Василиса из рода Ягинь - Страница 4

– Земля – матушка, – шептала она, слыша страшный гусиный гомон над головой. Опьяненные близкой добычей, гуси – лебеди пришли в неистовство!

Несколько раз острые когти впивались ей в спину, пытаясь поднять вверх, но каждый раз промахивались, отрывая куски одежды.

– Травушка-муравушка, спаси – убереги, – шептала василиса, ползя в сторону лежащего на траве посоха.

Стоило только схватиться за него, как она выставила его вперед, шепча смертоносное заклинание, убивающее всех, кого коснется взгляд зияющих глазниц.

– Вернитесь в Навь! Где вам и место! – крикнула она, обессиленно опуская череп.

Яркая зеленая вспышка на мгновение озарила лес. Деревья, словно отклонились от нее, чувствуя нечто мертвое и опасное.

– Что это? – удивилась василиса, чувствуя, что с земли ей больше не подняться. Череп едва заметно горел зеленым огнем, а к нему тянулись черные дымки, вылетающие из мертвых тел дивных птиц.

«Ест!», – подумала василиса, лениво глядя в глаза черепу. – «Силушки набирается. В навь провожает».

Совершенно обессиленная, израненная, она попыталась встать, вслушиваясь в шелест листьев, как вдруг ее ноги подкосились, голова закружилась, перед глазами все поплыло, и она обессиленно упала на траву. Все вокруг меркло, словно закатывалось солнце.

Сначала была звенящая темнота, раскрывающаяся в туманы Нави. Она видела костяной мост через черную реку, огромную, пугающую трехголовую тушу, раздирающую случайного путника. Свирепая пасть раскрывалась острыми зубами.

«Калинов мост… Река Смородина… Горыныч», – пронеслось в голове у василисы. – «Значит, я умираю…»

Эта мысль была такой пугающей, что василиса вздрогнула. Холод навьих туманов пробежал по ее спине, а она чувствовала, как в туманной дымке ее зовут чужие голоса.

Вокруг рыскали черными тенями домовые, кикиморы и прочие навьи…. Страшная пасть трехголового змия хватала и терзала тех, кто смел нарушить границы.

«Что же там?», – подумала василиса, глядя на ту сторону моста, где туман был густым, словно молоко.

Черная река медленно текла, словно разделяя границу между живыми и мертвыми.

«Обидно, до слез!», – подумала василиса, чувствуя, как ее зовут с той стороны. Ей хотелось заплакать от чувства собственной никчемности. Это ж надо! Не справилась! Сразу, считай, полегла…

Зов из тумана на том берегу становился все отчетливей. И василиса обернулась, словно не понимая, идти ей или нет…

«Найдут мои косточки в лесу, да быть может, схоронят!», – подумала она, не желая возвращаться в той боли.

Маленькая фигурка шла по огромному мосту. Жуткая пасть Горыныча со светящимися глазами оскалилась на нее, но вместо того, чтобы схватить, пропустила, пронесясь над головой. Две остальные головы были по другую сторону…

Не было слышно шума воды. Даже звук шагов съедал туман. С каждым шагом василиса чувствовала, как сердце замедляется.

Сделав несколько шагов по мосту, василиса обернулась.

Как вдруг почувствовала, словно ее кто-то хватает за косу, а потом перехватывает за рубаху и тащит. Тащит упорно назад.

– Куда пошла! – слышался тихий яростный шепот. Лица она не видела. – Горыныч, фу!

И снова наступила темнота…

– Лежи тихо, – послышался шепот, от которого василиса приоткрыла мутные глаза. Она не видела, кто над ней склонился. Только длинные волосы, которые ерзали по ее груди.

На фоне ночного неба виднелся силуэт. А на обнаженной груди чувствовалось мягкое прикосновение рук, срывающей с нее разодранный сарафан.

– Ты кто? – едва слышным шепотом спросила василиса, пытаясь пошевелиться.

Даже звезды на небе расплывались, сливаясь в сверкающие ленты.

В ответ была тишина.

Только в этой звенящей тишине, она почувствовала, как боль ран и ссадин отступает, толкая ее в объятия усталой дремоты.

«Травы!», – вспомнила василиса, пытаясь нащупать свою котомку.

– Не шевелись, – словно ветер выдохнул в ее губы таинственный незнакомец. Василиса попыталась открыть глаза, но они были плотно закрыты.

– Травы, – с трудом разлепила она пересохшие губы. – Там… травы… В котомке…

Но слабая рука едва шевельнулась, чувствуя покрытую холодной ночной росу траву.

– Пей, – насильно раздвинули ей губы. Вода, льющаяся по губам и стекающая на грудь, показалась сладким зельем, от которого в тело стали возвращаться силы.

– А теперь спи, – послышался шепот. А к ее полуоткрытым губам мягко прикоснулись чужие губы, выдыхая смерть.

Только сейчас она почувствовала идущий от них нечеловеческий холод.

– Навий! – внезапно пронеслось в голове у василисы.

Она испугалась этой мысли, пытаясь оттолкнуть. Но тут же обессилила и снова провалилась в темноту.

Где-то сквозь темноту щебетали птицы. Слышно было шуршание ветра в кронах столетних деревьев.

Ветерок скользнул по василисе, заставив открыть глаза. Она лежала под деревом, а под головой у нее была ее котомка. На теле не было ни единой раны. О битве напоминало поле, усеянное гусями – лебедями и разорванная одежда, которую василиса нервно стягивала на груди, стыдливо вспоминая поцелуй во сне.

– Позорище! – послышался с ветки недовольный голос филина. – Говорил я тебе – в пещеру направляй! Так бы хлоп и все! Убила бы там все живое!

– А вдруг там еще живой есть? – спросила василиса, чувствуя, как ее качает. Она осмотрела руки, на которых и следа не осталось от острых когтей и зубов. Странно все это. Не могло оно так быстро зажить само.

Морщась и вздрагивая от утреннего холода, василиса встала на ноги. Посох ее был прислонен к дереву, вещи не тронуты. Они аккуратно лежали рядом. Котомка, а поверх нее наплечник и кокошник.

– Или ты думала, что гуси – лебеди сидели в пещере и переговаривались. Что-то вроде: «Давай пока дитятко не будем жрать! Отложим на ужин! А то сейчас василиса придет!», – ухал с ветки филин очень недовольным голосом. – Не трогай! Это на новый год!

– Здесь кто-то был? – спросила василиса, осматриваясь по сторонам и ощупывая себя. Она потянула наплечник и нацепила его обратно. Разодранный сарафан багровел спекшейся кровью, но ран не было.

– Уточни где? Неподалеку или в тебе? – съехидничал филин, слетая с ветки на наплечник.

Рука василисы взяла посох, который горел слабым светом. От слабости ее еще шатало, поэтому она повисла на нем, чувствуя, как ей дурнеет с каждым шагом.

Ничего, это пройдет.

– Здесь кто-то был! Тот, кто меня вылечил! – осмотрелась василиса, сгребая сумку с травы. – Сегодня ночью!

– Так, я не помню мужика с большой дубиной! – язвительно заметил вечно недовольный филин, пытаясь усесться поудобней. – Которой он долго думал, как распорядиться. Или ударить тебя по голове, чтобы ты перестала вести себя, как бессмертная! Или познать тебя, как женщину. Я бы на его месте ударил по голове!

– А с чего ты решил, что это был мужчина? – с подозрением спросила василиса. – Ты видел кого-то?

Слова Ягини о навьем, который к ней прицепился, пугали. Кто же он такой, раз сама Ягиня с ним связываться побоялась. И следы закручивала, и морок наводила, и другой дорогой идти велела, чтобы встречи избежать. Или все-таки знала, но умолчала о чем-то?

– Ой, как только ты упала, на тебя целая очередь выстроилась! Отовсюду набежали! – фыркнул филин, пока василиса брала за горло жуткого гусенка. – Я ногой отгонял, как мог. Но один, видимо, прорвался!

Вокруг лежали дохлые гуси – лебеди. Они и правда были похожи на гусей. Только шеи у них были длинные, как у лебедей. Вместо головы у них был белый птичий череп. Клюв был усеян острыми зубищами, а пустых глазницах навсегда померк навий огонь.

– Гуся подбери! – заметил филин. – Люди на слово не верят. Им доказательства нужны! Так что выбирай, не стесняйся!

Василиса осмотрела поле битвы.

– Ну что ты такого мелкого берешь! Бери пожирнее и пострашнее! Вон того, оскалившегося! Левее! Еще левее! О! Бери его! Такого, чтобы посмотрели и такие: «Ого! Итить твою мать, что у нас тут под боком жило!», – командовал филин. – Так заплатят больше! Я тебя еще эффектно кидать его научу в толпу. Чтобы от ужаса аж отпрыгнули. Так еще больше деньги дадут!