Васёк Трубачёв и его товарищи - Страница 15
– Ну, как Мазин? Соображает что-нибудь? – спросили его ребята.
– Способный, как черт! – с гордостью ответил Васёк.
– Да что ты? – удивился Саша и с сожалением покачал головой. – Значит, просто учиться не хотел.
– Жирняк эдакий! – засмеялся Одинцов. – Ты с него жирок спусти маленько, лучше голова будет работать.
– Лучше не надо, он и так все вперед как-то соображает.
– Как это вперед? – заинтересовались Саша и Одинцов.
– А так… Смотрит по карте – реки там или горы, сейчас же надует щеки, уставится куда-нибудь в одну точку и скажет: «Здесь можно тоннель пробить, тогда вот сюда выход будет». Или насчет реки интересуется: «Тут если плотиной загородить, так океанский пароход пройдет!»
Васёк откинул голову и засмеялся. Товарищи тоже засмеялись.
– А ведь здорово! И правда вперед соображает, – удивился Леня Белкин.
– Ну, лишь бы не назад! – сострил Одинцов и, заметив входившего Мазина, толкнул Трубачёва: – Не смейся, а то подумает – над ним.
Васёк встал и пошел навстречу Мазину.
– Ты повторил на ночь все, что мы прошли? – строго спросил он.
– Повторил.
– Ну, знаешь теперь?
– Назубок.
– Молодец! Сегодня опять приходи.
– Сегодня стенгазету нужно делать, Митя спрашивал. Я свою статью написал, а ребята ничего не дают, – сказал подошедший Одинцов. – Одна Синицына какие-то дурацкие стихи написала. Ты объяви в классе сегодня. И так до последнего дня дотянули, – озабоченно добавил он.
– А ты сам-то что молчал? Ты редактор!.. Булгаков! – крикнул Васёк.
– Чего? – отозвался со своей парты Саша.
– «Чего» – ничего! Митя сердится. В стенгазету никто не пишет, – сказал Трубачёв.
– А я виноват? – вспыхнул Саша. – У нас редактор есть – Одинцов.
– «Редактор, редактор»! Что мне, за всех писать самому, что ли? – буркнул Одинцов.
– Ну ладно, – сказал Трубачёв, – сегодня соберем редколлегию.
– Ребята! – закричал Одинцов. – После уроков – редколлегия. Сейчас же давайте заметки в стенгазету!
– А о чем писать? Что писать? – раздались голоса.
– Пишите, о чем хотите!
– Мое дело сторона! Я стихи дала, – вскочила Синицына.
– Я тоже одну заметку написала, – сказала Зорина, оглянувшись на подруг.
– А я не умею ничего, я не писатель, – заявил Петя Русаков.
– Мазин! – крикнул Васёк.
– Чего?
– Пиши заметку!
– Хватит с меня географии.
Ребята захохотали:
– Он теперь с Трубачёвым рыбу возит!
– В Белом море купается!
– У него на Северной Двине крушение произошло!
– Эй, Мазин!
– Ребята, без шуток, – сказал Васёк, – кто еще заметку даст?
– А чего Трубачёв командует? Пускай сам тоже напишет! – крикнул кто-то из девочек.
– И напишу! – покраснел Трубачёв. – Сегодня же. Кто еще?
В классе стало тихо.
– Я дам рисунок, – сказал Малютин.
– Кто еще? – повторил Васёк.
Над партами поднялось несколько рук. Одинцов сосчитал.
– Хватит, – облегченно сказал он и сел на свое место.
На большой перемене Васёк вместе с ребятами вышел на школьный двор. Ребята сейчас же затеяли перестрелку снежками, но Васёк потихоньку удалился в самый угол двора и, засунув руки в карманы пальто, стал ходить по дорожке вдоль забора. Его беспокоила заметка, которую он обещал сегодня же дать в стенгазету. Он завидовал Одинцову, который легко справлялся с такими вещами.
«Он, может, вообще будущий писатель, а я, наверно, архитектор какой-нибудь – о чем мне писать? – Васёк сердился на всех и на себя. – Если б я еще дома сел и подумал, а так сразу – какая это заметка будет!»
Он слышал веселые голоса и хохот ребят, видел, как ожесточенно нападали они друг на друга, как шлепались о забор и разлетались белые комочки снега.
«Бой с пятым классом. Наши дерутся! А я здесь…»
– Трубачёв, Трубачёв, сюда! – несся издали призыв Саши.
Закрываясь рукавом, он боком шел на врага, сзади него стеной двигались ребята из четвертого «Б», и даже девочки поддерживали наступление, обстреливая неприятеля со стороны.
– Трубачёв!..
Васёк рванулся на призыв, но вдруг остановился, круто повернулся спиной к играющим, присел на сложенные у забора бревна и вытащил из кармана бумагу и карандаш.
Несколько любопытных малышей вприпрыжку побежали к нему.
– Куда? Кыш отсюда! – грозно крикнул на них Васёк и, устроившись поудобнее, решительно написал:
«В последнюю минуту
Ребята! Ничего нельзя делать в последнюю минуту, потому что торопишься и ничего толком не думаешь. Эту заметку я мог бы написать дома, а сейчас пишу на большой перемене. Последняя минута – самая короткая из всех минут, а сейчас я вспомнил, что мог бы о многом написать – о дисциплине, например. Но в школе уже звонок, а заметку я обещал дать во что бы то ни стало, и получилось у меня плохо. Давайте, ребята, ничего не будем оставлять на последнюю минуту!
Васёк решительно свернул листок и зашагал по тропинке.
– Одинцов, прими заметку, – не глядя на товарища, сказал он.
– Уже? – удивился Одинцов, вытирая шарфом мокрое, разгоряченное лицо. – Я так и знал, что ты пишешь! А мы тут пятых в угол загнали. Как окружили их со всех сторон – и давай, и давай! Сашка орет: «Трубачёв! Трубачёв!» Слышал?
– Слышал… я на бревнах сидел, – с сожалением сказал Васёк. – Сам себя наказал… да еще написал плохо…
– Плохо? Посмотрим, – важно сказал Одинцов, пряча заметку. Он почувствовал себя ответственным редактором. – Плохо, так исправишь.
– Отстань, пожалуйста! Я и эту-то наспех писал, когда мне исправлять ее? Не на уроке же! – рассердился на товарища Васёк. – Плохо – не бери. Вот и все!
– С Митей решим, что брать, а что нет. Материала хватит, – независимо ответил Одинцов и, увидев Лиду Зорину, подошел к ней.
Васёк уселся на свою парту и заглянул через плечо в тетрадку Малютина. Тот, глядя на картинку в книге, писал крупными буквами незнакомые слова.
– По-каковски это? – спросил Васёк.
– Немецкий у меня сегодня после школы. Я в группу хожу, – пояснил Сева.
– А зачем это тебе? Ведь у нас английский учат.
– Немецкий тоже надо знать, – просто ответил Сева.
– Всех языков не изучить!
Сева хотел что-то возразить, но Васёк был зол и повернулся к товарищу спиной.
«И зачем это я такую дурацкую заметку дал? Может, лучше назад взять, а то все надо мной смеяться будут. Пойти к Одинцову?»
Но к Одинцову он не пошел, сомневаясь, что лучше: не выполнить обещание или осрамиться с плохой заметкой.
В пионерской комнате шла оживленная работа. Ребята складывали по порядку номера журналов и подшивали «Пионерскую правду», чтобы передать в школьную библиотеку.
Васёк покрывал лаком рамку для стенгазеты.
«Вот это по мне», – думал он, с удовольствием макая кисть в густой лак.
Митя сидел за столом, просматривая заметки для стенгазеты.
– Это все у тебя? – спросил он Одинцова, приглаживая пальцами светлые волосы. – Маловато, плохо шевелитесь!
– Многие только сегодня дали, – виновато сказал Одинцов. – Вот Лида Зорина дала заметку, и Трубачёв, и еще несколько ребят… – Он подвинул к Мите новую пачку бумаг.
– А, еще есть! – обрадовался Митя. – Давай, давай!
Нюра Синицына вбежала в комнату и, оттолкнув Одинцова, положила на стол вырванный из тетрадки лист.
– Вот, Митя! Я стихи написала, а Одинцов не берет. Он думает, что если он редактор, так может распоряжаться. А стихи очень хорошие, мои родители даже в «Пионерскую правду» послать хотели, – затрещала, размахивая руками, Синицына.
– Стоп, стоп! – остановил ее Митя. – Экая ты мельница!
– Вот она всегда так! – возмущенно сказал Одинцов. – Кричит только, а у самой голова ничего не работает. Вот прочти, что она тут написала.
– «Что написала, что написала»!.. – передразнила его девочка.