Вечный волк (СИ) - Страница 14

–Всё что хочешь, – заныла Алёна, закрыла глаза.

Облысевшая, опалённая она казалась мне в этот момент такой жалкой, что не хотелось ничего продолжать, а срочно всё закончить.

Слова её были направлены к Гуру. Его огромный белый волк от крови, в темноте казался чёрным. Длинные лапы свисали к полу, в одной из них за пищевод он держал извивающегося Дрёму. Пальцы когтистые переломили шею мужу Алёны. Дрёма погиб, Белкина обернулась волчицей и тут же бросилась на Гуру.

–Нет! – только и успела выкрикнуть я, а волчица тушкой рухнула на пол.

Я бросилась к серой волчице с обгорелой холкой и боками. Она оказалась жива. Впалый живот чуть заметно двигался. А под ним я заметила налитые сосцы. Алёна - кормящая мать.

В ужасе подняла глаза на волка Гуру, который медленно уменьшался в размере, переливаясь в обычного голого мужчину с красивым атлетическим телосложением. И все бойцы нашей стаи тоже были наги, но это совсем меня не интересовало.

Воняло кровью, потом и жжёными волосами. Шок и отходняк от этого происшествия будет намного позже. Может, я даже успею напиться и забыться. А пока сидела на полу возле покалеченной оборотницы и молча рыдала. Никого к Алёне не подпустили, даже Прасковью, которую уберёг от бойни её модифицированный муж, единственный мужчина в одежде.

–Девять? – спросил голый Гуру, глядя куда-то в темень коридора. – Покажись.

Из темноты вышел мужчина весь в чёрных одеждах. Он стянул с головы балаклаву, и мы с Юлей ахнули. Как две капли воды он был похож на погибшего Дрёму, только вид имел приличного мужчины. Восточные черты лица с полными губами и черными беспросветными глазами, копна чернильных волос и такая же угольная щетина. Он был бледен, и на лице отображалось полное горе.

–Брата и отца убил, – прошептал он. – Значит, и мать моя, Дамка умерла. У Алёны осталось шестеро детей. Отдай её мне.

–Это не твоя самка,– тихо ответил ему Гуру. – Стаей вырастите волчат. Ты свою пару встретишь. Не повторяй ошибок своего отца и брата. Иди, Девять. Тебе ещё клан восстанавливать.

Но Девять не уходил, продолжал смотреть на умирающую серую волчицу. Ему нужно было время, чтобы осознать, что это необратимо, что сопротивляться нет смысла, нужно смириться. Как я его понимала! Я вообще всех понимала и жалела.

Надо выпить.

Гурьян Афанасьевич дал срок неделю на решение всех навалившихся проблем. Но справились за три дня. После смерти Дрёмы, исчезновения Алёны в центральной части страны, оборотни дружно бросили свой бизнес и ушли в подполье, а самые умные – в леса. Оставалось ещё много предприятий, которые считали себя неприкосновенными, но до них нужно было ещё доехать. Далеко в Сибирь лежал наш путь.

Мы с Юлей на почве борьбы с Белкиной сдружились. Вместе отчистили наш отдельно стоящий особняк от крови и грязи. Подходило время, покидать это место, этот город. Поэтому я отпросилась прощаться с близкими людьми.

Приехала на квартиру перед самым отъездом. Стояла в прихожей, как колонизатор в Индии в помятых белых штанах и широкой льняной рубахе, на волосах круглая шляпа. Навстречу мне вышел Юра. Протезы под шортами делали его похожим на киборга. Двигался он немного странно. Но двигался на своих двоих! Бритый с холёной причёской выглядел отлично. Его суженая, видимо переехала в квартиру жить, потому что пахло борщом и жаренным салом.

Но Ерёменко Иру я не застала. Она на работе, и попрощаться с Юрой мне никто не мешал.

«Надо отпускать своих людей», – сказал мне Гурьян.

– Ты замуж вышла? – с улыбкой спросил Юра, заметив на моём безымянном пальце правой руки обручальное кольцо.

– Да, – помялась я, покрутив гладкую огромную обручалку. – Как вы, с Ирой?

– Нормально. Видимо, тоже поженимся.

Мы помолчали. Уже чужие настолько, я пожалела, что пришла.

– Пройдёшь?

– Нет. Я уезжаю. Навсегда.

– Понятно, – вздохнул он. – Тебе за всё моё человеческое спасибо. И долг с меня не требуют.

– И не потребуют. Ирке привет передавай. Я не вернусь, Юр.

Мы одновременно двинулись навстречу друг другу и обнялись. Нелепо так, боязливо.

Больше я ничего ему не сказала. Оставила ключ от квартиры на полке с обувью и вышла, не оглядываясь. Было немного горько расставаться со совей старой человеческой жизнью. С другой стороны меня ждало нечто новое, неизведанное.

Я вышла из подъезда и села в машину на переднее сидение. За рулём сидел Гурьян. Без слов взял меня за руку, и стало немного спокойней. В последнее время мы с ним редко виделись. Он помогал Макси, на плечи которого выпала самая страшная карательная операция. Гурьян вынудил его дать клятву Высшего, что перебьёт всех Модифицированных. Обернул их с Прошей ребёнка и попросил больше не рожать людей. Неудивительно, что нас люто ненавидят. Нас все ненавидят. Осталось совсем мало бойцов, которые последовали следом за Вечным.

Десять волков и Юля. Мы забирали с собой Алёну Белкину. Она так и не обернулась человеком, почти не приходила в сознание. Её носили в тёплом одеяле и кормили через трубку.

Приехали на вокзал к самому отбытию поезда, что увезёт нас на восток. Выкупили целый элитный вагон, наняли двух проводниц в собственное ведение. Загружались с песнями и свистом. Походила наша компания на туристов: много походных рюкзаков, котелки и одежды защитного цвета.

Я еле сдерживала слёзы, не уходила в купе, когда поезд тронулся, провожала взглядом убегающие здания моего города. Мне казалось, что каждое из них отрывает частичку моего сердца. Сняла шляпу и приклонилась к холодной стене чистого тамбура.

Гурьян пришёл. Обнял меня сзади и поцеловал в шею.

– Там такое купе, – шептал он, и электричеством пробегала дрожь по телу от его шипящего голоса. – Кровать двуспальная. Пойдём, Чулочек, поваляемся, а то я устал.

Я усмехнулась и пошла за ним.

Вагон «люкс» в темно-коричневых тонах с зелёными шторами на окнах приятно удивил. Там был шкаф купе и действительно двуспальная кровать. Стол и выход в отдельный санузел. В таких вагонах мне ездить не приходилось. Я кинула шляпку на стол, полезла расстёгивать рубаху на своём мужчине. Не выдержала и пустила слезу.

– Моя девочка, – стал целовать меня Гуру, медленно стягивая рубаху. – Не плачь. Всё устроится, вот увидишь.

Он был предельно внимателен и очень нежен. Раздевал меня медленно, целовал ласково. И я почувствовала влечение, не такое бешеное, как раньше, скорее тугое, вязкое, требующее долгой развязки. Захотелось обнимать, прижиматься. Тело к телу, чувствуя его тепло.

Разрыдалась, не выдержала. А он целовал и гладил по голой спине своими ладонями. Подтолкнул к кровати, и я покорно поплыла к двуспальному месту, откинув покрывала, легла на белоснежные хлопковые простыни.

Его руки развели мои колени, и пылающий рот приник к лону. Умел Гуру успокаивать, иначе как объяснить, что истерика сменилась всхлипами, тяжесть внизу живота искала выхода. А когда вошли в меня его пальцы, то я принялась двигать бёдрами, желая большего.

Он брал меня бережно без резких движений и страстной боли, заполнял собой моё нутро, придавливал к кровати своим телом. И получалось что он и во мне и на мне, и везде. Я под его прикрытием, я в его объятиях, обласканная, затисканная. Гуру урчал и мурлыкал, был невероятно мягок, беспрерывно поглаживая. И после первого оргазма, я забыла, по какому поводу страдала.

Любовь была всеобъемлющей и уже после долгого изнуряющего секса, я лежала на широкой груди оборотня, водила пальцами по мохнатым гребням, что опоясывали его тело. А Гуру смотрел в телефон и хмурился.

На экране очередная экономическая статья, биржевые новости и крупными буквами название корпорации «Голденскай».

– Неужели, «Голденскай» принадлежит оборотням?

– Угу, – задумчиво протянул Гуру, плотнее прижимая меня к себе за плечо. – Нил Ильич Лихо её организовал, чтобы развалить все остальные корпорации и убить Дрёму. Собирался собственное детище разорить напоследок, но ему нож в сердце воткнули и глаз выбили. Теперь он полноценное одноглазое Лихо, – он гоготнул.