Ведьмаки и колдовки - Страница 17

…Клементина не обрадовалась, но и перечить не стала. Розы со смертельным ароматом остались в холле, ненадолго, не прошло и четверти часа, как этот букет сменился иным, почти таким же…

…а золотая цепочка с кулончиком и отсроченным проклятием отправились в унитаз… совершенно случайно, как иначе… и Тиана искренне и громко о ней горевала… ей так же громко, но отнюдь не искренне сочувствовали…

…скрип люстры, что медленно, но неумолимо сползала с цепи, Себастьян услышал загодя и еще возмутился, потому как под люстрою этой стоял не один, но в компании его высочества, для которого, естественно, запретов не существовало. Во всяком случае, Клементина, встретив высокого гостя, не посмела отказать ему в визите.

И вот теперь оный гость, облобызавший Себастьянову руку до самого локтя, стоял себе под люстрой, рассказывая очередную историю из королевского бытия… история, верно, казалась ему увлекательной и где-то забавной, отчего его высочество изволили смеяться…

…и не замечать люстры.

А она сползала все быстрее, не оставляя Себастьяну выбора… и когда зазвенели хрустальные подвески, он решился.

С громким визгом:

– Мышь! – он бросился на шею его высочества, который от этакой прыти несколько растерялся, но девицу визжащую подхватил, правда, не подрассчитал, верно, что оная девица его на голову выше и отнюдь не отличается худобой.

Матеуш честно попытался удержать панночку Белопольску, рвущуюся бежать подальше от страшного зверя… но не сумел.

Он вдруг оказался на полу, погребенный под ворохом юбок…

…а в следующий миг с грохотом, звоном и пылью рядом осела люстра.

– Мышь! – развела руками Тиана и, наклонившись к королевскому уху, призналась: – С младенчества мышов боюсь! Они такие… серые… мелкие и с хвостом…

– С хвостом… – Матеуш повторил это, глядя на люстру, металлический остов которой погнулся… и его высочество, воображением обладавший живым, живо представили, как металл этот, украшенный двумя сотнями хрустальных подвесов, падает ему аккурат на голову… и голову пробивает… а самого Матеуша стирает в кровь.

– Мышь… – сглотнув, повторил он, – это… это серьезно…

– А то! В прошлым годе дядечка жаловался, что они все зерно в амбаре пожрали! А я ему говорила, что это не токмо мыши…

Слезать Тиана Белопольска не торопилась, а Матеуш не протестовал.

Он лежал, глядя снизу вверх, и надо сказать, что картина королевским очам открывалась весьма прелестная…

…кто-то бегал, кричал…

…кажется, интересовался самочувствием, но Матеуша весьма мало волновала поднявшаяся вокруг суета. Он был жив… благодаря мыши и панночке Белопольской, которая вдруг вспомнила, что не просто так сидит, а на его высочестве; можно сказать, на глазах у многочисленных свидетелей бессовестно попирая королевскую власть.

Власть в лице Матеуша была не против…

– Ой, чего творится… – протянула Тиана, кое-как сползая с его высочества. И, вставши на четвереньки, огляделась. – Это люстра ухнула, да?

– Д-да. – Его высочество с неудовольствием отметили, что коленки-то дрожат…

…и не только коленки.

– Люстра. Упала, – повторил он, поднимаясь.

Тоже на четвереньки.

И носом уперся в длинный, но прехорошенький нос Тианы… а раскраснелась-то как… и растрепалась… чудо до чего хороша… волнуется, переживает, дышит часто, и сам Матеуш дышать начинает, пусть бы и меловой пылью, которой припорошило темные кудри Тианы.

– Жуть! – сказала она и срыгнула. Должно быть, от нервов.

Бедняжечка.

Испугалась.

– Не бойтесь, – сказал Матеуш, подвигаясь ближе. Он осознавал, что нехорошо ползать на четвереньках, но ничего не мог с собою поделать. И, кое-как сев, приобнял панночку за плечи. – Вы… вы, дорогая моя Тиана…

От ручки ее пахло пылью, и камнем, и еще кровью… когда только пальчики свои ободрать сумела.

– Вы мне жизнь спасли!

– Скажете тоже. – Она плечиком повела, и плечико это весьма изящно выскользнуло из ворота… платье успело треснуть и съезжать начало, но было вовремя остановлено Тианой. Сама она зарделась и губку закусила.

– Скажу! – с пылом ответил Матеуш.

Пережитое заставляло острее ощутить жизнь во всех ее проявлениях…

– Вам, моя дорогая, я теперь обязан… не спорьте… хотите, я вам орден вручу…

– Спасибо… – Себастьян вовремя прикусил язык, с которого едва не слетело: «У меня уже есть один». И, придерживая расползающееся платье уже обеими руками, попросил: – Вы лучше шоколадом… шоколад, он, знаете ли, волнение крепко снимает! Вот у дядечки моего супружница как переволнуется, так сразу за шоколад. Сядет и грызет, грызет… целиком от плитки отгрызает! А попросишь кусочка, так не поделится… мол, невместно мне ее шоколад ести… сквалыжная она! Я-то шоколад люблю…

…зря сказал.

Спустя полчаса, кое-как отбившись от излишне назойливого целителя, который то ли выслужиться желал, то ли почуял неладное, но все норовил ручку пощупать, Тиана лежала в постели.

В шелках, кружевах и с уксусным компрессом на высоком лбу.

Матеуш, успевший сменить облачение, сидел рядом, да не просто сидел, а кормил Тиану шоколадом. И кусочки, паразит венценосный, выбирал крошечные, совал в рот… и еще в глаза заглянуть норовил.

– Вы так храбры…

– Да вы что! – Себастьян брал шоколад аккуратно, норовя не обслюнявить королевские пальцы. Во-первых, выглядели оные не слишком-то чистыми, во-вторых… правда об этой истории рано или поздно выплывет на свет божий.

На плаху Себастьяну не хотелось.

И в ссылку тоже.

– Я мышей боюся! И еще пауков… – Вспомнил давешний подарок и, не удержавшись, поскреб шею. – Бабочков опять же.

– Вы боитесь бабочек?!

– Ага.

– Почему?

…потому что от таких бабочек противоестественные наклонности подцепить можно.

– Да… – Себастьян осторожно принял очередное подношение, мысленно прикинув, что запасов шоколада в коробке, которая стояла на коленях его высочества, хватит дня этак на два. – Вы когда-нибудь вблизи бабочку видели?

Матеуш наклонился, точно желая одеяльце поправить… ну-ну… Себастьян тоже, случалось, поправлял… сначала одеяльце, потом простыночку…

– Это ж жуть невообразимая! У нее глаза огромнющие. Огнем горят. И усы… и сама она лохматая… а крылья в чешуе…

– Дорогая, вы уверены, что про бабочек говорите?

– А то!

– Огнем горят, значит… и крылья в чешуе. – Матеуш, кажется, представил себе этакого монстра и вздрогнул. – У вас, дорогая моя Тиана, очень оригинальный взгляд на… обычные вещи.

…ну да, обычные… что необычного в привороте?

– Мне жаль, я не знал об этом вашем страхе… – А теперь взгляд у его высочества стал весьма задумчив, кажется, они прикидывали альтернативные варианты. – Впредь обещаю быть осторожней… щадить ваши чувства… – И наклонились еще ниже.

Себастьян вжался в подушки…

– Скажите, чего вы еще боитесь…

В выпуклых белесых глазах его высочества ненаследный князь увидел решимость.

– Крысюков. Пауков. Про пауков я вроде говорила… и ящерок. Змей. Темноты. И когда сзади орут…

– Клянусь, я сзади орать не стану…

– Колдовок боюсь… у нас в городе жила одна старуха, натуральная колдовка! С носом кривым. И на глазу бельмо… вот ежели бельмо на правом, то это еще ничего…

Его высочество, выдохнув:

– Да…

…склонились еще ниже… а подушки сделались плотными, и сколь Себастьян ни старался, сколь ни ерзал, отодвинуться не вышло.

– Я… вас очень внимательно слушаю…

…еще ниже, носом носа касаясь. И от этакой интимности прямо кулаки зачесались. Себастьян их на всякий случай под одеяло спрятал.

– Да… нечего слушать… я уже все…

Матеуш вытянул губы трубочкой и попытался-таки поцеловать…

…Себастьян взвыл, вскакивая…

…но его высочество взвыли еще громче и отпрянули, прижимая к губам руки…

– Фто это было? – спросил он отнюдь не любезным тоном.

– Дядечка… п-подарил… – Себастьян прижался к стене, не спуская взгляда с королевича.