Вечерний круг - Страница 40

— Хорошо, что жара, — рассеянно ответил Виталий.

— Это почему же? — не понял Горохов.

Виталий весело махнул рукой.

— Да так. Мысли вслух.

Они закурили. Горохов щёлкнул массивной зажигалкой и тут же спрятал её в карман. Виталий ни на секунду не задержал на ней взгляд.

Появился Алексей, поставил новую бутылку фруктовой воды и аккуратно, за кончик горлышка, прихватил пустую. Когда он ушёл, Горохов, вздохнув, хмуро и твёрдо спросил у Виталия:

— Ты вот что. Скажи, где Гошка?

— А я откуда знаю?

— Знаешь. Последним его видел. Выпить звал его?

— И что?

— А то. После этого его никто здесь не видел.

— А я-то при чём? — усмехнулся Виталий. — Интересное дело.

— Лучше не крути, — угрожающе предупредил Горохов. — Со мной такие номера не проходят.

— А какие с тобой проходят?

— До таких ты ещё не дорос. Говори, где Гошка?

— Вот пристал…

Виталий вздохнул и равнодушно обвёл глазами зал. Из дальнего его конца ему подал знак Алексей. И тогда Виталий зло сказал Горохову:

— Пошёл ты знаешь куда? Пока я тебе по роже не смазал.

— Чего-о?.. — опешил от неожиданности Горохов. — Ах ты, сучья тварь…

Он уже успел изрядно выпить. К тому же и появился в ресторане, как смог заметить Виталий, немало хлебнув ещё до этого. И вот сейчас всё выпитое ударило ему в голову. Толстые щёки, лоб, шея побурели от прилившей крови, носик, наоборот, побледнел и казался приклеенным, тёмные глаза налились яростью. Горохов приподнялся, наклонился через стол к Виталию и прошипел:

— А ну, повтори, чего сказал!

— Что, дядя, туг на ухо стал? — издевательски усмехнулся Виталий. — Очки надень.

— А-а, пад…

Горохов развернулся, и кулак его мелькнул перед самым носом Виталия, успевшего, однако, уклониться от этого сокрушительного удара. В тот же миг длинной своей ногой Виталий зацепил под столом ногу поднявшегося Горохова и рванул её к себе. Горохов потерял равновесие. С грохотом, ломая стулья, опрокинулся он на сидевших позади него за соседним столиком людей.

Раздались крики, женский визг. Разъярённый Горохов кого-то ударил, кто-то ударил его. Но драка не успела разгореться.

В зал вбежали два милиционера во главе с Филипенко, и Горохов опомнился, только когда его крепко схватили и вырвали из толпы.

У входа в ресторан стояла милицейская машина. Горохова и двух мужчин, на которых Горохов упал и одного из которых ударил, а также двух их спутниц увезли.

Ещё когда только возникла драка и подоспевшие милиционеры схватили Горохова, Виталий увлёк Майку в сторону, и они незаметно выскользнули из ресторана. Теперь они из-за кустов наблюдали, как уехала машина.

— Сгорел Горох, — сказал Виталий. — Не жалко тебе его?

— Пусть они все сгорят, — устало махнула рукой Майка. — И я с ними. Жить больно тошно мне, мальчишечка.

— Остальным-то за что гореть?

— За дело. Я-то знаю. Сама небось билеты на три части рву.

— Какие билеты?

— А, господи! Не видеть бы мне их больше. Каждое утро выхожу из дому и не знаю, куда попаду: на работу или в тюрьму. Это жизнь, по-твоему?

— Сама выбирала.

— Во-во. Сама и плакать буду. Никто другой обо мне не поплачет. Некому.

— Зато я тебя, Маечка, не оставлю.

— Нужен ты мне!

— Нужен, — убеждённо ответил Виталий. — Увидишь.

Майка с удивлением посмотрела на него и сказала:

— Чудной ты какой-то. Ну ладно. Я пошла. Ты меня не провожай.

Она ушла.

Виталий ещё постоял некоторое время возле кустов, из-за которых они с Майкой смотрели только что на милицейскую машину, потом медленно направился в сторону ближайшей аллеи, которая вела к выходу из парка.

Филипенко уже знал, как поступить с задержанным Гороховым. Убийство можно было считать раскрытым.

Совещание началось информацией Эдика Албаняна. Он говорил, как всегда, азартно, глотая слова и помогая себе выразительными жестами.

— Я всё-таки туда залез, конечно! Отстоял два часа в очереди и залез. Но не зря стоял, не зря! Сначала мне повезло, конечно. Но не каждому везёт! Везёт тому, кто старается, я так всегда говорю.

— Верно, верно, — усмехаясь, кивнул Цветков, по привычке раскладывая перед собой карандаши, это каким-то образом помогало, видимо, ему слушать. — За старание и ценим, — добавил он.

— И за выдающийся талант, — не преминул вставить Лосев.

— Вы мне так работника испортите, — с напускной строгостью сказал полковник Углов, начальник Эдика.

— Ничего, пусть хвалят, — засмеялся тот. — А то вы только ругаете. Но природа, конечно, требует равновесия. Так вот… — Эдик снова стал серьёзен и азартен. — Сначала, я говорю, повезло. Человека за три от меня впереди встал вдруг парень. Просто втёрся в очередь, так, знаете, деловито, спокойно, никто даже внимания не обратил. Я, конечно, стал смотреть. Подходит он к кассе и вместо денег суёт туда, совершенно незаметно, конечно…

— Но ты всё-таки заметил, — снова вставил Лосев.

— Само собой. Я чего-то, конечно, ждал, как вы понимаете. Так вот суёт он, представьте себе, какой-то спичечный коробок. Это вместо денег! А кассирша ему обратно, тоже незаметно, плоский такой свёрточек передала. Парень тут же с людьми смешался и через контроль — раз! Всё. Там он и растворился. Все вокруг суетятся, рассаживаются. И ведь в случае чего, не схватишь его с этим свёртком. Вот что! Контролёр не пустит. Он же рядом с самой кассой стоит. Пока объяснишь ему…

— А что в том свёрточке было, как думаешь? — спросил Володя Фролов.

— Думаю, они каким-то образом накапливают в кассе левые деньги. И чтобы их случайно не накрыли с проверкой, время от времени их кому-то передают.

— Вы пока продолжайте, вопросы потом, — сказал Кузьмич, невольно приняв на себя полномочия председателя, так как совещание проходило в его кабинете. — Очень важная информация.

— Так вот, — увлечённо продолжал Эдик. — Теперь подхожу к кассе я. И тут такой, конечно, фокус разыгрывается. Я даю деньги, так? Кассирша отрывает мне билет, я его беру, но стоящий буквально рядом контролёр тут же его у меня из рук забирает, быстро рвёт, выбрасывает, и я прохожу. Понимаете? Я ни минуты не держу в руке билет! Я почти не вижу его! Это как, нормально?

— Тут, милый мой, всё ненормально.

— Вот! — азартно воскликнул Эдик. — Всё! Но главное тут и совсем новое в таком деле — одна вещь, конечно. Касса! Тут какая-то гениальная находка есть!

— В чём, ты полагаешь? — спросил молчавший до сих пор Откаленко.

— Касса рядом с контролёром! — снова заволновался Эдик. — Рядом, ты понимаешь? Билет изъять невозможно. Никак!

— Билета и нет, — вдруг серьёзно сказал Лосев.

— То есть как это нет? — изумился Эдик. — Я же своими глазами…

Все посмотрели на Лосева.

— Нет билета, — убеждённо повторил тот. — Я теперь понял, что она мне вчера сказала, Майка. Сначала она мне сказала: «Чтоб они все сгорели, и я с ними». Девчонка устала, обозлилась и задумалась. Её вытащить можно.

— Ты о ней погоди, — остановил его Цветков. — Ты давай про билет. Ведь она кассирша.

— Именно. И про билет она мне сказала так: «Сама билеты на три части рву». Она тебе третью часть билета дала! — Виталий обернулся к Эдику.

— Во! — Эдик азартно ударил одной рукой о другую. — Ясен способ! Ну, конечно, умная голова придумала. Касса рядом с контролёром, а? Всё гениальное просто. И контролёр рвёт билет у вас на глазах. «Вертушка», выходит, исключена, так? Других способов мы не знаем, других вроде бы вообще нет.

— Но зачем им тогда контрнаблюдение? — усомнился Фролов.

— А как же! — со злым воодушевлением ответил Эдик. — Допустим, подходит наш человек. На что он прежде всего обратит внимание, если захочет проверить работу этого объекта? Он, конечно, должен засечь время сеанса. И сразу убеждается, что оно в два-три раза меньше нормы. Всё! Значит, это самое слабое место в цепочке, самое опасное для них. А ведь Шухмин этим как раз и занялся, помните? И сразу отправился в милицию. Тут, конечно, и ножом пырнуть можно, я считаю.