Вечный похититель - Страница 1

Огромный серый зверь февраль заживо съел Харви Свика. А вот и он, погребенный в животе того удушающего месяца, размышляет, сможет ли когда-нибудь отыскать дорогу в промерзших закоулках, что лежат между настоящим и Пасхой. Харви не слишком много раздумывал о своих шансах. Очень вероятно, он так и скучал бы, пока однажды в голову не пришла мысль, что время тянется слишком медленно. Ему даже могло показаться — он забывает дышать. Тут, скорее всего, люди удивятся, почему такой превосходный молодой человек погиб в лучший момент своей жизни. Это останется грандиозной тайной до тех пор, пока некий великий сыщик не решит воссоздать день из жизни Харви Свика.

Тогда и только тогда будет открыта мрачная правда. Сначала сыщик проследовал бы тем ежеутренним маршрутом, которым следовал Харви в школу, тащась вдоль непривлекательных улиц. Затем он уселся бы за партой Харви и услышал вызывающее жалость бормотание учителя истории и учителя естественных наук и подивился бы, как героический мальчик умудрялся держать глаза открытыми. И наконец, когда пустой день превратится в сумерки, он бы вернулся длинной и утомительной дорогой домой, и когда бы он поставил ногу на лестницу, откуда ушел тем утром, и люди бы спросили его, — как это у них принято, — почему такой приятный молодой человек, как Харви, умер, он бы покачал головой и сказал:

«Это очень просто».

«О, — воскликнула бы любопытная толпа. — Скажите, пожалуйста».

И, смахивая слезу, сыщик ответил бы:

«Харви Свика съел огромный серый зверь Февраль».

Это был чудовищный месяц, вот уж точно, гнусный и унылый месяц. Удовольствия Рождества, и острые, и сладкие, уже затуманились в памяти Харви, и обещание лета было столь далеким, что казалось мифическим. Конечно, будут весенние каникулы, но насколько до них далеко? Пять недель? Шесть? Математика не была его сильной стороной, поэтому он не беспокоил себя больше, делая попытки и терпя неудачу в подсчете дней. Он просто знал, что задолго до того, как солнце придет спасти его, он уже завязнет в желудке зверя.

«Ты не должен тратить время, сидя здесь», — сказала его Мама, войдя и обнаружив, что он наблюдает, как дождевые капли догоняют друг друга, сбегая по стеклу окна в спальне.

«У меня ничего нет получше, чем бы заняться», — ответил Харви, не оглядываясь.

«Ну тогда ты можешь быть полезным», — сказала Мама.

Харви пожал плечами. Полезным? Еще одно наименование тяжелой работы. Он вскочил, подбирая оправдания — он не делал этого, он не делал того, — но было слишком поздно.

«Для начала ты можешь привести в порядок эту комнату», — сказала Мама.

«Но...»

«Не просиживай в мечтаниях дни напролет, дорогой. Жизнь слишком коротка».

«Но...»

«Вот это хороший мальчик».

И с этим она оставила его. Бормоча себе под нос, он обошел комнату. Тут не было даже беспорядка. Несколько игр разбросано, пара ящиков выдвинуто, кое-что из одежды не убрано в шкаф: выглядело совсем неплохо.

«Мне десять, — сказал он себе (не имея ни братьев, ни сестер, он частенько разговаривал сам с собой). — Это значит, что я не ребенок. Я не должен прибираться только потому, что она так говорит. Это скучно».

Теперь он не просто бормотал, он говорил вслух. «Я хочу... Я хочу...» Он подошел к зеркалу и спросил его:

«Чего же я хочу?» Курносый мальчик с соломенными волосами и карими глазами, которого он видел перед собой, покачал головой. "Я не знаю, чего хочу, — сказал он. — Я знаю только, что умру, если не будет чего-то веселого. Я!

Умру!"

Когда он говорил, окно зазвенело — в него ударил крепкий порыв ветра, затем второй, затем третий. И хотя Харви не помнил, чтобы окно было приоткрыто больше чем на дюйм, оно внезапно распахнулось. Холодный дождь окропил его лицо. Полузакрыв глаза, он подошел к окну и на ощупь попытался закрыть его, сначала уверившись, что в этот раз задвижка легла на место.

Ветер раскачал лампу, и когда Харви повернулся, казалось, раскачивается вся комната. На мгновение свет в его глазах вспыхнул, затем залил противоположную стену. Но между вспышкой и тем, как разлиться, он осветил середину комнаты, и там — отряхивающий со шляпы капли дождя — стоял незнакомец.

Выглядел он достаточно безобидно. Он был не более чем на шесть дюймов выше Харви, тощ, кожа отчетливо желтоватого цвета. Носил он превосходный костюм, очки и широчайшую улыбку.

«Ты кто?» — требовательно спросил Харви, раздумывая, как ему пройти к двери мимо этого нахала.

«Не нервничай, — ответил человек, сдергивая одну из замшевых перчаток и хватая руку Харви и тряся ее. — Меня зовут Риктус. Ты — Харви Свик, верно?»

«Да...»

«А то я было подумал, что забрался не в тот дом».

Харви не мог отвести взгляда от ухмылки Риктуса. Она была достаточно широка, чтобы позавидовала акула, — в два ряда идеальных сверкающих зубов.

Риктус вытащил платок из кармана своего промокшего насквозь пиджака, затем снял очки и принялся стирать с них капли дождя. Либо он, либо платок издавали запах, далекий от благоухания. Аромат, честно говоря, был как в туалете.

«Я вижу, у тебя есть вопросы», — сказал Риктус.

«Ага».

«Спрашивай. Мне нечего скрывать».

«Хорошо. Как ты сюда забрался, это во-первых?»

«Через окно, разумеется».

«Высоковато с улицы».

«Если летаешь, то нет».

«Летаешь?»

«Конечно. Как еще я намеревался бы добраться сюда в такую отвратительную ночь? Либо так, либо на гребной лодке. Мы, маленький народец, должны смотреть в оба, когда сильно льет. Один неверный шаг и плывешь. — Он насмешливо уставился на Харви. — Ты плаваешь?»

«Летом, иногда», — ответил Харви, желая вернуться к проблеме летного дела.

Но Риктус направил беседу совсем в другом направлении. «По ночам, вроде этой, — сказал он, — тебе не кажется, будто лета никогда больше не будет?»

«Это точно», — согласился Харви.

"Знаешь, я услышал твой вздох за милю, и сказал себе:

«Тут есть ребенок, нуждающийся в каникулах». Он сверился с часами. «Если у тебя есть время, каникулы будут».

«Время?»

«Для путешествия, мальчик, для путешествия! Ты нуждаешься в приключениях, молодой Свик. Где-то... вне этого мира».

«Как ты услышал, что я вздыхаю, когда ты был на расстоянии мили?» Харви хотел знать.

«Какая разница? Я услышал тебя. Вот и все дела».

«Это какое-то волшебство?»

«Может быть».

«Почему ты мне не говоришь?»

Риктус посмотрел на Харви непроницаемым взглядом.

«Думаю, ты слишком любопытен, и это тебе не на пользу, вот почему, — сказал он, и его улыбка немного подпортилась. — Если ты не хочешь помощи, мне же лучше».

Он сделал движение в сторону окна. Ветер все еще ударял в стекло, будто бы страстно желал вернуться обратно и унести прочь своего пассажира.

«Погоди», — сказал Харви.

«Для чего?»

«Прости. Больше я не буду задавать вопросов».

Риктус замер, держа руку на задвижке. «Больше никаких вопросов, угу?»

«Обещаю, — произнес Харви. — Говорю тебе: я извиняюсь».

«Значит, извиняешься. Значит, извиняешься». Риктус глядел на дождь. «Я знаю местечко, где дни всегда солнечные, — заявил он. — Мы пришли к соглашению, мальчик, никаких вопросов».

«Да. Я извиняюсь».

«Будучи снисходительным, я забуду, что ты говорил, и скажу тебе вот что: если хочешь, чтобы я попросил за тебя, я посмотрю, не приготовлена ли комната для другого гостя».

«Я бы этого хотел».

«Я ничего не гарантирую», — сказал Риктус, открывая задвижку.

«Понимаю».

Ветер внезапно подул и широко распахнул окно. Свет начал неистово колебаться.

«Жди меня», — прокричал Риктус, пересиливая гул дождя и ветра.

Харви кинулся спросить, скоро ли он вернется, но в один миг остановил себя.