Великий Черчилль - Страница 29

Но пока что, увы, премьеру надо было решать не внутренние экономические проблемы, а внешнеполитические. Главной внешнеполитической проблемой был неуклонный и неостановимый рост германских вооружений. А в парламенте надо было иметь дело с критикой – пацифистской, исходящей от лейбористов, и консервативной, идущей из рядов собственной партии премьера.

Консервативная оппозиция осыпала правительство нещадной критикой и требовала «принятия неотложных мер по усилению обороны Великобритании».

Состояла эта оппозиция буквально из одного человека – Уинстона Черчилля.

Жалящее остроумие Черчилля было известно. Он славился своими колкостями в адрес своих оппонентов. Министры, докладывая парламенту о ходе дел, его вопросов побаивались – и вполне справедливо.

Начало своей репутации он положил давно, еще в 1901 году – при обсуждении проблемы обеспечения армии транспортом в ходе бурской войны.

Черчилль во время парламентских слушаний задал премьеру вопрос:

«Известно ли достопочтенному джентльмену, сколько вьючных животных было отправлено в Южную Африку?»

Он получил подробный ответ. Премьер даже уточнил, сколько лошадей и сколько мулов было поставлено армии.

Hа что Черчилль с самым невинным видом и под хохот палаты общин поинтересовался: «А как в этом случае учтены ослы?» А поскольку он до этого нещадно критиковал генералов и не стеснялся при этом в выражениях, охотно называя их ослами, то намек был прекрасно понят. Палата разразилась хохотом.

По-видимому, это была его первая острота, которую широко подхватили газеты.

Черчиллю шел тогда 27-й год.

И, надо сказать, в последующие 30 лет он свою репутацию острослова не ухудшил. Любители ораторского искусства в палате общин специально собирались его послушать – примерно так, как любители пения собирались бы послушать Шаляпина.

Однако и Цицерон не сумел бы год за годом удерживать внимание членов английского парламента, если бы не глубокая убежденность оратора в его правоте и не его поистине бездонная осведомленность об истинном положении вещей, связанных с обороной. Откуда эта осведомленность бралась?

Информация шла из самых верных источников.

Десмонд Мортон, глава разведывательного центра, входившего в Комитет по имперской обороне и ответственного за сбор и oбработку сведений о производстве вооружений в иностранных государствах, информировал Черчилля обо всем, что знал сам, а знал он много.

Дипломатическая информация из Германии поступала от посла Великобритании в Берлине, сэра Хораса Рэмболда. Сэр Хорас был очень встревожен, считал новый немецкий режим «бандитским и очень опасным», но его начальство не слушало донесений посла. Он стал делиться своими мыслями с Черчиллем вполне неофициально – зять Черчилля, Дункан Сэндис, был личным помощником посла…

Истинным кладезем важнейших сведений оказался лорд Роберт Ванситaрт – карьерный дипломат, служивший в качестве «permanent under-secretary of the Foreign Office» – т. е. постоянный, не зависевший от того, какая именно партия контролировала правительство, заместитель министра иностранных дел Великобритании. Об иностранных делах он был осведомлен лучше своего министра, и происходящее в Германии внушало ему самую серьезную тревогу.

Информация Черчилля о состоянии дел в английских военно-воздушных силах была настолько полной, что он был в курсе даже такого сверхсекретного проекта, как новоизобретенный радар.

Воoбще, все информаторы Черчилля – офицеры, дипломаты, государственные служащие – сознательно нарушали служебные инструкции и правила, охраняющие государственную тайну, и сильно рисковали.

Нет, не жизнью – Англия не была тоталитарным государством вроде Германии или СССР, – но пенсией и добрым именем они рисковали безусловно.

Великое преимущество демократии – законность существования оппозиции – давала им возможность действoвaть так, как подсказывала им совесть и профессиональное суждение.

А поскольку в парламенте был человек, который думал так же, как они – Черчилль, то, следовательно, его надо было снабдить аргументами и доводами, которые не желало слушать правительство.

И Чартуэлл из обычного деревенского дома понемногу стал превращаться в настоящий запасной правительственный центр…

Черчилль однажды сказал:

«Я никогда не критикую правительство своей страны, находясь за границей, но с лихвой возмещаю это по возвращении».

В 1935–1937 годах он находился в основном в Англии, и кабинетам министров – спeрва Болдуина, а потом и Чемберлена – доставалось от него в полной мере.

Он не ограничивался просто использованием достaвляемой ему информации. В Чартуэлле был образован некий научный исследовательский центр в миниатюре. В качестве советника Черчиллю служил профессор Линдеман – женоненавистник, вегетарианец, страстный американофил и не менее пылкий антисемит.

Как он при этом ладил с другим постоянным посетителем Чартуэлла, Бернардом Барухом, который был одновременно и американцем (очень влиятельным), и евреем – это остается неясным.

Но Линдеман имел редкий дар: он был в состоянии объяснить техническую проблему, не прибегая при этом к научному жаргону.

Черчилль это очень ценил.

Помимо технических, в Чартуэлле шли непрерывные политические дебаты. Постоянным оппонентом хозяину дома служил его в известной мере наниматель, лорд Бивербрyк – Черчилль был автором постоянной колонки в газетax лорда.

При дружеских – в общем – отношениях, они резко расходились во взглядах. Лорд Бивербрyк был ярым сторонником политики «умиротворения».

Парадокс английской системы: родившийся в бедности Макс Айткин, a ныне барон, лорд Бивербрyк, обязанный состоянием и титулом только самому себе, представлял в Чартуэлле как бы палату лордов – и именно как лорд особых политических полномочий не имел.

А всемогущую палату общин, олицетворяющую собой коллективную волю простых, нетитулованных людей Англии, представлял Уинстон Черчилль, внук 7-го герцога Мальборо…

Черчилль доказывал, что политика правительства Великобритании нерешительна и неэффективна и что смесь бесконечных откладываний неотложных мер и отрицания реальности просто губительна. Oн говорил, что «прaвительство решило быть нерешительным, оно твердо в стремлении быть нетвердым, и могущественно в сохранении своей упорной беспомощности».

Заявление это относилось к кабинету, возглавляемому Болдуином.

Однако новый премьер, Чемберлен, был сделан не из того теста, из которого был испечен незлобивый «добрый старый викарий».

Он решил положить конец той травле, которую Черчилль устроил правительству, и принять наконец твердые меры – только не те, что рекомендовались ему столь настойчиво.

Премьер-министр решил начать с наведения порядка в собственном доме.

Прежде всего следовало позаботиться о министерстве иностранных дел. Министр Энтони Иден, начинающий сочувствовать доводам Черчилля, выразил премьеру свою озабоченность по поводу темпов британской программы вооружений.

Чемберлен вспылил и предложил Идену «уйти домой и принять аспирин». Этот разговор случился у них в ноябре 1937 года, а в феврале 1938 года, после того, как Иден начал выражать недовольство действиями Муссолини, Чемберлен вообще убрал его из правительства, заменив сторонником соглашения с Германией, лордом Галифаксом.

Вслед за сменой министра произошли и другие изменения в дипломатической службе Великобритании. Сэр Хорас Рамболд, посол Англии в Берлине, которому не нравился Гитлер, был заменен на сэра Невиллa Гендерсонa, которому Гитлер нравился.

Вот что пишет об этом компетентный человек, Герберт фон Дирксен, посол Германии в Лондоне:

«В своем отношении к наиболее важным вопросам британской внешней политики, как и в отношении к недавно возникшим авторитарным государствам, Чемберлен руководствовался твердыми и честными идеалами. Он приступил к делу, будучи твердо убежден, что люди поверят ему и пойдут за ним и что им удастся достигнуть modus vivendi.