Ведьма по имени Любовь (СИ) - Страница 15

Бабка забрала мою шпагу, а я оседлавла ночной ветерок, поднялась над лесом, и помчала к Страшному холму. Я аж пищала от восхищения. Лунный свет превратил небо в призрачный океан, я чувствовала себя не живой птицей, а призраком. Ведьм — попутчиц на горизонте не наблюдалось, я мчалась одна, одна во всей Вселенной. Вокруг слышались шорохи, повизгивания вскрики, лепет. Обычный человек мог бы и с ума сойти, но я же ведьма. Я знала, что лепечут и шепчут ночные духи, души умерших младенцев, призраки омутов и прочая потусторонняя шпана. В ночном небе звучит угрожающе, но шептуны- визгуны безопасны. А вот о существах из плоти и крови я такого не сказала бы! Первую сову я чуть не прозевала. В последний момент боковым зрением заметила беззвучную тень. Я заметалась, как мне велела Бабка. Но сов было три, и они оказались вовсе не такими неповоротливыми, как я ожидала после бабкиных напутствий. Съесть именно меня эти милые птички решили, кажется, твердо. Я дважды чудом увернулась от жутких когтей, на третьей атаке самая здоровенная сова оторвала мне полхвоста. Щелкнула клювом, и как бритвой! Полное ощущение, что я обписалась в полете, мои метания помогали все хуже, меня вот-вот сожрут! Читать заклинание — не вариант, в такой воздушной карусели хрен сосредоточишься. Да и прочла бы, что толку? Превратилась бы в человека на высоте девятиэтажки, грохнулась бы вниз — и конец истории. Ай! Вот что может быть глупее, чем быть съеденной дурными совами? И никто не узнает, где могилка моя! В отчаянии я сложила крылья и закувыркалась вертикально вниз. Совы со зловещим уханьем кинулись вдогонку. Будь у меня нормальный вес — я бы спаслась играючи, но птичка я некрупная, легенькая, и падала медленно, в соответствии с законами физики. Желтые глаза-фары неотвратимо приближались. Как мне казалось от страха — сразу со всех сторон.

— Какого хера?!!! — заорала я — Я же Избранная!!! Тот кто приходит на Шабаш охраняет Избранных, или сов ими кормит?!

Ответ был мгновенным. Ветвистая молния превратила в факелы всех трех сов, а я полетела к земле с удесятеренной скоростью. Я уже не птица! Через секунду мо и пятидесят пять килогаммов, нанижутся на вершину первой встречной елки, как кусок шашлыка на шампур! Или, с хрустом ломая все на своем пути, врежутся в землю! Вот уж помогли невидимые силы, вот спасибочки! Додумать гневную мысль я не успела. Раздался вой. Настолько жуткий и тоскливый, что по сравнению с ним то, что я сейчас разобьюсь в лепешку, показалось неважной мелочью. Я с визгом зажала уши, и упала животом на что-то вроде забора. Удар был жестокий, дыхание вышибло сразу, но это все-таки была не земля! Я, похоже, отбила себе все печенки, но жива!

Еще не отдышавшись я вцепилась обеими руками в рыжую шерсть которой порос мой завбор. Леденящий душу вой раздался вновь, я едва не отпустила шерсть чтобы зажать уши. Но спраивлась Разрыдалась от ужаса, но рук не разжала, и даже устроилась поудобнее. Села на «забор» верхом. Я, босая, в длинной белоснежной сорочке, с распущенными волосами, сидела верхом на твари величиной примерно с джип. Мы летели на головокружительной высоте, лес внизу казался ковром. То что я называла забором, было позвоночником этой симпатяги. Она, и две точно таких же красавицы, летевшие справа и слева от нас напоминали гиен. Поджарые животы, беспощадные морды, рыжая в черных пятнах шерсть, ужасающие клыки. В глазницах — багровый хаос, как в топке. Они взвыли снова, все трое разом, и мне показалось, что в жизни никогда больше не случится ничего хорошего. Все кончено. Я прижалась животом к моей тварюшке, благо летела она ровно, и все-таки зажала уши. Помогло. Теперь вместо желания прыгнуть вниз и разбиться, я чувствовала банальное безысходное отчание, мелочи, правда?

— Извини, что доставил неудобства.

Раздавшийся в ушах бас так походил на голос Виктора, что я завертела головой — не летит ли Судья рядом? Нет, голос звучал из пустого неба.

— Выдержать их вой нелегко, но ты уж постарайся. Кроме йет-гончих так близко, чтобы перехватить тебя в полете, никого не оказалось. Придется потерпеть.

— Спасибо — мысленно поблагодарила я — А вы кто?

— Тот, кто всегда приходит на Шабаш. — ответила пустота — Ты воззвала, и я услышал. Поступай так и в дальнейшем. То есть, если хочешь что-то получить — скажи об этом. А если хочешь что-то сказать, попытайся использовать рот, как говаривал один смешной лама из Петербурга. Кстати о ртах. Ты ведь любишь минет?

— Дайте сначала хоть прилететь! — взмолилась я.

Ответом мне был раскатистый хохот. В сочетании с воем йет-гончих звучал он многообещающе.

Насекомые — шпионы выяснили, кто именно из беспокойного народца сатиров приглашен на Шабаш. Применив фундаментальные знания в конспирологии, которые у меня к счастью, накоплены, я вычислил маршруты движения групп сатиров к Страшному холму. Ни летать, ни телепортироваться козлоногие не умеют, пойдут пешком.

За час до Шабаша, в двух километрах от Страшного холма, я ждал группу Нечесаного Зигеля. Нет, корректнее называть их все-таки «шоблой» или «бандой». Волновался страшно. Главный риск в том, что превратиться в сатира (как и в любое другое волшебное существо) невозможно. Другая у них физиология, место в Вечности другое, все другое. Можно только так-сяк подделать внешность, и стать временным членом коллектива, то есть банды. Или шоблы. Если шобла не будет против. Она и станет моей маскировкой.

Я поступил просто — принял внешность сатира, включил «Лгуна», и развалился рядом с железной бочкой, которую специально припер с собой. В таких на дачах воду для полива хранить удобно. В бочке и сейчас была вода, но «Лгун» — страшный прибор. Разработан лично Наставником. Создает излучение, пробивающее астральное поле. Попавшему под действие «Лгуна» можно внушить, что швабра — острый меч, а кусок глины — бифштекс. Организм пораженного будет реагировать в полном соответствии с иллюзией. Услышав в кустах хруст, я поздравил себя и заорал хриплую песню. Естественно сатирскую народную, на древнегреческом.

Парни Нечесаного с опаской рассматривали меня из темноты. В ответ я врубил «Лгуна» на полную мощность

— Зигель, по ходу братец в дымину пьян. — зашептали в кустах. — И, чтоб у меня копыта растрескались, я даже знаю чем он так славно набубонился! В бочке вино! Не бормотуха, а настоящее хиосское!

— Сам чую. — пробурчали в ответ, и на полянку выскочил Зигель. Нечесаным его прозвали не зря — лохматость имел сильно повышенную. Кроме ужасных патл у Зигеля были хитрая рожа, бугристые мышцы, и короткий меч.

— А-а-а! — заорал я на весь лес. — Братан Нечесаный!

— Козлинька, ты меня знаешь, а я тебя чего-то нет… — пробурчал Зигель. Корявые пальцы сатира сжимались — разжимались на рукоятке меча. Маленькие глазки то стреляли по кустам, то ощупывали меня.

— Еще б — ик! — меня сам Нечесаный знал! — я еще — ик! — молодой, вон, гля, роги короткие! Тока-тока к Рыжему прибился, он меня сразу — ик! — зауважал! На Шабаш взял! — и я снова типа запел.

— Харе орать! — разозлился Зигель — Где Рыжий?

— Н-не знаю, наверно уже не Шабаше! Я щас тоже пойду! Мы с Трехногим, бочку несли, а потом я чот задремал! А де Трехногий, не видали, ребята?

Осмелевшие приятели Зигеля уже собрались вокруг бочки, и самый наглый успел хлебнуть.

— Точно хиосское!!! — завопил он громче, чем я только что пел. — Нечесаный! Давай твой ковш! Перед Шабашем разогреться самое то! Где ты еще хиосского в этой глуши достанешь! А Рыжему скажем, что этого дурня подобрали, а вина уже не было!

— Не пойдет! — завопил я, и на четвереньках пополз к бочке — Мне тоже ковшик!

Зигель принюхался, но «Лгун» работал образцово. Сатиры сгрудились возле бочки разгоряченные и счастливые. Вода кончилась быстро. «Мертвецки пьяного» меня решили просто отнести на Шабаш, а там пусть Рыжий сам разбирается. Здоровенный сатирюга перекинул мое тело через плечо, и банда продолжила путь. Сатиры развеселились, хохотали, пели и прыгали. Я болтался как тряпочка, и иногда для убедительности мычал, за что получал мощный шлепок по чему придется.