Вечность на двоих - Страница 63

— Нет. Франсина под надежной охраной.

— Это нам так кажется. Он силен как бык. Он убьет Франсину, а потом прикончит вас, предварительно опозорив. Он вас ненавидит.

Адамберг опустил стекло и вытянул руку наружу, ловя в ладонь капли дождя.

— И вас это огорчает, — сказал Данглар.

— Есть немного.

— Но вы знаете, что мы правы.

— Когда Робер позвонил мне по поводу второго оленя, я устал и мне было все равно. Вейренк предложил меня туда отвезти. На кладбище в Оппортюн он указал мне на могилу Паскалины с короткими травинками. Он подбивал меня вскрыть ее, как и раньше, в Монруже. Он обезвредил Брезийона, тем самым дав мне возможность не отдавать дело. И продолжал следить за развитием событий, по мере того как я увязал в болоте.

— Он забрал у вас Камиллу, — тихо сказал Данглар. — Высшая месть, достойная Расина.

— Откуда вы знаете? — спросил Адамберг, сжимая под дождем кулак.

— Когда я возился с прослушкой в шкафу Фруасси, мне пришлось прокрутить запись назад, чтобы отрегулировать звук. Я вам сказал, что он собой представляет. Умен, силен, опасен.

— А мне он нравился.

— Именно поэтому мы торчим в Кланси, остановив машину под дождем? Вместо того чтобы мчаться в Париж?

— Нет, капитан. Во-первых, у нас нет вещественных доказательств. Любой судья отпустит его через сутки. Он им наплетет про войну двух долин, уверяя, что я ополчился на него по личным мотивам. Чтобы никто никогда не узнал, кто был пятый парень, стоявший под деревом.

— Разумеется, — признал Данглар. — Он вас этим и держит.

— И еще потому, что я не до конца понял слова Ретанкур.

— Я вот не могу объяснить, как Пушок преодолел тридцать восемь километров, — сказал Данглар, задумавшись над новым Вопросом без ответа.

— Любовь творит чудеса. Возможно, кот многому научился у Виолетты. Копить энергию по капельке, чтобы потом использовать ее целиком во имя одного дела, сметая все препятствия на своем пути.

— Она работала в связке с Вейренком. Поэтому до нее дошло раньше, чем до нас. Он знал, что Ретанкур собралась к Ромену, и поджидал ее у выхода. Она считала его красавчиком и пошла за ним. Впервые в жизни ей изменила интуиция.

— Любовь зла, Данглар.

— Даже Виолетта угодила в ловушку. Запала на его голос, на улыбку.

— Я хочу понять, что она хотела мне сообщить, — сказал Адамберг, убирая вымокшую руку. — Как по-вашему, капитан, что она должна была сделать, как только смогла связать два слова?

— Поговорить с вами.

— И что мне сказать?

— Правду. Она это и сделала, сообщив, что на туфли надо наплевать. То есть дала понять, что медсестра тут ни при чем.

— Это не первое, что она сказала. А второе.

— До этого она не произнесла ничего вразумительного. Только Корнеля процитировала, и все.

— А кто именно произносит эти слова?

— Куриаций, жених Камиллы из «Горация».

— Видите, вот вам и доказательство. Ретанкур не повторяла школьные уроки, она на самом деле пыталась послать мне сообщение при посредничестве жениха некой Камиллы. Но я его не понимаю.

— Потому что оно непонятно. Ретанкур бредила. Ее фразу можно объяснить только при помощи толкователя снов.

Данглар задумался на несколько мгновений.

— Камиллу окружают враждующие братья — Горации с одной стороны, Куриации с другой. Она любит того, кто хочет убить другого. То же самое и с нашей Камиллой. Враждующие земляки — вы и Вейренк. Но Вейренк представляет Расина. Кто был самым ярым соперником и врагом Расина? Корнель.

— Правда? — спросил Адамберг.

— Правда. Добившись успеха, Расин сбросил с трона старого драматурга. Они ненавидели друг друга. Ретанкур выбирает Корнеля и указывает на его врага — Расина. То есть Вейренка. Поэтому она и заговорила стихами, чтобы навести вас на мысль о Вейренке.

— Действительно, я сразу о нем подумал. Я только не понял, снился он ей или просто она от него заразилась.

Адамберг поднял стекло и пристегнул ремень безопасности.

— Давайте я сам сначала с ним поговорю, — сказал он, заводя мотор.

Вейренк быстро шел на поправку. Откинувшись на подушки, он сидел на кровати в одних шортах, подогнув одну ногу под себя и вытянув другую. Он смотрел, как Адамберг, скрестив руки, ходит взад-вперед по палате.

— Вам что, трудно вставать? — спросил Адамберг.

— Тут потянет, там пожжет, не более того.

— Вы можете ходить, водить машину?

— Думаю, да.

— Хорошо.

— Ну что же, господин, я вижу — пробил час

И отблеск тайны лег издалека на вас.

— Вы правы, Вейренк. Убийца Элизабет, Паскалины, Диалы, Пайки и бригадира Грималя, преступник, который осквернил могилы, чуть было не отправил на тот свет Ретанкур, искромсал трех оленей и кота и опустошил раку с мощами — не женщина. А мужчина.

— Это что, просто интуиция? Или в деле появились новые элементы?

— Что вы понимаете под «элементами»?

— Улики.

— Пока нет. Но я знаю, что этот человек знал достаточно про ангела смерти, чтобы пустить нас по ее следу, направить следствие в нужную ему сторону и привести его прямиком к пропасти, в то время как он преспокойно делал свое дело на стороне.

Вейренк прищурился, потянулся за сигаретами.

— Расследование шло ко дну, — продолжал Адамберг, — женщины гибли, и я тонул вместе с ними. Блестящая месть. Можно? — кивнул он на сигареты.

Вейренк протянул ему пачку и зажег две сигареты. Адамберг проследил за движением его руки. Ни дрожи, ни тревоги.

— И этот человек работает у нас, в уголовном розыске.

Вейренк запустил руку в свою тигриную шевелюру, выдохнул дым и поднял на Адамберга изумленный взгляд.

— Но у нас нет против него ни единого более или менее осязаемого элемента. У меня связаны руки. Что скажете, Вейренк?

Лейтенант стряхнул пепел в ладонь, и Адамберг пододвинул ему пепельницу.

— Пока ему вослед бросали мы суда,

Решив, что за морем он канул без следа,

Он рядом с нами был, и в этом — вся беда.

— Именно. Какой триумф, не правда ли? Умница, заморочивший голову двадцати семи дуракам.

— Вы, надеюсь, не имеете в виду Ноэля? Я плохо его знаю, но я не согласен. Ноэль агрессивен, но он не агрессор.

Адамберг покачал головой.

— Про кого же вы думаете?

— Я думаю про то, что сказала Ретанкур, выйдя из тумана.

— Ну наконец-то, — улыбнулся Вейренк. — Вы имеете в виду два стиха из «Горация»?

— Откуда вы знаете, что она процитировала?

— Я часто справляюсь о ней. Мне Лавуазье сказал.

— Для новичка вы необыкновенно предупредительны.

— Ретанкур — моя напарница.

— Мне кажется, Ретанкур из последних сил пыталась указать мне на убийцу.

— Мой господин, к чему вся эта речь?

Чтоб с запозданьем смысл из этих слов извлечь?

Их сутью пренебречь и тем беду предречь?

— Ну а вы, Вейренк, поняли, в чем смысл?

— Нет, — сказал Вейренк, отводя глаза, чтобы стряхнуть пепел. — Что вы собираетесь делать?

— Ничего особенного. Я собираюсь подождать преступника там, куда он придет. Время не терпит, он знает, что Ретанкур скоро заговорит. У него мало времени — не больше недели, учитывая, что Виолетта поправляется со страшной скоростью. Убийце надо во что бы то ни стало приготовить свою смесь до того, как ему отрежут все пути к вечной жизни. Мы отдадим ему на заклание Франсину, сделав вид, что сняли охрану.

— Классический ход, — прокомментировал Вейренк.

— В забеге на короткие дистанции нет ничего необыкновенного. Два парня несутся бок о бок по беговой дорожке, и побеждает самый быстрый. Вот и все. И тем не менее уже несколько тысячелетий миллионы парней все бегут и бегут. Тут то же самое. Он бежит, и я бегу. Я ничего нового не собираюсь придумывать, просто убийце надо помешать прийти к финишу раньше нас.

— Но он наверняка подозревает, какую ловушку мы ему расставим.

— Конечно. Но он все равно побежит, у него, как и у меня, нет выбора. Он тоже не собирается оригинальничать, ему надо добиться успеха, и чем примитивнее наша ловушка, тем меньше убийца будет ее опасаться.