Великая Отечественная – известная и неизвестная: историческая память и современность - Страница 24
В дошедших до нас документах ясно видны и новые политические настроения, и отношение к ним советского руководства, и проблемы дисциплинарного характера, которые возникают перед любой армией, воюющей на чужой территории, и целый ряд нравственных и психологических проблем, с которыми пришлось столкнуться советским солдатам в победном 1945 году. Для подавляющего большинства советских воинов на этом этапе войны характерным стало преодоление естественных мстительных чувств и способность по-разному отнестись к врагу сопротивляющемуся и врагу поверженному, тем более к гражданскому населению. Преобладание ненависти, «ярости благородной», справедливой жажды отмщения вероломно напавшему, жестокому и сильному противнику на начальных этапах войны сменилось великодушием победителей на завершающем этапе и после ее окончания. «Германию в 45-м году пощадил природный гуманизм русского солдата»[183].
В мемуарах члена Военного Совета 1-го Белорусского фронта К. Ф. Телегина приводятся яркие, а главное, документально подтвержденные факты гуманного отношения советских военнослужащих к гражданскому населению Германии. Но интерес вызывают не только описанные им случаи, но и причина, по которой мемуарист обратился к этой теме:
«Один очень образованный человек в беседе со мной спустя примерно двадцать пять лет после войны доверительно спросил:
– Скажите, пожалуйста, во всех описаниях добросердечных действий наших солдат в Берлине, в описаниях случаев спасения немецких детей с риском для собственной жизни нет ли некоего преувеличения? Ведь с чисто психологической точки зрения подобное не укладывается в рамки логики!»[184]
Сегодня «очень образованные люди» идут значительно дальше в попытках поставить под сомнение то, что участниками и современниками тех событий воспринималось как должное, нормальное и естественное. И в своих аргументах тоже нередко апеллируют к «логике». Вот только логика у них весьма извращенная. В эту логику вполне укладывается текст наставления, розданного англо-американским солдатам перед вступлением на территорию Германии:
«Дети есть дети – по всему миру – за исключением гитлеровской Германии. Конечно, они милы, – но десять лет назад Джерри, который убил твоего друга, тоже был милашкой. Хоть это и тяжело, но дай понять и детям, что от войны пользы нет – может, они и вспомнят это, прежде чем начать новую войну. Никакого братания с ними…»[185]
А вот то, что советские солдаты из собственного пайка подкармливали голодных немецких ребятишек, в эту логику не укладывается. Как и принятое 31 мая 1945 г. постановление Военного совета 1-го Белорусского фронта о снабжении молоком в г. Берлине детей до 8-летнего возраста[186]. Как и описанные К. Ф. Телегиным типичные примеры спасения немецких детей воинами Красной Армии:
«Член Военного совета 8-й гвардейской армии генерал Д. П. Семенов доложил Военному совету фронта, что один из полков вынужден был в ходе боев удерживать здание детской больницы. При осмотре здания разведчики обнаружили в подвале много больных детей, в основном ясельного возраста. Все дети были сильно истощены, несколько из них умерло еще утром. Командир полка… распорядился своей властью обеспечить детей продовольствием из запасов полка с расчетом трехдневной потребности. Военный совет… вынес командиру полка благодарность, а сам Семенов распорядился немедленно завезти для поддержания жизни детей мясо, крупы, масло, сахар, хлеб, а ночью под огнем противника разведчики в дом перегнали четырех дойных коров…»[187]
«Шел упорный бой с эсэсовцами, засевшими по одной стороне здания Эльзенштрассе, что на подступах к Тиргартепу. В минуту короткого затишья наши бойцы услышали надрывный плач ребенка. Он прослушивался где-то в районе развалин трансформаторной будки. Сержант Трифон Лукьянович под прицельным огнем противника пробрался к тому месту, откуда слышался плач, и в развалинах будки заметил девочку. Она прижималась к телу убитой матери и звала на помощь. Забрав девочку с собой, Лукьянович вернулся на свою позицию. При возвращении был ранен, однако за медицинской помощью обратился только тогда, когда передал спасенную девочку в безопасное место. В похожей обстановке и так же самоотверженно спасал ребенка боец Николай Масалов»[188].
Сегодня монумент Воину-Освободителю с немецкой девочкой на руках в берлинском Трептов-парке либеральные блогеры цинично именуют «Памятник “Неизвестному насильнику”» и тиражируют миф о миллионах изнасилованных немок. Война с памятниками и война с памятью – грязные приметы нашего времени.
В канун 70-летия Победы над фашистской Германией попытки переписать историю Второй мировой войны, исказить и фальсифицировать прошлое, очернить память советского воина-освободителя предпринимаются с новой силой. Наша задача – с объективных исторических позиций, взвешенно и аргументированно, на основе неопровержимых фактов и документов противостоять этой тенденции, не допустить глумления над Памятью и правдой Истории.
В. Н. Земсков. Репатриация советских перемещенных лиц: современные подходы
Вопрос о репатриации советских перемещенных лиц и их судьбе в Советском Союзе является одним из наименее изученных в исторической литературе. В СССР вплоть до конца 1980-х годов вся документация по этому вопросу была строго засекречена. Отсутствие источниковой базы и соответственно объективной информации породило массу мифов и искаженных представлений вокруг этой проблемы.
Мифология, как правило, выстроена в самых мрачных и зловещих тонах. Это касается различных публикаций, издававшихся на Западе, и публицистики в нашей стране. Для того, чтобы представить процесс репатриации советских граждан и его последствия в максимально жутком виде, используется исключительно тенденциозный подбор фактов, что само по себе уже является изощренным способом клеветы. В частности, смакуются подчас жуткие сцены насильственной репатриации личного состава коллаборационистских воинских частей, а соответствующие выводы и обобщения переносятся на основную массу советских перемещенных лиц, что в принципе неправильно. Соответственно этому и репатриация советских граждан, в основе которой, несмотря на все издержки, лежала естественная и волнующая эпопея обретения Родины миллионами людей, насильственно лишенных ее чужеземными завоевателями, трактуется как направление чуть ли не в «чрево дьявола». Причем и тенденциозно подобранные факты подаются в искаженном виде с заданной интерпретацией, буквально вынуждая читателя сделать абсурдный вывод, что репатриация советских перемещенных лиц осуществлялась якобы только для того, чтобы их в Советском Союзе репрессировать, а других причин репатриации вроде бы и не было. На самом же деле была репрессирована сравнительно незначительная часть репатриантов (причем многие из них за конкретные тяжкие преступления, в том числе и военные), а подавляющее их большинство избежало репрессий.
В настоящее время исследователи получили доступ к ранее закрытым источникам, среди которых особое место занимает документация образованного в октябре 1944 г. Управления Уполномоченного Совета Народных Комиссаров (Совета Министров) СССР по делам репатриации (это ведомство возглавил генерал-полковник Ф. И. Голиков, бывший руководитель военной разведки).
Проблема репатриации советских перемещенных лиц и их судьбы в СССР является сложной и противоречивой. Она содержит в себе большое число аспектов, многие из которых в рамках одной статьи невозможно осветить даже в самой лаконичной форме.
Ведомство, возглавляемое Ф. И. Голиковым, установило, что к концу войны осталось в живых около 5 млн. советских граждан, оказавшихся за пределами СССР. Большинство из них составляли «восточные рабочие» («остарбайтер»), т. е. советское гражданское население, угнанное на принудительные работы в Германию и другие страны. Уцелело также примерно 1,7 млн. военнопленных, включая поступивших на военную или полицейскую службу к противнику. Сюда же входили десятки тысяч отступивших с немцами из СССР их пособников и всякого рода беженцев (часто с семьями). Всю эту массу людей принято называть «перемещенными лицами». Из них более 3 млн. находилось в зоне действия союзников (Западная Германия, Франция, Италия и др.) и менее 2 млн. – в зоне действия Красной Армии за границей (Восточная Германия, Польша, Чехословакия и др.)[189].