Вейгард - Страница 12

– Дарт, – заорал он на меня, едва я переступил порог, – ты хотя бы знаешь, что натворил?! Я закрывал глаза на твои проделки, но это… это просто возмущает меня до глубины души. Да ведь…

– Знаю, – перебил я его, – отец, послушай, я уничтожил паука, который оплел своими сетями все Центральное королевство. Только подумай, кто теперь будет стоять во главе Торговой гильдии, которой владел Меган?

– В какой еще главе?! Да гильдия развалится к чертовой… – Бенедикт осекся, взгляд его некоторое время блуждал под потолком, потом король просиял. – Ты хочешь сказать, что теперь я… могу собственным повелением… сделать себя главой Торговой гильдии?

– Или хотя бы нашего казначея, – кивнул я. – В любом случае мне всегда казалось, что во главе Торговой гильдии должен стоять свой человек, который думает прежде всего о благе государства, а потом уже о своем собственном обогащении.

Отец посмотрел на меня странно, вид у него вдруг сделался торжественным.

– Ты очень далеко пойдешь, Дарт, – сказал он, – у тебя есть к этому все предпосылки. Смотри не растеряй свои таланты и сообразительность… Знаешь ли ты, например, что светлый эль сильно снижает мозговую активность?

– А я слышал, что эль, напротив, способствует умственному и физическому развитию, – заявил я.

– Кто это тебе сказал? – насторожился отец.

– Наш новый доктор, – ответил я.

– А-а, этот бездельник, – проворчал Бенедикт.

Прежнего придворного доктора я заколол, потому что он сильно донимал меня гигиеной, а с новым мы были почти что единомышленники, по крайней мере, он был охоч до азартных игр, и я регулярно вычищал его карманы, а потом ссужал его деньгами по мере надобности. Новый доктор мог подтвердить любое мое медицинское умозаключение, настолько он был мне предан. Если бы я, к примеру, объявил, что синильная кислота полезна для печени, он с важным видом кивнул бы и сообщил, что и он придерживается того же мнения.

– Не очень-то его слушай, Дарт, – сказал отец, – кажется, до него дошли слухи о том, что случилось со старым доктором, так что он к тебе относится бережнее, чем нужно.

Бенедикт захохотал и хлопнул меня по плечу. Все же отец любил меня больше других сыновей и всегда прощал мне мелкие проступки и шалости. Если бы я знал тогда, что расположение отца приведет меня к нищете и бесправию, я никогда не стал бы добиваться его любви, а, напротив, старался бы разозлить и обидеть его.

Только однажды, рассердившись на отца, я совершил против него нехороший поступок, да и то потом многократно раскаивался в содеянном. Идея, как всегда, пришла ко мне спонтанно, и я немедленно ее осуществил. Накормил перед парадом любимого королевского коня Росинанта слабительным. Торжественное шествие короля было испорчено – гордый шаг Росинанта сопровождался оглушительной канонадой, а до столпившихся на площади людей долетали зловонные ошметки фейерверка. Бедный Росинант после того злополучного парада получил обидное прозвище Пердун, а пару недель спустя Бенедикт пожаловал его герцогу Мизерилле. Багровый от ярости герцог, не нашедший в себе силы отказаться от королевского подарка, выезжал на Росинанте в городские ворота Мэндома, а в спину ему весело кричали горожане:

– Ну надо же – Пердун пердуна везет!!!

В Центральном королевстве герцога Мизериллу почему-то не жаловали. Впрочем, и в родном Гадсмите вспыльчивый нрав и невоздержанность в употреблении спиртных напитков снискали ему дурную славу…

Как я уже говорил, поединки между мною и «отъявленными мерзавцами» на некоторое время прекратились в связи с отсутствием таковых. Только не поймите меня превратно: очень многие в Мэндоме обладали множеством отвратительных греховных качеств и пристрастий, совершали подлости, относились к окружающим с презрением, проявляли жестокость и черствость. Но никто из них не заслуживал смерти, потому что не являлся в моем понимании натуральным «отъявленным мерзавцем». Все же этот почетный статус надобно заслужить. Таких людей уже не исправишь. У них на лице написано: «Я плохой, убей меня!». Да вы и сами, наверное, нередко сталкивались с подобными типами. При встрече с «отъявленным мерзавцем» у приличного человека немедленно возникает желание перейти на другую сторону дороги, чтобы, не дай бог, не столкнуться с этим ужасным человеком взглядом или чем-нибудь еще. Ведь неизвестно, чего от него ждать. Судя по виду «отъявленного мерзавца», он может запросто отвесить вам оплеуху и от всей души расхохотаться – такая черная у него душа.

Так вот, я уже был уверен, что подобных типов в Мэндоме совсем не осталось, люди с черной душой приложили все усилия к тому, чтобы исправиться, или попросту покинули город. Но вскоре выяснилось, что я ошибался. Однажды, когда я возвращался с веселой вечеринки, организованной самым запойным и веселым из моих друзей, на меня напало четверо вооруженных наемников. До сих пор я не знаю, что за «отъявленный мерзавец» их нанял. Возможно, их было даже несколько и они до поры скрывались, опасаясь моего праведного гнева, но потом, устав совершать только хорошие поступки и отчаянно тоскуя по привычному для них образу неправедной жизни, скинулись, чтобы покончить со мной.

Некоторые нападавшие были явно не из наших мест.

«Неужели специально приехали, чтобы меня убить?» – подумал я и ощутил, как сердце мое переполняет гордость.

Трое из них принадлежали к племени луноликих стервятников, лица их покрывали белила, а оружием служили серпы. Четвертый был местным, я пару раз видел его в таверне возле речной пристани. Парень был могучего телосложения и орудовал цепью.

Тяжелые звенья хлестнули меня по плечу, и я, вскрикнув, отпрыгнул. Это спасло меня от направленного в голову серпа, клинок свистнул в воздухе, не причинив мне никакого вреда. Серпы у них были крупные, острые, с черенком для обеих рук, но держались за черенок они одной рукой. Нападавшие рассыпались полукругом. Позади меня высилась стена одного из домов, деваться мне было некуда – я выхватил меч и замер, разглядывая диковинные белые рожи. Наемники, казалось, не спешили.

– Нам заплатили тридцать монет золотом и двадцать серебром за твое убийство, – сказал здоровяк, вооруженный цепью.

Я присвистнул:

– Целое состояние. Поздравляю, кажется, вы разбогатели. Могу я узнать, что вы будете делать с деньгами, когда все закончится?

– Нет, – отрезал мой собеседник, – я хотел спросить вот что: нет ли у тебя желания заплатить нам сорок золотых? Тогда мы разошлись бы по-доброму.

– Сорок золотых. – Я сделал вид, что размышляю над его предложением, потом стал загибать пальцы. – Погодите-ка, сорок, значит так, двадцать тут, десять здесь, тут еще пять… Нет, – я энергично покачал головой, – ничем не могу вам помочь.

– Речь идет о твоей жизни, – напомнил здоровяк с цепью.

– Ничего не поделаешь, – беззаботно ответил я, – я уже неоднократно бывал в нескольких шагах от смерти, и знаешь что?

– Что?

– Мне нравится это чувство!

Тут я совершил резкий выпад, парень с цепью неловко взмахнул руками, не успевая закрыться от направленного ему в горло клинка. Хрипя, бедняга повалился назад, а я вступил в поединок с луноликими стервятниками. Несмотря на дикое происхождение, техника владения серпом у них была весьма отточена. Мне удалось ранить одного и занять более выгодное положение, за спиной у меня теперь была не стена, а проулок, так что я получил возможность отступать. Я позволил им атаковать. Бросались они на меня яростно, словно цепные псы, наверное, привыкли к тому, что поединок всегда завершается быстро – одним рывком. Со мной им пришлось повозиться – двигался я проворно, легко избегал отточенных серпов, отводил выпады клинком, от ответной атаки пока воздерживался. Как я и предполагал, вскоре стервятники выдохлись, удары их стали слабыми, а движения вялыми. Я добил раненого, вонзив меч ему в бок, второму рассек живот и уже собирался покончить с третьим, когда внезапно запнулся о камень мостовой и растянулся во весь рост. В следующее мгновение лезвие серпа было возле моего горла. Стервятник ухмыльнулся во всю размалеванную рожу. «Как глупо, – подумал я, – споткнулся о камень. Вся наша жизнь состоит из таких вот досадных случайностей!» И тут в воздухе что-то свистнуло и ударило стервятника в затылок. Рука убийцы дернулась, оцарапав мне шею, из его рта хлынула кровь. Я резко отпихнул луноликого и вскочил на ноги. Вдоль улицы бежал мой брат Дартруг. В руках он сжимал арбалет, вид у него был самый разъяренный.