Ведьма по имени Любовь (СИ) - Страница 6

— …чтобы тебя поцеловать… — закончил он, и поцеловал. Его губы пахли шоколадом, а как он выглядел, я сразу забыла, поскольку глаза закрылись. Я целовалась, как жена моряка, вернувшегося из двухгодичного плавания. Мы хватали друга друга губами, зубами, языками, лизали куда попало, застывали и вырывались. Открыть глаза я смогла, только окончательно задохнувшись. Аркеной был похож на красавца — Судью примерно как рыцарский конь может походить на своего благородного хозяина. Судья… (вот привязался!). Все!!! Нет никаких Судей, заводы Toyota остановили производство! Вот Аркеной, и я не буду его ни с кем сравнивать!!! Глаза-ягоды, горячая пасть, которую называть «ртом» просто оскорбительно, длинные, сильные пальцы, один из которых я сосу, и, кажется, давно.

— Целоваться… в туалете…. детский …ад…

Страшно не хотелось отрываться от пальца, но защищаться как-то надо? Я же не немая секс-игрушка!

— Детский ад? — он потерся носом о мой нос. — Отличная шутка…

— Не… это я … воздуха мало…

— Зато какой риск! Ка-а-ак войдет Олег Николаевич! Чувствуешь, как я боюсь? Пульс какой?

— Не войдет … туалет… … женский …

Аркеной знал к чему приложить мою ладонь. Пульс там был ого-го, но схватилась-то я не за пульс! Член Аркеноя был великолепен — твердый как кость, горячий, как клещи кузнеца, в плетении вен, с оголенной тяжелой и хищной головкой. Когда коварный тип успел расстегнуться, уже не имело никакого значения. Я оттолкнула Аркеноя, мне хотелось увидеть то, что я ощупала. И тут он мягко надавил на мои плечи.

Мы уставились глаза в глаза. Откуда ты узнал, как я люблю минет?

— Не бойся.

Он присосался долгим поцелуем, а оторвавшись, не выпуская из объятий, все-таки поставил меня на колени. Горячий ствол тяжело скользнул в мой рот по старательно высунутому языку. Я отчаянно задышала носом, и наделась горлом на член. Плечи и спину выворачивало как в танце, мокрые трусы жглись не хуже перца, слюна капала с подбордка в вырез блузки, а вкус шоколада во рту усиливался и усиливался.

Аркеной кончил, когда член был погружен в мой рот на всю длину, так глубоко, что я даже не сразу почувствовала вкус спермы. Ее было невероятно много, я сглотнула несколько раз, но осталось еще на троих таких как я. У меня текло с губ, я облизывала член моего монстра, голова кружилась уже медленнее.

Неожиданно Аркеной быстро, будто упал, сел на пол, и наши лица оказались близко-близко. Его глаза сияли, и даже кажется чуть светились.

— Какая ты… — восхищенно прошептал он, и за уши притянул к себе. Я не успела отшатнуться, «моя уборщица» уже целовал меня меня взасос. И тут я окончательно поплыла. Я безззащитна перед такими штучками. Жопность всего сущего в том, что как-то так сложилось, что мужчины — люди сильные и своенравные. Они берут нас, обездвиживают в объятьях, дерут каменными членами куда вздумается, а мы стонем, дышим и кончаем. Это сладко, но в сладком яблочке живет противнющий червячила. Нашим мачам забить на то, что происходит с их нежными подстилками. Могут (о, конечно же, нечаянно) сделать больно в самый неподходящий момент. Заразить какой-нибудь гадостью. Кончить раньше женщины и остановиться — ей-то зачем, правда? Забеременеешь — твои и только твои проблемы, герой, чей сперматозоид прорвался к финишу первым — не при делах. На самом деле эти сексистские свиньи, то есть кабаны, относятся к девочке тем брезгливее, чем беззаветнее она отдается. И сосущая женщина — дело житейское, а вылизывающий влагалище мужик — зверь редкий, вроде снежного барса. Это горько, но я привыкла. Убедила себя, что против природы не попрешь. Однако мечта о равноправии полов — фигня неистребимая. Встретив мужчину, которого интересовало, что чувствую и чего хочу я, который переживал за то, что случитсья со мной, я таяла, как мороженое. Самый длинный в жизни роман у меня случился с человеком, который за три секунды до оргазма спросил: МОЖНО ЛИ в меня кончать, не будет ли У МЕНЯ проблем? И Аркеной, упоенно целующий мои заляпанные спермой губы, тоже задел за живое. Смотри ты какой не брезгливый. Целуется с минетчицей как с любимой, так и запишем, плюсик в карму.

Я не уловила как это случилось, но я уже лежала на кафельном полу. Аркеной держал мои ноги за щиколотки, и плавно поднимал их.

— Ты с ума сошел! Здесь?! Войдет кто-нибудь!

Он улыбнулся и облизнулся.

— Я сделал все, что нужно, мы же коллеги, Люба, забыла? Для всех, кроме нас, этот чудный WC закрыт на ремонт, и заперт.

Перехватив меня одной рукой под колени, другой ловко, как фокусник, сдернул с меня трусы, снова развел мне ноги и счастливо, глубоко-глубоко вздохнул:

— Даже табличка на двери есть: «Закрыто на ремонт». Иллюзорная, конечно. Призрачная, как ты. Аххх.

Я ответила как эхо, таким же «ахом». Еще бы! Ахнешь тут! Его пылающее лицо припало к моей промежности, и язык нашел клитор.

— Ммммм… Кричать! Я сейчас буду кричать!

— Кричи! Кричи, Любовь моя! Нас не услышат, обещаю!

Я воспользовалась разрешением на полную.

Да. Наша фирмочка, конечно, дерьмо порядочное, но кадровая политика в ней выше всяких похвал, просто феерическая! Таких людей на работу берут! Где только и находят! Орлы! Это я о нашей новой уборщице. Сначала я, лежа на спине, как следует отбила об кафель костяшки над попой. Потом уложила Аркеноя и прыгала, как амазонка не верном коне. Судя по тому, сколько пришлось скакать, поход у нас, амазонок, в этот раз выдался дальний. Кажется я кое-что стерла, хоть и текла, как снежная баба в апреле. Мы давным-давно забыли что, мягко говоря, не в романтическом алькове, а, рыча как безумные, катаемся по кафелю, иногда со всей дури стукаясь об двери кабинок.

Я и под пыткой не вспомню, сколько раз кончила, просто время от временеи взрывалась цепочкой оргазмов. Просто покрылась испариной, и потеряла всякое представление о реальности. Подставивишись Аркеною, который мягко, «ступенечками», но ужасно глубоко, входил в меня сзади, отчаянным усилием удерживая ноги прямой буквой V, я простонала:

— В-все. Я падаю в обморок.

Он подставил руки и осторожно усадил меня на перевернутое пластиковое ведро. Мои славные груди укоризненно вздрагивали. Над головой качались длинные листья комнатной лилии, которая только что была у меня перед носом.

— Уффф. Есть попить?

Перед носом возникла бутылка с чем-то красным. Морс! Ух. Кажется, я даже выживу.

— Это… вот это светопреставление Бабка имела в виду, когда говорила, что мне надо «начать с чего-то попроще», «войти во вкус»?

— Ага. — Аркеной вкусно отхлебнул из бутылки, и поцеловал мои пальцы. — Ты чудесная, все получится.

— То есть, вот это называется «что-то попроще»? И следует ожидать чего-то большего? Я сроду так не трахалась! Это безумие, я вообще себя не узнаю! Это… это торнадо какое-то!

— Успокойся, Люб, все хорошо.

Я оглянулась и чуть не грохнулась с ведра. Аркеной уже принял вид убощицы, довольно-таки мерзкой на вид тетки.

— Тьфу! Предупреждать же надо!

— Видишь ли, Люб, — уборщица не обратила внимания на мое фырканье, она была серьезна, и даже чуть торжественна — для ведьм и колдунов секс значит несколько больше, чем для обычных людей. Это … как бы попонятне сказать… ну, нечто вроде ритуала. Часто повторяющегося, и постепенно набирающего силу. И возможности у нас не те, что были у тебя раньше. Их больше. А будет — еще больше. Ты и правда лишь начала, чуть прикоснулась. Пойдем может, кофе выпьем? В «Серебряном копытце»?

— А работать мы не будем?

Уборщица рассмеялась.

— Пойдем, покажу кое-что.

Мы шли по коридору, и мне пришлось позорно опираться на руку уборщицы, ноги подгибались.

— Лучше выпьем кофе, а потом съездим в Ащериху.

— Ой. Я боюсь.

— Не бойся. Бабка позаботилсь. Я думаю что дом тети Аграфены будет для нас шикарным приютом. Вовсе незачем его продавать. Другой, такой же хороший, найти непросто. Вот, полюбуйся! Музыка, туш!