Великая Отечественная – известная и неизвестная: историческая память и современность - Страница 12

Специфические трудности прохождения арктических конвоев профессионально описаны в книге участника войны, военного историка В. Н. Краснова (в соавторстве с И. В. Красновым). По его описанию, «караваны судов в конвоях… следовали через довольно узкий коридор шириной в 180 миль между архипелагом Шпицберген и островом Медвежий. С севера его ограждали полярные льды, а с юга – побережье Норвегии, оккупированной немцами, где находились вражеские аэродромы и военно-морские базы».

Проводка конвоев в Арктике была сопряжена с рядом дополнительных трудностей, связанных с погодными условиями: почти постоянными штормами, дрейфующими льдами. По описанию В. Н. Краснова, «зимой паковый лед вынуждал караваны судов следовать ближе к норвежскому берегу… Постоянно увеличивающийся в зимнее время ледяной нарост на бортах, надстройках и палубах судна, если с ним не бороться, мог привести к смещению центра тяжести судна и потере остойчивости, а, в конечном счете, к опрокидыванию судна.

Продолжающаяся в течение одной трети года полярная ночь затрудняет навигационное определение места судна в море. В то же время она помогает судну сохранять скрытность от вражеских самолетов, которые еще не имели в то время радиолокационных установок. В период же полярного дня, когда солнце не уходит за горизонт, вражеские самолеты имели возможность атаковать конвои круглосуточно»[77].

Первые арктические конвои в СССР проходили под литерой «PQ» (по инициалам одного из офицеров отдела планирования Адмиралтейства Питера Квилина (Peter Quellyn), те, которые шли в обратном направлении, приходили под аббревиатурой «QP». Первый конвой PQ-1 вышел из Хваль-фьорда 29 сентября и относительно благополучно прибыл в Архангельск 11 октября.

Проблемы организации доставки грузов по Ленд-лизу являлись одной из важнейших тем личной переписки между лидерами «Большой тройки». В целом в 1941 г. Великобритания, как докладывал Сталину нарком внешней торговли А. И. Микоян, «более или менее точно и аккуратно» выполнила свои обязательства по поставкам[78].

В США ситуация оказалась значительно сложнее. В 1941 г. американцы направили в СССР всего 182 танков вместо 750 по Московскому Протоколу, всего 204 самолета вместо 600. После нападения Японии на Перл-Харбор и вступления США в войну сотни самолетов, танков и пушек, подготовленных для отправки в СССР, были вместо этого направлены на нужды обороны США[79].

В личном послании президенту США Рузвельту 18 февраля 1942 г. Сталин высказал претензии по вопросу неудовлетворительной постановки дела поставок в СССР: «Пользуясь случаем, я хотел бы обратить Ваше внимание на то, что в данное время соответствующие органы СССР при реализации предоставленного СССР займа встречаются с большими трудностями в транспортировке в порты СССР закупленных в США вооружения и материалов. Мы считали бы в данных условиях наиболее целесообразным порядок транспортировки вооружения из Америки тот, который с положительными результатами применяется для транспортировки предметов вооружения из Англии в Архангельск, но которого до сих пор не удалось осуществить в отношении поставок из США. Этот порядок заключается в том, что британские военные власти, поставляющие вооружения и материалы, сами отбирают пароходы, а также организуют погрузку в порту и конвоирование пароходов до порта назначения. Советское Правительство было бы весьма признательно, если бы этот же порядок доставки вооружения и конвоирования пароходов в порты СССР был принят и Правительством США»[80].

Эти претензии возымели свое действие – выполнение поставок СССР взял под свой личный контроль президент Ф. Рузвельт. Как писал первый руководитель Администрации Ленд-лиза Э. Стеттиниус, «17 марта президент Рузвельт распорядился представить графики «дат поставок материалов и отправки кораблей. Он писал Дональду Нельсону:

“Я хочу, чтобы все военные материалы, обещанные согласно протоколу, отправлялись по назначению как можно быстрее, независимо от того, как это повлияет на другие разделы нашей программы”.

Адмиралу Лэнду он писал: “В первую очередь следует осуществить поставки, предусмотренные Московским протоколом. Я хотел бы, чтобы вы выделили дополнительное количество кораблей, требуемых на центрально– и южноамериканском направлениях, независимо от других соображений”.

Такие же письма были направлены им в Военное и Военно-морское министерства. Это был, по сути, ряд приказов, а в тех жестких обстоятельствах – единственная надежда на выполнение условий протокола».

В результате советская программа получила импульс для ускорения: «в марте поставки достигли 214 000 тонн против 91 000 тонн за месяц до этого. Из американских портов в Россию отправилось 43 корабля – столько же, сколько в январе и феврале вместе взятых. Однако 31 из них предстояло опасное путешествие по Северной Атлантике.

В апреле мартовский тоннаж грузов удвоился. Но 62 из 78 кораблей пришлось идти северным маршрутом»[81].

Стеттиниус рисует яркую картину ожесточенной морской войны, которая велась вокруг доставки помощи СССР по северному маршруту: в марте 1942 г. «в Канаде и на Британских островах были организованы огромные конвои из американских и английских кораблей. Так как наш флот активно участвовал в Тихоокеанской кампании, а у нашего Восточного побережья разразилась подводная война, основную работу по организации конвоев взяли на себя английский и канадский флоты…Волчьи стаи немецких подлодок нападали на конвои, следующие на северо-восток от Исландии. Иногда конвои в районе Норвегии атаковывались и немецкими надводными военными кораблями, включая крейсеры и эсминцы. Изо дня в день бомбили и с воздуха. Был случай, когда на конвой обрушились 350 нацистских самолетов. Было сбито 40 из них, но конвою был нанесен страшный урон».

Организатор американского Ленд-лиза признавал немалый вклад советских людей в охрану конвоев: «Эффективная защита с воздуха могла быть обеспечена только в радиусе досягаемости истребителей из Мурманска. Потом появлялись русские истребители, отгоняли стервятников люфтваффе и сопровождали уцелевшие корабли до конца пути. Но даже и в Мурманске имели место воздушные атаки, причинявшие иногда немалый ущерб. Русские портовые грузчики, мужчины и женщины, трудились день и ночь, чтобы скорее разгрузить и отпустить корабли».

Потери были крайне тяжелы для союзников, прежде всего, как писал Стеттиниус в 1944 г., для англичан: «Самые тяжелые бои на этом северном пути состоялись в марте – июле 1942 года. 6 из 31 корабля, отплывшего из США в Мурманск в марте, 18 из 62, отплывших в апреле, и 3 из 14, отплывших в мае, погибли в этих битвах». Четверть кораблей, отправленных за три месяца в Россию по этому пути, были потоплены немцами. Самые страшные потери понес трагически знаменитый конвой PQ-17 в июле 1942 г. – погибло 24 корабля. Вина военно-морского командования Великобритании, приказавшего каравану рассредоточиться в виду нападения вражеских сил, за его гибель очевидна, однако мотивы действий англичан, как и событийный ряд истории с PQ-17, все еще являются предметом дискуссий.

Трагические события заставили Черчилля объясняться перед Сталиным в личном послании от 18 июля. Повлияли они и на решение о прекращении поставок по северному пути. Назрел один конфликт во взаимоотношениях лидеров союзников. В ответном послании Сталин выразил свое возмущение событиями, связанными с «PQ-17» и несогласие с отказом отправить очередной конвой северным маршрутом. 23 июля он писал Черчиллю: «Наши военно-морские специалисты считают доводы английских морских специалистов о необходимости прекращения подвоза военных материалов в северные порты СССР несостоятельными. Они убеждены, что при доброй воле и готовности выполнить взятые на себя обязательства подвоз мог бы осуществляться регулярно с большими потерями для немцев. Приказ Английского Адмиралтейства 17-му конвою покинуть транспорты и вернуться в Англию, а транспортным судам рассыпаться и добираться в одиночку до советских портов без эскорта наши специалисты считают непонятным и необъяснимым. Я, конечно, не считаю, что регулярный подвоз в советские порты возможен без риска и потерь. Но в обстановке войны ни одно большое дело не может быть осуществлено без риска и потерь. Вам, конечно, известно, что Советский Союз несет несравненно более серьезные потери. Во всяком случае, я никак не мог предположить, что Правительство Великобритании откажет нам в подвозе военных материалов именно теперь, когда Советский Союз особенно нуждается в подвозе военных материалов в момент серьезного напряжения на советско-германском фронте. Понятно, что подвоз через персидские порты ни в какой мере не окупит той потери, которая будет иметь место при отказе от подвоза северным путем»[82].