Век дракона (сборник) - Страница 2

— Ты что, взял за основу идею фантастического рассказа?

— В общем-то, да. Вернее, я понял, что принцип каузальности можно обойти. Плюс неизданные работы Козырева.

— И ты в своей статье ссылаешься…

— Только на работы Козырева. Что я, псих, что ли, на бе-либердистику ссылаться?

— Но все-таки… Идея ведь не твоя.

— Ничего. Эти фантасты выдвигают их тысячами, по статистике одна-две могут оказаться верными. Ни один суд не уличит меня в плагиате!

— Суд? Разве ты сам не можешь разобраться, что такое хорошо и что…

Игорь швырнул паяльник на подставку так, что с нее посыпалась янтарная пахучая канифоль.

— Знаешь, почему я в свои двадцать пять уже кандидат и обязательно докторскую сделаю, а ты как был никто, так и останешься инженером? Потому что пока ты ищешь ответы на свои детские вопросы, я дело делаю. “Что такое хорошо, что такое плохо!” Пока ты об этом думал, я панель распаял. Ты Достоевского читаешь, а я статьи пишу.

— Без ссылок.

— Подумаешь, пару — другую ссылок в диссертации опустил… Забыл, понимаешь? Просто забыл! И вообще победителей не судят. — Игорь сердито нахмурил брови и отвернулся.

— И все-таки… В настоящее время создание машины времени невозможно.

— Именно это голословное утверждение, принятое на веру большинством ученых, и стало для всех камнем преткновения. Только не для меня!

— Это не утверждение, а теорема.

— То есть?

— Теорема Вегуса. Доказывается от противного. Допустим, путешествия во времени возможны. Поскольку даже нечаянно раздавленная в прошлом бабочка может, как известно, привести к существенному изменению будущего, и учитывая, что перед воздействием на прошлое будущее совершенно беззащитно, следует ожидать: первое, что сделают наши могущественные потомки, в совершенстве изучив законы хронодинамики, — это введут мощные ограничительные механизмы, которые сделают опыты со временем в настоящем и близком будущем невозможными. Жирная точка.

— Не понял. Какая точка?

— В трактатах средневековых ученых жирная точка заменяла слова “Что и требовалось доказать”.

— Ерунда. Если бы эта теорема была справедлива. Уэллс никогда не смог бы опубликовать свой роман! Значит, не появились бы сотни других рассказов, не задумывался бы о сущности времени и я, не было бы тогда и этой установки. Чем и опровергается твое доказательство.

— Отнюдь нет. Запрет не может быть полным, иначе путешествия станут невозможными и в далеком будущем тоже. Откуда им взяться, если в благодатную почву настоящего не будут брошены маленькие зерна мечты? Фантазировать не запрещается… С другой стороны, вряд ли наши потомки захотят ограничивать свою свободу хоть в чем-нибудь, а тем более во времени. Короче говоря, существование далекого будущего делает невозможным создание машины времени в будущем близком. И то, что она до сих пор не создана, весьма отрадно. Значит, у человечества есть далекое будущее!

Игорь загадочно улыбнулся. Но глаза его по-прежнему смотрели холодно.

— Ты знаешь, что это? — Он снова хлопнул ладонью по массивной, вороненого железа, столешнице.

— Сам же сказал, макет гироскопа.

— Это я начальнику такую лапшу на уши навешал, — довольно хихикнул Игорь, — а тебе скажу правду. Знаю, не проболтаешься. Это… — он все же сомневался, можно ли мне доверить тайну. Я молча ждал. — Это — машина времени!

— Ты в честь пресловутого ансамбля так свой макет назвал? Не смешно. Хочешь, дам адресок?

— Какой еще адресок?

— Клиники.

— Не веришь!

— Нет. Чтобы этот случайный набор приборов, во главе с разбитым вольтметром…

— Вольтметр работает, только стекло позавчера какой-то идиот разбил и юпитер сломал.

“Юпитером” в лаборатории называли установленную на отдельном основании тяжелую штангу с одним или несколькими кронштейнами, каждый из которых, в свою очередь, имел три — четыре разнокалиберных зажима. На это полукустарное приспособление, изготовленное в макетной мастерской, можно было нацепить массу вспомогательного оборудования, начиная от вентилятора и кончая табличкой “Не лапать’ Настроено!” Чаще всего оно использовалось для устройства местного освещения. Один такой юпитер с вывихнутым плечом кронштейна валялся на полу рядом со столом.

— Что за народ! Три дня назад, оконное стекло разбили, никто не признался… Тут бокорезы нельзя оставить без присмотра, не то что машину времени. Не веришь? Да я, честно говоря, и сам не уверен, что заработает. Слушай, — оживился Игорь, — хочешь стать свидетелем узлового момента?

— Смотря что ты под этим понимаешь.

— Это моменты, которые определяют историю. Они не могут измениться ни при каких воздействиях на прошлое. Улавливаешь? Что бы я там ни натворил, сколько бы бабочек ни раздавил, а Карфаген будет разрушен, и Зимний будет взят двадцать пятого октября по старому стилю, и Освенцим тоже, к сожалению, неизбежен. Хотя малозначащие подробности, не зафиксированные в документах и вообще, так сказать, материально, могут измениться.

— Насколько я понимаю…

— Вот именно! Если машина заработает, ты станешь свидетелем события, равного которому не отыщешь, в истории ни древних, ни средних, ни даже поздних веков.

— Я не об этом. Ты считаешь, незначительные изменения в прошлом возможны?

— Ну да. Только поэтому и осуществима машина времени. Иначе бы неизбежно нарушался принцип каузальности.

— Он и так нарушается. Если ты побываешь в прошлом и скажешь, например, солдату, что его убьют, то он вместо того, чтобы поднять знамя и возглавить атаку…

— Нет. Закон больших чисел. Если этот солдат струсит, знамя поднимет другой, только и всего. И результат атаки не изменится. Ладно, не ломайся! Обещаю: твое имя будет записано в анналах истории золотыми буквами рядом с моим, только шрифтом помельче.

— Хорошо. Согласен. Значит, мы вдвоем отправимся в первое путешествие?

— Нет. Это — привилегия изобретателя. Твое дело — засвидетельствовать результат перед потомками. Я сейчас сяду в машину, тщательно закрою шторы и настроюсь на прыжок ровно на неделю назад. В тот вечер, я знаю точно, в лаборатории никого не было. В момент перехода вольтметр покажет бросок напряжения — емкости аккумуляторов все-таки маловато. После этого ты приоткроешь занавеску. Меня на столе не будет. Ты снова тщательно закроешь рабочую зону и будешь ждать. Ровно через пять минут я вернусь. И с этого момента попрошу обращаться ко мне не иначе как “Покоритель Времени!”

— А если не вернешься?

— Значит, расчеты были неверны, я попал в какой-нибудь мезозой, и меня слопал тиранозавр. Начинаем?

Игорь снял халат, сложил его вчетверо, положил на железо стола между телескопом и весами и уселся сверху, неловко подогнув длинные ноги. Да, не очень комфортабельна пока его машина.

— Задерни шторы. Начинаю настройку.

Я тщательно занавесил рабочую зону. Заверещал блок питания лазера, нежно запел, набирая обороты, гироскоп.

— Вышел на режим. Включаю. Следи за вольтметром, — раздался приглушенный голос Игоря. Там у него что-то щелкнуло, стрелка вольтметра за разбитым стеклом дернулась влево, но тут же вернулась в прежнее положение. Стало тихо. Я отдернул штору. Нежно-розовым светилась трубка лазера. Чуть слышно пел гироскоп на вышедших из равновесия весах. Игоря на черной матовой поверхности стола не было. Не было также телескопа, электромагнита и, кажется, еще каких-то приборов. Я тщательно восстановил затемнение и засек время.

Ровно через минуту послышался щелчок, и следом — ругательства Игоря:

— Идиоты! Ставят юпитеры где попало! Всю обедню испортили!

Штора отдернулась, и Покоритель Времени спрыгнул на пол, бережно прикрывая ладонью правую сторону лица.

— Дай пятак!

— Ты знаешь… Я сегодня кошелек дома забыл.

Игорь досадливо махнул рукой, схватил с монтажного столика плоскогубцы с красными изолирующими ручками и приложил их к глазу, под которым быстро набирал силу могучий фингал.

— Понимаешь, у машины еще нет системы отклонения от столкновений с посторонними предметами там, в прошлом. Я ее потому на интерференционном столе и поставил, что он здесь уже полгода стоит. Последний месяц я на нем вообще ни одного лишнего предмета не держу. Да вот какой-то кретин поставил рядом со столом юпитер, он меня кронштейном прямо в глаз! Я испугался, дернулся и со стола чуть не упал. Чтобы удержаться, за панель ухватился, и стекло на вольтметре раздавил! Оказывается, это я сам, понимаешь? — ликовал Игорь. — Значит, машина работает! — Он лизнул ранку на ладони, из которой сочилась кровь. — Надо впредь во время таких путешествий врача рядом держать. А ты? Теперь — веришь?