Вечная ночь - Страница 2

Так и текла жизнь. Люди ходили на работу, смотрели телевизор, ели, спали. Но в темноте и тишине плакали, ворочались с боку на бок, прекрасно понимая, что их знакомые, их родные – даже те, кто делил с ними постель, – могут внезапно исчезнуть в чреве бетонного сооружения ближайшей фермы. И они кусали губы и рыдали, потому что иного выбора не существовало – только подчиниться. К тому же у них на руках всегда кто-то был: родители, сестры и братья, дети. Всегда находился кто-нибудь, кто давал им лицензию на страх, благодать трусости.

Кто бы мог подумать, что мы с мучительной ностальгией будем вспоминать бурные девяностые и ранние нулевые? Времена нестабильности, политической убогости и финансовых афер, предшествовавшие крушению мирового порядка, казались золотым веком в сравнении с тем, что наступило. Все то, чем мы были, исчезло; все социальное устройство и миропорядок, как их представляли наши отцы и деды, перестали существовать. Мы стали стадом. Скотом.

Те из нас, кто все еще жив, но не влился в систему, стали аномалией. Мы черви. Падальщики. Нас преследуют.

И у нас нет ни малейшей возможности дать отпор…

Издалека донесся крик, и доктор Эфраим Гудвезер, дернувшись, проснулся. Он заметался на диване, перевернулся на спину и сел одним быстрым, резким движением, затем ухватился за кожаную рукоять меча, торчащую из сумки на полу у дивана, и рассек воздух запевшим серебром.

Боевой клич, хриплый и искаженный беглец из его ночных кошмаров, в одно мгновение пресекся. Клинок подрагивал, не встретив врага.

Эф был один.

В доме Келли. На ее диване. Среди знакомых вещей.

В гостиной бывшей жены. Разбудил его не крик, а вой сигнализации вдали, преобразованный спящим мозгом в человеческий вопль.

Ему снова снился сон. Сон о пожаре и фигурах (неопределенных, но отдаленно напоминающих человеческие), возникших в ослепительном свете. Он спал, и эти фигуры сражались с ним, прежде чем все поглотил свет. Эф всегда просыпался издерганным и изможденным, словно физически сражался с врагом. Этот сон возникал из ниоткуда. Иногда ему снилась обычная жизнь (пикник, пробка на дороге, рабочий день в офисе), а потом яркий свет поглощал все. И возникали серебристые фигуры.

Эф вслепую хватался за свою оружейную сумку – переделанный баул для бейсбольного снаряжения, который он утащил много месяцев назад с высокого стеллажа разграбленного спортивного магазина на Флэтбуш-авеню.

Он в Куинсе. Все в порядке. В порядке.

Реальность возвращалась в сопровождении первых мук иссушающего похмелья. Эф снова напился, снова вырубился. Начало очередного опасного запоя.

Он убрал меч в оружейную сумку, потом откатился назад, держа руками голову, словно расколотую хрустальную сферу, которую осторожно поднял с пола. Волосы на ощупь были какие-то необычные, напоминали проволоку, голова пульсировала.

«Ад на земле. Верно. Территория проклятых».

Реальность, дрянная сука. Его разбудил ночной кошмар. Он все еще жив и все еще человек. Не много, но рассчитывать на большее не приходится.

«Еще один день в аду».

Последним фрагментом сна, зацепившимся за его сознание, как липкая плацента, был образ Зака, который купался в обжигающем серебряном свете. На сей раз точка возгорания находилась вне его.

«Папа…» – сказал Зак и встретился взглядом с Эфом… и тут свет поглотил все.

От этих воспоминаний мурашки побежали по коже. Ну почему в своих снах он не может найти отдохновения от этого ада? Разве не для этого существуют сны? Чтобы уравновесить жуткую реальность побегом в иной, прекрасный, мир? Чего бы он только не отдал за чистое сентиментальное воспоминание, за ложку сахара для его разума!

Эф и Келли только что закончили колледж, бродят по блошиному рынку рука об руку в поисках дешевой мебели и всяких безделушек для их первой квартиры…

Зак только-только начинает ходить, топает по дому, маленький хозяин в памперсах…

Келли, Эф и Зак за обеденным столом – сидят, сложив руки перед полными тарелками, ждут, когда Зи продерется через мучительно длинную предобеденную молитву…

Так нет же, сны Эфа представляли собой порнофильмы, заканчивающиеся реальным убийством. Людей из его прошлого – врагов, знакомых и друзей, всех вместе – выслеживают и забирают на его глазах, а он не в силах дотянуться до них, помочь им. И даже отвернуться не может.

Эф сел, замер на несколько мгновений, потом поднялся, опираясь рукой о спинку дивана. Он направился к окну, выходящему на задний двор. Неподалеку находился аэропорт Ла Гуардиа. Теперь вид летящего самолета, далекий рев двигателей вызвали бы разве что недоумение. В небе нынче не кружили огни. Эф вспомнил 11 сентября 2001 года: какой сюрреалистичной казалась тогда пустота в небе и каким странным облегчением стало возвращение самолетов в небеса неделю спустя. Теперь облегчения не наступало. Жизнь более не возвращалась в нормальное русло.

Эф никак не мог понять, который теперь час. Предположительно утро уже наступило, судя по суточному биоритму, все чаще подводившему Эфа. Настало лето, – по крайней мере, по старому календарю, – а потому жаркое солнце уже должно было стоять высоко над горизонтом.

Но в небе царила тьма. Естественный порядок смены дня и ночи нарушился, видимо, навсегда. Солнце не могло пробиться сквозь тяжелый пепельный занавес. Новая атмосфера состояла из пыли, образовавшейся после ядерных взрывов и вулканических выбросов, распределенных по всей планете: зеленовато-голубая шарообразная конфетка в оболочке из ядовитого шоколада, преобразовавшегося в плотную корку, которая закупорила Землю в темном и холодном пространстве и изолировала ее от Солнца.

Вечная ночь. Планета превратилась в бледный разлагающийся потусторонний мир, где господствовали лед и мучения.

Идеальная среда обитания для вампиров.

Судя по сообщениям очевидцев сразу после катастрофы, – любые новости давно уже цензурировали, поэтому сведениями обменивались тайно, как порнофильмами, на интернет-площадках, – так обстояли дела по всей планете. Свидетели докладывали о потемнении неба, о черных дождях и зловещих облаках, срастающихся в тучи, которые уже не рассеиваются. Теоретически, с учетом вращения планеты и розы ветров, полюса – покрытые льдом север и юг – оставались единственными местами на земле, куда регулярно, в зависимости от сезона, поступал солнечный свет… хотя наверняка этого никто не знал.

Выпадение радиоактивных осадков от ядерных взрывов и последствий разрушения ядерных реакторов поначалу было очень интенсивным, а в центрах взрывов – катастрофичным. Эф и остальные почти два месяца провели под землей в железнодорожном туннеле под Гудзоном, а потому не подверглись воздействию наиболее активных осадков. Экстремальные метеорологические условия и атмосферные ветра распределили ущерб равномерно по большим площадям, что, вероятно, снизило уровень радиоактивности; осадки были смыты ливнями, вызванными резким изменением экосистемы, что еще больше рассеяло радиацию. Уровень радиоактивности спадает экспоненциально, и в краткосрочной перспективе – приблизительно через шесть недель – площади, не подвергшиеся прямому воздействию ядерного взрыва, становятся безопасными для перемещения и проведения окончательной дезактивации.

Что касается долгосрочной перспективы, то последствиям только предстояло проявиться. Оставалось неясно, как бедствие повлияло на детородную функцию, какие произошли генетические мутации, насколько возросла канцерогенность. Но эти очень важные проблемы оттесняла на второй план текущая ситуация: два года спустя после ядерной катастрофы и завоевания мира вампирами оставшихся в живых больше волновали дела насущные.

Сигнализация смолкла. Охранные системы, имевшие целью отпугивать незваных гостей в человеческом облике и звать на помощь, все еще срабатывали, хотя теперь гораздо реже, чем в первые месяцы, когда они выли часто и настойчиво – настоящие крики агонии умирающего рода. Еще одно свидетельство заката цивилизации.