Великий герцог Мекленбурга (СИ) - Страница 14

– О, друг мой, даже не сомневайтесь, у вас получится отблагодарить меня, вот будьте уверены!

Занять одним полком такую большую территорию, как Дерптское воеводство, было, разумеется, чистейшей авантюрой. То есть, конечно, самые сильные польские части сейчас собирал король Сигизмунд для похода на Москву, но и тех, что оставались в Эстляндии, было довольно, чтобы доставить мне неприятности. Тем более что немецкий регимент из Дерпта весьма усилил перновскую группировку, которая и без того была достаточной, чтобы устроить мне хлопоты. Поразмыслив, я пришел к выводу, что у меня из сложившейся ситуации есть два выхода. Первый заключался в том, чтобы как можно скорее запросить подкреплений от Делагарди. А до той поры, пока я их получу, сидеть в Дерпте и не рыпаться. Второй был более рискованным. Воспользоваться мобильностью моих драгун и кирасир и перенести войну на территорию противника, с тем чтобы мыслей о наступлении у него и не возникало.

Какой же из двух вариантов выбрать? Так одно другому ведь нисколько не мешает?

Итак, первым делом, помимо письма королю Густаву Адольфу, пишем еще и краткую реляцию для генерала Якоба Понтусовича, как зовут Делагарди на русский манер. В оной реляции обрисовываем открывшиеся перспективы, сетуем на недостаток сил и тонко намекаем на возможность поделится трофеями и славой. Должно сработать.

Вторым – дав отдохнуть своей кавалерии, пойдем пошерстить западную Эстляндию. Черт, все-таки шесть сотен сабель маловато для такой экспедиции. Ну, елки-палки! Сам ведь Аникиту отпустил, ну вот где таких кадров найти, чтобы и в разведку, и в атаку? Хотя как это где? В Пскове, конечно!

Жители древней республики и ее окрестностей уже слегка грабанули сопредельную территорию и должны войти во вкус. Ну а если не вошли, что маловероятно, есть еще пленные казачки. Надеюсь, их еще горожане не удавили за прежние художества. Нет, ну правда, почему бы не использовать этих идейных борцов с чужой собственностью? Вояки из них, конечно, так себе, а вот для пограбить-разведать в самый раз! Короче, попытка не пытка, как говаривал Малюта Скуратов. Закладывайте лошадей! Со мной Клим, Лелик и Болик, Гротте командует гарнизоном. Ван Дейк занимается укреплениями. Ну, естественно, сотню драгун в охранение. Что, Болик как уехал за баронессой, так и не вернулся? Бог с ним, дело не терпит.

Вы ездили зимой на санях по льду Чудского озера? Многое потеряли. Лошади мерно идут крупной рысью. Полозья скрипят по искрящемуся на солнце снегу. Красота! Мы с Климом, запахнувшись совершенно безразмерной медвежьей дохой, сидим в возке и любуемся окружающими красотами. Следом Кароль верхом ведет наш эскорт – мог бы и с нами в возке, но сам не захотел. Старается всегда быть рядом со своими драгунами, хороший командир вырос из померанского паренька, которого я когда-то принял на службу. Боже, как давно это было! Дарловский замок, трагически погибший дядя, Агнесса. Марта. Черт возьми, ведь прошел год, а у меня нет никаких известий ни из Брауншвейга, ни из Дарлова. Как они там? Времена сейчас с точки зрения медицины совершенно дикие. Половина рожениц не переживает своих первых родов. Брр… нет, к черту такие мысли.

Ну, вот и Псков, по уговору с горожанами я не могу вводить туда войска, поэтому драгуны во главе с Каролем остаются за стеной в ближайшей деревне. Им туда доставят все необходимое. Мы же с Климом въезжаем в ворота и направляемся к местным шишкам. Правит городом земщина, горожане сами выбирают старост для каждого конца, их совет и является чем-то вроде правительства. Писаных законов вроде магдебургского права нет, но есть неписаные, но оттого не менее строго соблюдаемые обычаи. В общем и целом система вполне работоспособная и разумная.

Коротко обрисовываю местным ситуацию – дескать, нужны люди, а будет за это то-то и то-то. Мнутся. В принципе понятно, молодняк на тот берег по зипуны сходил, за старые обиды отомстил – и будя! Оно, конечно, можно и еще, но время неспокойное, того и гляди придется отбиваться от какого-нибудь супостата, так что вы бы, герцог-батюшка, сами, своими людишками управились. Вон они у вас какие бравые. А вот мысль отпустить со мной пленных казачков пришлась однозначно по вкусу. Правильно, чего их кормить, паразитов!

И вот передо мной давешние противники. Безоружные, худо одетые, отощать еще сильно не отощали, но глаза уже голодные.

– Слушайте меня, казаки! Не буду спрашивать, каким побытом вы у самозванца оказались, бо я не поп-батюшка. Если кому нравится в остроге сидеть и от голода зубами щелкать, ничего не имею против. Одначе ежели кто хочет еще поскакать на добром коне в чистом поле да поиграть вострой сабелькой, то милости прошу ко мне. Будете служить мне верой и правдой – я вас за службу пожалую, а кончится война – отпущу с добычей на Тихий Дон или родной Днепр, или куда вам там надобно, в том крест целую.

Казаки угрюмо молчат, лишь один из них, с разорванным ухом (не иначе серьгу вырвали мои орлы), подает голос:

– Уж больно ты мягко стелешь, князь! Да, боюсь, жестко спать будет.

– Коли боишься – оставайся, мне трусов не надобно! – отвечаю казаку. – А кто не боится, айда со мною. Человек я хоть и знатный, но в обращении прост. Кто ослушается – получит плетей, кто в бою оплошает – головы лишится, ну а кто храбр и дело ратное знает – будет сыт, одет и добычей не обижен.

– Мы, княже, не в обиду будь сказано, люди вольные и плетей от катов по боярскому приказу не привыкли получать. И жить привыкли своим умом.

– Глупости ты говоришь, казак, в каком месте вы сейчас вольные? Али вокруг не острог? Али в этот острог вы не своим умом попали? А катов, или, как их у нас называют, профосов, у меня сроду не было. Я своих людей палаческим кнутом не позорю. Если кто провинился, то наказывают их свои же товарищи, с которыми завтра в бой идти. Малая вина – ратники твоего десятка тебя по паре раз лозою протянут, большая – всем полком выгладят. Так что думайте, да побыстрее, а то мне недосуг.

– Мы согласны, князь. Однако атаманов себе сами выбирать будем, и судить казаков будем своим судом и в том не уступим!

– Будь по-вашему, станичники, выберите себе атамана, да есаула, да хорунжего. С ними я ряд заключу, и вы мне на том крест поцелуете. Только помните, что за ваши вины они в ответе будут.

На том и порешили. В тот же день уладив все формальности, казаки получили по упряжному коню да по сабле с пикой. Не такие, конечно, добрые, как прежде, но, как говорится, чем богаты. Среди трофеев, захваченных в бою с самозванцем, было довольно много и луков со стрелами. Их казаки тоже получили назад. Обращаться с таким оружием немалая наука, ее с детства постигать нужно. Так я получил почти три сотни легкой конницы. Атаманом они выбрали того самого казака с разодранным ухом. Звали его Сулимом, а прозвище было Чеботарь. Отчего такое прозвище, я допытываться не стал – может, сапожничает человек в свободное от разбоя время. Забегая вперед, скажу, что если завербованные мною таким же образом люди Аникиты были чистым золотом, то эти далеко не так хороши. Вроде и те и другие из сторонников самозванца, попавших в плен, а вот поди же ты! Может, галерные весла на тех благотворно повлияли, а может, московские служилые люди, бывшие ядром моего прежнего отряда, изначально были более дисциплинированны и годились для рейтарского строя, кто знает. Впрочем, эти казаки мне были нужны для набега на Перновское воеводство, и больше ни для чего, а с этим они хорошо справлялись.

Мы прошлись по западной Эстляндии огнем и мечом, разорив всю округу начисто. Бароны заперлись в своих замках и не казали из них носа, а чухонские деревни достались казакам и полной мерой изведали старинного принципа «горе побежденным». Моих людей, говоря по совести, тоже трудно было назвать ангелами. Победив в бою, они пользовались всеми привилегиями победителей – и грабили, и убивали тех, кто сопротивлялся, и бабы мимо них не прошли, всякое бывало. Но это была какая-то холодная, деловитая жестокость, а вот у этих казаков – нет. Любили, сукины дети, жилы потянуть да поизмываться, если не могут чего-то забрать, то обязательно поломают или сожгут. Если попадется им девка… уж лучше бы не попадалась. Я до сего момента думал, что слова из старой казачьей песни «Привязали Галю до сосны косами» есть художественное преувеличение. Черта с два! Впрочем, что касается войны, то слова не скажу, дело свое знали. Когда войска в Пернове, устав от набегов, выступили против нас, донесли немедленно и, тут же прекратив на время все грабежи, собрались вместе и, кружа вокруг противника, докладывали о каждом его шаге.