Ведьмы любят Рождество (СИ) - Страница 4

— Пошто техникой дорогой инпортной швыряешьси? — Агапыч аккуратно передал мне айфон.

— Я понял, — сообщил дракон. — Он обвел меня вокруг хвоста, как недолётка!

— Кто? — в два голоса спросили мы с Домовым.

— И она тоже постаралассссь, — прошипел Тервейн, явно не слыша нас.

— Он и она, — пожал плечами Агапыч. — Ты поконхретней! Сородичи твои чуды-юдины?

— Какой же я идиооот, — дракон запустил обе руки в свои роскошные каштановые волосы (как я смогла слепить такого в фотошопе, удивительно).

— Так ты расскажи, легче станет, — с убежденностью сказала я.

Он поднял голову и огляделся, как в первый раз, не узнавая ни меня, ни дом, ни Агапыча. Мне стало так его жалко… Бедняга, один в чужом мире, брошенный помирать, и, похоже, своими же…

— Ты не кручинься, чудо-юдо, сейчас чайку попьем да обсудим, чем горю твоему помочь, — Агапыч у нас всегда за справедливость.

— Он прав, Тервейн, пошли пить чай, — я протянула дракону руку.

Дракон посмотрел на меня донельзя странно — со смесью удивления, непонимания и… как будто, восхищения. Взял мою руку в свои и поцеловал. Это было неожиданно и… очень приятно.

— Спасибо, Софья.

Потом мы пили чай — дракону Агапыч наливал в заварку кипяток — и слушали о непростых взаимоотношениях в семействе Тервейна.

Заправляла всеми делами семьи двоюродная бабка — дама непростая во всех отношениях, начиная с имени — Цхас… или Цкас… как-то там дальше. Имечко из семи слогов, половина шипящих, я не запомнила. Папенька Тервейна приходился ей родным племянником и, как оказалось, весьма плодовитым драконом. Двоюродная бабка Ц. не поленилась и разыскала всех его детишек — трех дочерей и шестерых сыновей.

— Ей, поди, делать больше нечего? — сочувственно поинтересовался Агапыч. — Аль родная кровь для чего-то понадобилась?

— Понадобилась, — с досадой ответил дракон. — Сын у нее пропал.

— Ну а ты-то тут при чем? — удивилась я.

Оказалось, что сын не оставил наследников, и бедная женщина, то есть драконица, решила, что род не должен прерваться. Достойного продолжателя выбирала долго и тщательно, но вдруг, в один прекрасный день, пропала и она.

— Прямо эпидемия какая-то, — пробормотала я под нос.

— А ты, стал быть, из достойных? — Агапыч долил гостю кипятка, пытливо вглядываясь в его лицо.

— Да, — сердясь непонятно на что, буркнул дракон.

— И сколько там еще достойных оказалось? — спросила я, начиная понимать, к чему все идет.

— Двое, — уставясь куда-то в стену, ответил Тервейн.

— И… когда старушонка пропала… — продолжил Агапыч с выжидательной интонацией.

Началась грызня за наследство, тут и гадать не о чем. В этом, уверена, драконы от людей ничем не отличаются. Двое достойных сговорились против третьего — ибо делить наследство пополам куда сподручней.

— Они тебя подставили? Твои братья?

— Брат и сестра, — сквозь зубы выплюнул Тервейн.

— Ужас! — сказали мы с Агапычем в унисон.

— Я идиот, — по-прежнему глядя в стену, продолжил дракон. — Анилайя и Крейдис — от одной матери, как я не заметил, что они сговорились?!

— Немудрено и проглядеть, коль притворялись складно, — возразил Агапыч, надеясь его утешить.

— Это значит, что они сильней меня в ментальной магии, — покачал головой Тервейн.

Да? А телепатией владеет вполне свободно.

— Я просто языка вашего не знал, надо же было как-то общаться, — ответил дракон, опять легко читая мои мысли.

— Таперича знаешь, — постановил Агапыч. — Не так и слаб в энтой своей магии.

Я согласилась. Просто их двое. Тем более родные брат и сестра, понимают друг друга не с полуслова, с полумысли. И двое на одного — несправедливо.

— Наследство-то хоть стоящее, есть смысл бодаться?

Дракон усмехнулся, но невесело.

— Не знаю, как по вашим меркам, двенадцать миров — стоящее наследство?

Сколько?! Двенадцать??? Миров??!

— Так ты, выходит, чудо-юдный прынц?!

— Двоюродный племянник Повелителя, — Тервейн четко прояснил свой статус.

Теперь понятно, откуда у него такие замашки. Стоп, так это у них повелитель пропал? А двоюродная бабка Ц. — вроде королевы-матери из романов Дюма? Ну и дела…

— Ну и что, Сонечка, мы с ним таким будем делать? — прямолинейно спросил Агапыч.

— Да уж требуйте свои желания, — в тон ему ответил дракон.

— И сколько исполнишь?

— А как назад возвернешьси, коль магию на нас потратишь?

Мы с Агапычем задали свои вопросы почти одновременно. Дракон посмотрел на нас, на чайник, снова на стену (кино ему там показывают, что ли?) и опять невесело усмехнулся.

— Крейдис надежно вывел меня из игры. Из немагических миров еще никто не возвращался. Но на два желания меня точно хватит.

— Да может, и ладно? — Агапыч почесал затылок. — Заживешь тут, как кум королю, а захочешь — с Сонькой в город уедешь…

Я внимательно посмотрела на Домового. Что-то хитрит Агапыч. К чему он все это? Сколько мороки — пристраивать дракона в городе, делать ему регистрацию и подыскивать работу. Да и сможет ли принц работать?

Это с одной стороны. А с другой… Непорядок, что там, в двенадцати мирах останутся править беспринципные брат с сестрой. Наверняка исчезновение бабки Ц. — тоже их рук дело! И хорошо, если бедная старушка вообще жива…

— А ты любое желание выполнишь?

— Любое, — тяжело вздохнул Тервейн.

— Любое-прелюбое?

— Да говори уже!

Ладно. Раз любое, то…

— Я желаю, чтобы дракон Тервейн вернулся в свой мир. Это раз. И еще желаю, чтобы его двоюродный дядя, Повелитель Двенадцати миров — нашелся. Это два.

Дракон Тервейн смотрел на меня и, похоже, не верил своим ушам. Повисла пауза, которую прервал Агапыч своим «что, слабо?».

— Софья, ты… всерьез? — спросил Тервейн, отмерев.

— Повторить? — я начала сердиться.

Ну что такого удивительного? Что мне не нужно квартир, мерседесов и шуб? Моя семья не бедствует, я тоже зарабатываю, здоровье, слава Богу, в порядке, а если что — у меня бабуля с мамулей есть, травами да заговорами все вылечат.

— Но ты… но я… Софья, можно я тебя поцелую?!

Тервейн вскочил, сграбастал меня своими ручищами и от всей драконьей души чмокнул в нос. Видимо, соображал он плохо, потому что прижимал все сильнее. А мыслями был уже явно не здесь: такое шальное выражение в глазах бывает только у тех, кто только что сорвал немыслимый куш, переиграв злодейку-судьбу.

Я слабо пискнула — воздуха уже не хватало, он опомнился и ослабил захват.

— Я в долгу перед тобой, Софья.

Это было сказано очень серьезно, но я отмахнулась. Какой долг, много поколений моих прабабок пользовались драконами по своему усмотрению. Вот и я воспользовалась. Раз не климат им у нас, и магии не хватает, пусть возвращается, зря я ему, что ли, силу отдала?

— Ты уникальная, — повторил Тервейн. — А хочешь — со мной?

Куда? В его двенадцать миров, чтоб оказаться там в полном одиночестве среди могучих драконов? Нет, увольте.

— У нас ты узнаешь, какова настоящая магия, — соблазнял дракон. — Увидишь то, чего не видел до тебя никто: наши дворцы и замки, наши горы с высоты драконьего полета, наши…

— Не-не-не, — перебила я. — Не забывай, что я человек. Мне у вас делать нечего.

— У нас тоже люди живут, — уверил он.

— Нет, Тервейн. Не хочу. И… отпусти меня.

Тут дракон вернул свое прежнее выражение лица, считать что-либо с которого было невозможно, и с явной неохотой разомкнул руки.

— Вот ведь хрень какая, мне и подарить-то тебе нечего, — сказал он со вздохом. — Правда, проклятье снял, за это не переживай.

Снял, и замечательно. А еще лучше — что отпустил, а то уже ноги подкашиваются.

— Говорят, у вас, драконов, чешуя особая есть… — с намеком протянул Агапыч.

Тервейн посмотрел непонимающе, потом кивнул, будто что-то вспомнил, и оттяпал столовым ножом клок своих волос. Домовой чуть не затрясся, тут же извлек из своего личного хранилища берестяную шкатулочку и благоговейно положил туда каштановые… вот только что были волосы, а стали — блестящими чешуйками золотистого цвета.