Великий Черчилль - Страница 19

Когда после этого Германия перебросила очень значительное количество своих дивизий с Восточного фронта на Западный, ему было не до внешнеполитических дел – немцы начали наступление, и от его министерства вооружений требовались огромные усилия, чтобы доставлять войскам на фронт максимальное количество снарядов, танков, пушек, самолетов и прочего военного снаряжения.

Российскими делами он занялся только после назначения на пост военного министра и действительно – легенда тут не врет – делал все возможное, чтобы помочь белым. И Юденичу, и Деникину, и Колчаку – ему было все равно.

В Англии, кстати, его за это нещадно бранили. Лейбористы говорили, что он хочет «сломить новое социалистическое правительство России», а консерваторы – что он «тратит британские ресурсы на поддержку русских, сражающихся за свои интересы».

Лейбористам Черчилль не отвечал, а критикам справа сообщал, что, по его мнению, белые армии «бьются за интересы цивилизации, а значит, и за Англию».

Командирам английских войск, размещенных в России, были даны инструкции помогать белогвардейцам всеми силами, вплоть до прямого участия в боях.

Что они и сделали по крайней мере один раз, поддержав наступление белых из района Архангельска на Котлас, на соединение с армией Колчака.

Почему же все вышеизложенное все-таки легенда, а не истина?

В английском суде есть формула, согласно которой свидетель клянется говорить «правду, всю правду, и ничего, кроме правды».

Изложенные выше факты прeдставляют собой правду, ничего, кроме правды, – но не всю правду. В них отсутствует контекст.

А контекст, отражающий ту реальную действительность, которая существовала в 1919–1920 годах, можно представить, просто приняв во внимание две цифры:

1. Численность английской армии, подлежащей как можно более быстрой и как можно более полной демобилизации, составляла 3 500 000 человек.

2. Численность английских частей, размещенных на территории бывшей Российской империи и распределенных между несколькими независимыми командованиями, составляла 14 000 человек.

Эти две цифры соотносились между собой как 250 к 1, или, иными словами, английские войска в России составляли 0,4 % от общей численности английской армии того времени.

Не много.

Так что совершенно понятно: никакого вторжения в Россию Англия не замышляла. Контролировать пространство от Балтики до Тихого океана силами одной неполной дивизии было бы довольно затруднительно. Тем более не помышлял ни о чем подобном новоназначенный военный министр Великобритании Уинстон Черчилль. И никаких войск в Россию он не направлял – они в подавляющем большинстве были размещены на севере, в Архангельске и Мурманске, и первоначально высадились там с целью защиты складов английского военного имущества, поставленного русской армии в рамках межсоюзнических соглашений. Высадку осуществили с разрешения советского правительства после победы белых в Финляндии. Финляндия собиралась переходить на сторону Германии и даже пригласила германского принца на вакантный престол своего новосозданного государства. Отсюда и возникла опасность захвата архангельских складов немцами – в Финляндии уже действовала немецкая дивизия генерала фон дер Гольца.

А дальше в России началась Гражданская война, и все симпатии англичан были, конечно, на стороне белых.

Новый военный министр Англии Уинстон Черчилль симпатии эти разделял.

О процессах, которые происходили в то время в России, он знал очень мало, но то, что он называл большевизмом, не любил сильно. Он рассматривал это как своего рода эпидемию жуткой социальной болезни. Если А.Блок в «Скифах» мог писать и про «азиатскую рожу», которой «скифы» готовы обернуться перед «Европою пригожей», добавляя жуткие подробности вроде «и будем мясо белых братьев жарить», то Черчилль 26 ноября 1918 года в речи перед своими избирателями в Данди говорил, в частности, следующее: «большевики, оставляющие за собой руины городов и груды трупов». Он напрасно отдавал все лавры в состязании в жестокости только «красным» – «белые», «зеленые», «самостийники», «петлюровцы» и всевозможные местные банды вели себя не лучше, но в представлении общей картины Гражданской войны великий русский поэт и крупный английский политик нe слишком отличались друг от друга.

Разве что поэт смотрел на ужасающую картину со смирением и восторгом перед грандиозностью событий, а политик – как человек государственный и к тому же англичанин – был готов сделать все возможное для помощи «силам порядка». В списке его приоритетов вопрос о помощи белым армиям России стоял довольно высоко.

Как уже было показано, английские контингенты в России по сравнению с общим числом английских солдат составляли четыре десятых процента.

Предположим, что степень озабоченности Черчилля «русской проблемой» втрое превышала ее, так сказать, удельный вес. Но даже и тогда она едва достигала 1 % забот, а остальные 99 % были связаны с внутренними проблемами.

Это положение – основные заботы нового военного министра Англии были связаны с Англией – можно проиллюстрировать наглядным примером. Черчилль должен был официально вступить в должность 9 января 1919 года. А 8 января толпы солдат, требующих немедленной демобилизации, подошли к Уайтхоллу – улице в самом центре Лондона, ведущей от парламента через Чаринг-Kросс к Трафальгарcкой площади. Она вся утыкана зданиями министерств, и само понятие «Уайтхолл» символизирует правительство Великобритании. B этом смысле оно было бы эквивалентно русскому словy «Кремль» – если бы только московский Кремль не совмещал в себе еще и английский Тауэр, старинную крепость столицы.

Уайтхолл от города Лондона стенами не отделен, и, надо полагать, городская полиция в тот январский день 1919 года об этом искренне сожалела.

Как бы то ни было, разбираться с ситуацией пришлось не министру внутренних дел, а военному министру Уинстону Черчиллю, который, кстати, на свой пост вступал только на следующий день. Что его не смутило.

Oн вызвал к себе генерала Филдинга. По должности генерал был «Commanding Officer of the London District», что по-русски, вероятно, звучало бы как «военный комендант Лондона».

Между ними состоялся следующий разговор.

Черчилль: «Какие войска имеются в вашем распоряжении, генерал?»

Филдинг: «Батальон гвардии и три эскадрона Собственной Его Величества Кавалерии».

Черчилль: «Они надежны?»

Филдинг: «Надеюсь, что да».

Черчилль: «Можете вы арестовать мятежников?»

Филдинг: «Я не уверен».

Черчилль: «У вас есть какие-нибудь другие предложения?»

Филдинг: «Никаких других предложений нет».

Черчилль: «В таком случае – арестуйте мятежников».

Чтобы оценить по достоинству решительность Черчилля, надо принять во внимание, что от английского варианта Кровавого воскресенья его отделял один залп. К счастью, обошлось без выстрела. Однако храбрость – только одна сторона дела. Для разрешения проблемы недовольства армии нужны были не только решительные меры пресечения, но и устранение самой причины недовольства. Люди должны понимать, что правительство – это ИХ правительство, и власть свою использует рационально и в их интересах.

12 мая, через четыре дня после лондонского мятежа и через три дня после вступления в полномочия главы военного министерства, Черчилль опубликовал план схемы, по которой будет проходить демобилизация.

Она базировалась на возможности скорейшего трудоустройства – солдат, имеющий предложение на работу, уходил из армии немедленно, ему для этого достаточно было только предъявить соответствующую справку от работодателя. Срок уже пройденной службы значения не имел – солдат, призванный в армию всего четыре месяца назад, в этом случае увольнялся точно так же, как и тот, кто отслужил четыре года и прошел всю войну.