду просить прощения у этих маленьких существ за то, что мог хоть на минуту послать их к черту».
Дарвин возвращался к росянке.
Дарвин убивает жабу и кусочек рыхлой соединительной ткани из ее пищеварительной полости приносит росянке. Через сутки часть этой ткани превратилась в жидкость, а спустя еще двенадцать часов почти полностью растворилась.