Великие Борджиа. Гении зла - Страница 5

Это, кстати, тоже был стандартный ход – будущему папе перед его избранием ставились определенные условия, и чем слабее был кандидат, тем жестче эти условия были. «Арагонский кардинал» Алонсо де Борха был слабым кандидатом, так что он поначалу ограничился тем, что назначил своего племянника, Родриго де Борха, на итальянский манер именуемого Родриго Борджиа, на пост апостолического нотария – что-то вроде нотариуса для высшей канцелярии Церкви. Куда более существенным делом было другое назначение: Луис де Мила, тоже племянник папы Каликста и кузен Родриго, был назначен губернатором Болоньи.

Папские владения, или Папские государства, или Папская область – названия владений варьировались, – в принципе были обширной территорией, включавшей в себя чуть ли не всю центральную Италию и тянувшейся от Тирренского моря на западе до Адриатического моря на востоке. Однако эта территория была очень неоднородной и состояла из самых разных административных единиц – от горных гнезд викариев Церкви, в теории подчинявшихся Святому Престолу, но на практике почти независимых, и до богатых городских коммун вроде Болоньи. Налоги, понятное дело, платили в основном именно коммуны. Так что назначение племянника в Болонью имело смысл – это был, наверное, самый важный пункт налоговых поступлений Папской области.

Туда же, в Болонью, был отправлен и Родриго Борджиа. Он должен был изучать там церковное право – и действительно, за каких-то 16 месяцев (вместо обычных 5 лет) он получил там докторскую степень. Родриго Борджиа был очень умным молодым человеком, но своим столь быстро испеченным докторатом он все-таки был обязан не своим дарованиям, а фаворитизму – занятиями он себя не изнурял. Тем временем дядя Родриго, Каликст III, сумел преодолеть сопротивление Курии и сделал кардиналами и его, и Луиса де Мила.

Он сделал не только это.

Луис де Мила получил в качестве подведомственной ему церкви ту, которую раньше держал сам Алонсо де Борха, – церковь Четырех Коронованных Святых. А вот Родриго досталась маленькая церковь Святого Николая, расположенная недалеко от Капитолия.

Прямо напротив нее в былые, античные времена располагался Театр Марцелла, построенный еще при императоре Августе[9]. Ну, античность античностью, но в данном случае дело было не в ней. А дело было в том, что на развалинах старого театра в Средние века была выстроена крепость.

Она принадлежала семейству Орсини.

«Человек предполагает, а Бог располагает» – эта благочестивая русская пословица как-то невольно приходит на ум, когда с дистанции в пять с половиной веков смотришь на понтификат Каликста III, первого папы из рода Борджиа. Выбрали его в основном из тех соображений, что больной 77-летний кардинал, без всяких семейных корней – и в Италии в целом, и в Папской области в частности – будет удобным промежуточным местоблюстителем Святого Престола в тот короткий период времени, в который Господь попустит его пребывание на грешной земле.

Он, однако, обнаружил большую энергию и очень быстро навел в Риме такой порядок, который его устраивал. Папа вовсе не ограничился продвижением двух своих племянников в кардиналы. У Родриго Борджиа был старший брат, Педро Луис де Борха (или иначе Педро Луис Борджиа), оставшийся мирянином.

Каликст III сделал его капитан-генералом Церкви, то есть главнокомандующим ее войсками, и передал ему комендантский пост в замке Святого Ангела – крепости, примыкавшей к Ватикану и устроенной из мавзолея римского императора Адриана. Шаг этот встретил большое сопротивление со стороны семейства Орсини, но их протесты были проигнорированы. А когда кардинал Капраника поднял было голос, оспаривая решение папы и прозрачно намекая на нарушение заключенных с Курией условий, ему это ничуть не помогло.

Собственных войск у папы было мало, но он уже успел заключить некое соглашение с семейством Колонна, и в результате большинство в Курии поддержало назначение, а кардиналу Орсини пришлось бежать из Рима. Пошли слухи о том, что Педро Луис возьмет себе жену из рода Колонна, скрепив этим союз, а пока он был сделан префектом Рима.

Так что те «римские бароны», которые рассчитывали на «краткое и кроткое правление» глубокого старика, оказались не правы, и расчеты их тоже оказались построены на песке.

Но точно так же, на песке, оказались построены расчеты самого папы Каликста, связанные с Крестовым походом. Он не зря давал торжественную клятву освободить Константинополь – для него Крестовые походы не были отдаленным воспоминанием, войны Реконкисты в Испании были живой реальностью, и сам род де Борха вырос на землях отбитой у мусульман Валенсии.

Но вот тут папу Каликста III ожидало горькое разочарование. Ни один из государей Европы не откликнулся на его призыв. Он послал своих кардиналов-легатов и во Францию, и в Венгрию, и в Германию, и в Англию, и, конечно же, в родную Испанию. Но все его усилия мобилизовать солдат и собрать деньги так и остались втуне. Отчаявшись подтолкнуть своих духовных сыновей словом, папа Каликст попытался подать им пример делом: он начал сооружать галерный флот на Тибре, делал это на собственные средства, а пока суд да дело, послал сражаться с турками две уже готовые галеры, под командой Педро Урреа, легата Церкви в Испании.

Что сказать? Педро Урреа действительно пошел в море со своими судами – но, присоединившись к арагонскому флоту короля Альфонсо, вместо турок он напал на генуэзцев. Каликст III сместил его с поста, а уж заодно еще и проклял – но дела было уже не поправить, экспедиция провалилась.

Вторая попытка организовать наступление оказалась более успешной.

Двадцать пять папских галер спустились по Тибру к Остии, вышли в море и недалеко от Неаполя соединились с пятнадцатью галерами короля Альфонсо – в этот раз все вроде бы пошло хорошо, и соединенный флот отправился в Архипелаг, воевать с турками. Ожидалось подкрепление со стороны короля Франции – он снарядил тридцать галер. Однако, подумав, он напал не на турок, а на владения короля Альфонсо. Что и говорить – папе было от чего прийти в отчаяние. Единственные хорошие новости пришли с Балкан.

Янушу Хунияди все-таки удалось снять турецкую осаду с Белграда.

Каликст III был вне себя от радости и в честь этой победы установил праздник Преображения Господня. Праздник, собственно, уже как бы был и в русской народной традиции назывался также Яблочный Спас – но папа Каликст повелел праздновать его 6 августа, и это его решение оказалось настолько прочным, что пережило даже раскол Реформации, и по сей день не только католики, но и протестантские церкви так его 6 августа и празднуют.

Вообще-то, что относилось к сфере духовной, хорошо ему удавалось. Он снял, например, обвинительный приговор с Жанны д’Арк[10] и даже сумел создать нового святого – им стал священник Винцент Феррье, предсказавший когда-то величие совсем молодому тогда Алонсо де Борха…

Но вот с делами земными папе Каликсту справляться оказалось куда труднее. Папа римский помимо своей роли главы духовной власти всего христианского мира был еще и светским государем, правящим Папской областью, – и вот в качестве такого государя Каликст III насмерть поссорился с королем Альфонсо, тем самым, которому он много лет преданно служил в качестве советника. Это звучит очень странно. Во-первых, своим возвышением папа Каликст был обязан именно тому, что был тесно связан с королем Арагона, и все это знали, во-вторых, считалось, что «папа Каликст наполнил Рим каталонцами». Под «каталонцами» тут понимались вообще все арагонцы – и каталонцы, и валенсийцы, и арагонские дворяне из других владений короля Альфонсо. Важно было то, что все они были выходцами из Испании, говорили на каталонском наречии и пользовались доверием папских племянников, управлявших римской администрацией. Скажем, новый префект Рима, Педро Луис Борджиа, уроженцам Рима не доверял и полагался только на соотечественников.