Вдохнуть. и! не! ды!шать! - Страница 5

— Давай поставь снова, а? — сказал хозяин ночной Москвы, и мы понеслись по пустым проспектам, под хор раненых птиц:

Я раздухарился и вторил ему по-русски, что, дескать, пора, вставай разгневанный народ, к борьбе с врагом готовься патриот. Ну и, разумеется, о том, что в единстве наша сила и мы верим, мы знаем: фашистов ждет могила.

Верхний город спал — спали мои собутыльники Пусик, Лодочник и Гамулин. Спали мои родственники и сослуживцы, а вокруг шла ночная жизнь — грохотали асфальтоукладчики, полыхало огнями ночное строительство, и остовы будущих домов на фоне светлеющего неба напоминали пожарища. Это был тайный город, не оттого, что он прятался от кого-то, а оттого, что его не хотели замечать.

На востоке, где-то над заводскими кварталами, розовело, били сполохи и набухала гроза. Рассвет боролся с тучами — и непонятно было, кому из них — свету или сумраку — уступать дорогу.

В каждом батумском дворе есть несколько вездесущих персонажей.

Вредная Бабулька, как правило, живет одна, но это непринципиально, главное — все про всех знает и во все сует свой нос. Детям запрещает играть как под ее окнами, так и везде, ругается с соседями и распускает сплетни.

Наркоман (или Алкаш) — в общем, кому какая разница, каким именно способом человек губит свою жизнь? Добрый в минуты трезвости, ярмо на шее семьи в остальное время, беспринципный, пугало для девиц на выданье.

Отец Семейства — пузатый, денежный, тиран и деспот. Дети у него — избалованные сволочи, жена — забитая дура, которая потихоньку крутит с каким-нибудь молокососом.

Чокнутый Интеллигент — чаще всего бобыль, поэт или художник, может, у него есть пожилая мама, а бывает, что и семья — жена и дети, но, как правило, они его любят, но не уважают и немного стесняются.

Эмансипированная Дама — она не для этого бренного мира. Как ее сюда занесло — в красках поведает Вредная Бабулька. Ходит в шортах и с собачкой на поводке. По мнению двора, либо не в себе, либо редкая курва.

Перспективный Жених — преуспевающий молодой человек приятной наружности и с карьерой на взлете, возможно, бизнесмен. Его так задолбали потенциальные невесты, что он с перепугу женится годам разве что к сорока.

Дворовая Красавица — куда там разным Мисскам! Она юна, свежа и неприступна, ходит со свитой и чаще всего бывает похищена каким-нибудь раздолбаем.

Почему Жених и Красавица не женятся? Его же инцест! Соседи же, вместе выросли, играли в «мяч-в-кругу» и бадминтон — почти брат и сестра.

Ах, не верьте, бывает, что и женятся.

Персонажей не счесть — Великая Мать, например, или Веселая Студентка, а бывает еще — Русский Врач или Армянский Звукооператор, но они не такие вездесущие.

Да, и куча разнообразной детворы — утомительным для барабанных перепонок, но таким умилительным фоном.

Во дворе есть стол под навесом, заросший мхом водопроводный кран, и растет старая акация. Она цветет розовыми пушистыми комочками, память о которых преследует уехавших на край света жителей двора до конца жизни.

— Деточка моя, послушай меня, я же твой папа: ну вот что ты вбила себе в голову, что нравишься Гие?! Ты у меня красавица, кто ж спорит, но это совсем не главное. Не женится он на тебе, поверь мне.

— Ну почему, папочка?! Чего у меня нет, что есть у других?

— Ну, потому что он из такой семьи…

— А чем моя семья хуже любой другой? Ты же не вор, не убийца, не пьяница, и я ничем вас не осрамила. Что же ему может не нравиться — моя сестра, да? Папа, скажи, из-за Кето он может от меня отказаться?!

Жора грузно встал со стула:

— Не морочь мне голову — да и себе тоже. И смотри, чтобы мать не услышала твои бредни!

— …Осторожнее бери чашку — кофе горячий… Помнишь, как мы устраивали розыгрыши? А «рукопись, найденая на дне чемодана»? Как было весело, боже мой.

— А как вы с Аликом поженились, помнишь? Мы тут через окна лезли и ночами валяли дурака — эхх, молодость…

— А наши дети ни во что нас не ставят, говорят мне: ты выбрала себе папу, а нас оставь в покое, мы за такого не выйдем. Нас с отцом не уважают, потому что мы бессребреники и ремонта нет лет двадцать. Если повезет — повесятся на шею какому-нибудь прожигателю жизни и будут всю жизнь страдать.

— Это ты о собственных детях?! Ха-ха-ха, насмешила, Таточка. А вот эта красавица, вон идет с подносами, — их подружка, если не ошибаюсь? Боже мой, статуэтка, а не девочка!

Вылитая Рэкел Уэлш! Да любой прожигатель жизни не глядя возьмет ее себе только ради эстетического удовольствия!

— Да ну тебя, Гоги. У моих девок хотя бы нет скелетов в шкафу, а у Лелки — посмотри на ее родителей, и главное — на сестру. Во-он они, возле своего подъезда.

— Вот эта, что с малышней бегает? Боже мой, вот эта в очках? Госееподи, они сестры?! Даты врешь все, не может этого быть.

— Гоги, отойди от окна, любопытная скотина, — вроде интеллигентный дядька, а сам — как мои дочери, хамло несчастное!

— Слушай, прямо передернуло всего… Как это случилось — они ее удочерили, что ли?

— Генетический прокол — вот что это такое, только наоборот. У Кето родовая травма, ее щипцами тащили — ну и вот, инвалид на всю жизнь, а так — была бы точная копия своих мамы с папой. А вторая родилась — жемчужина. Посмотри, на ней же глаз отдыхает. Добрая душа, всегда веселая, никогда ничего у родителей не потребует. Ну откуда у этих кашалотов такая дочь?!

— Есть многое на свете, друг Горацио… Таточка, а твои дочери Шекспира читают? Все, молчу, молчу…

— Хозяйка! Хозяйка, где вы там?! Я закончил циклевку, завтра можно лаком крыть.

— Тигран, подожди, куда уходишь — сначала обедать, все уже на столе. А почему у тебя руки всегда в карманах? Воспитание хромает, да?

— Лела-джан, я ненарочно, у меня с детства редкое заболевание: посмотрите, если не противно.

— Ой! Что это: как чешуйки! Это больно?

— Да нет, не больно, но люди таращатся. Надо все время кремом мазать. Потому и за руку ни с кем не здороваюсь.

— Мне совсем не противно. Тигран, а ты почему паркетчиком работаешь, ты же столько всего знаешь? Вон, все кроссворды подряд отгадал.

— Детка, да сдался тебе этот Гия: даром что красавчик, да не про нашу честь, да и мужем хорошим не будет. Не будет, и все тут — послушай, что я говорю. Аджарцы — прекрасные люди, но мужья гуляют, это у них не зазорно, а прямо как подвиг. Вот мегрелы — хорошие мужья, но строгие слишком и с детьми не помогают — это у них стыдно считается. Имеретинцы — чересчур выпендриваться любят, и застолья бесконечные — замучаешься готовить и убирать. Даа… Так что лучше наших гурийцев никого нет. Да и не всякий гуриец тебе подойдет, а только озургетский! Ланчхутские — бездельники, им бы только революции устраивать.

— Папуля, тебя послушать — останусь я в девках или уж в деревню куда-нибудь, корову доить.

— А чем плохо? Свежий воздух, детей хорошо там растить… Ну, ладно, молчу, молчу. Ты — наша радость, Бог тебе пошлет хорошего парня.

…— Кето не виновата, что она такая, правда, же, Тигран? И ничего наследственного — это врачи ей устроили в роддоме, бедная мама всю жизнь плачет. Сколько уже приходили просить палу моей руки — и каждый раз одно и то же: увидят Кето — и след их простыл.

— Ты на нее сердишься?

— За что? Она ведь и так несчастная, а я уж как-нибудь не потеряюсь. Знаешь, она меня в детстве все время таскала на руках. Заматывала, как куклу, и нянчила. Мне говорит: Лелка, я твоих детей буду баюкать! Она добрая. Иногда дети ее дразнят — она камнями бросается, но если ее не обижать — совсем как ребенок.

— Вот они, тихони-то! Родители с ней носились-носились, а она возьми и сбеги, да с кем?! С паркетчиком!!! Не-ет, если женщина сучка, ее ничем не остановишь — пробьет стены!