Вас ожидают, мистер Шерлок (СИ) - Страница 41

И Джон решил смело начать расследование — очень уж хотелось ему узнать, куда и зачем Шерлок так внезапно исчез, оставив соседа в мучительной неопределенности.

— Для чего ты устроил эти фокусы с переодеваниями? — приступил он издалека и улыбнулся. Ему и вправду было смешно вспоминать, каким полудурком предстал перед ними Шерлок, и как был изумлен Фердинанд.

— Глупо?

— В общем-то да. Немного.

— Ну… — Шерлок почесал бровь. — На то были причины, Джон. Я ничего о твоем друге не знал. О его предпочтениях. Не хотелось вызвать в нем интерес… определенного сорта.

Джон даже подумать не мог, что цель была настолько благой. На первый взгляд все выглядело полной противоположностью сказанному: ошеломить, возбудить интерес, а потом… возбудить всё остальное.

— Боже, Шерлок, ты образец самомнения. Почему ты решил, что, увидев тебя, Ферди тут же загорится от страсти? Ты, конечно, весьма недурён… Да черт возьми, ты более чем недурён. Но мир не болен тобой, или я ошибаюсь?

— Не ошибаешься. — Слышать то, что мир к его неотразимости равнодушен, было не очень-то лестно, но Шерлок виду не подал. Ответил скромно: — И тем не менее я опасался.

— А потом вырядился в свои сексуальные тряпки и заговорил о корсиканском минете. Странно выглядят твои опасения.

Шерлок пожал плечами.

— К тому времени я успел сделать выводы, что твой друг не склонен к однополой любви.

— Так быстро? — Джон усмехнулся: — Однако.

— Ничего удивительного. Возможностей изучить данный вопрос и приобрести компетентность у меня было достаточно.

— О?

Джон подавленно замолчал — он не предполагал, что начатый им разговор примет такое малоприятное направление, а то, что сейчас ему было малоприятно, сомнений не вызывало. Сердце кольнуло коротко, но ощутимо. Ну да, восемь гусей — хороший повод считать себя компетентным. И это лишь те, с кем он пытался создать серьезные отношения — куда-то ехал, к чему-то стремился, на что-то надеялся. А сколько было мимолетных, недолговечных? В голове заработал дьявольский счетчик. Защелкал, как сумасшедший. И цифры в нем заскакали совершенно нереальные, фантастические.

Шерлок смотрел внимательно, не отрываясь.

— Тебя что-то волнует?

— Меня? — Джон тряхнул головой и ухватился за свой бокал — и правда, что это с ним? С чего вдруг накатило неуместное сожаление? Откуда эта тянущая горечь под ребрами? Какое ему, собственно, дело до количества увлечений Шерлока Холмса? Это его личная жизнь, и пусть она кардинально отличается от личной жизни самого Джона, лезть в неё и даже задумываться о ней не пристало. И вообще, нашел время… — Что может меня волновать? Лучше плесни вина, там, кажется, ещё немного осталось.

— Джон, я и в самом деле жалею о своей несуразной выходке, — огорченно потупился Шерлок, разливая вино. — Выглядел дураком.

— Да брось, пустяки, — отмахнулся Джон, старательно пряча нахлынувшее смятения: — Это было забавно. — И не выдержал, пожурил: — Но всё-таки ты с ним кокетничал. И завлекал весьма откровенно.

— Ничего ты не понял, Джон, — ответил Шерлок с легкой грустинкой. — Просто захотелось веселья. Чего-то неординарного. Запоминающегося надолго. И Фердинанд был в восторге, он сам мне об этом сказал. Так что, по-моему, твоего друга я встретил гостеприимно. Да?

— Да, — согласился Джон, настороженно вслушиваясь в потускневший тон его голоса. — И проводил — тоже. Спасибо тебе.

— Мне приятно быть хоть в чем-то тебе полезным.

Внутри назревал болезненный неуют. Что-то нарушилось, перестав быть легким и беззаботным. Разговор неожиданно принял статус разборок и выяснений, но не шутливых, как запланировал Джон (хоть и стоило ему загадочное отсутствие Шерлока не одного десятка потрепанных нервов и вереницы раздумий о собственном жизненном пути, далеко не всегда гладком и ровном, он решил, что Шерлоку знать об этом необязательно), а томительных и неопределенных. Но главная сложность заключалась в том, что остановиться у Джона не получалось. Он продолжал нагнетать атмосферу каскадом вопросов, в каждом из которых угадывался упрек.

— Я, конечно, очень польщен. И рад. Но… Мать твою, куда ты исчез? Почему не предупредил? Не позвонил? Не прислал сообщения? Я терялся в догадках, не знал, что и думать…

— И додумался до того, что я подцепил Фердинанда. Или он меня. И мы укатили в светлую, счастливую даль — городок вашей провинциальной юности. О, Джон. — Шерлок беспокойно поерзал на стуле. Чувствуется, и ему этот разговор удовольствия не доставлял. Хотя, кто его знает. Когда речь заходит об удовольствии Шерлока, сложно докопаться до истины.

— Разве ты не хотел, чтобы я думал именно так?

— Ну… — Лукавая улыбка тронула губы. — Может быть, самую малость.

— А по-моему, ты всё для этого сделал. Не понимаю только, зачем.

Они приумолкли. Шерлок продолжал вертеться на месте — что-то сдвигал на столе, что-то искал. Джон насуплено смотрел прямо перед собой. Но дышать стало значительно легче. Досада медленно, но верно сдавала позиции. И горечь, природу которой Джон так упорно не хотел признавать, вдруг растворилась бесследно. Неужели одной улыбки было достаточно? Этого скупого изгиба губ — беглого и едва уловимого?

Джон посмотрел на Шерлока.

Шерлок посмотрел на Джона.

— Прости, не смог устоять. — На этот раз он улыбнулся широко и открыто. Обезаруживающе — ну да, такой вот я у тебя, непредсказуемый и чудаковатый. Придется смириться, Джон. — Соблазн подурачиться был слишком велик. И подергать льва за усы. Весь вечер в тебе клокотало столько разнообразных эмоций. Я наслаждался. И решил, что недурно будет проверить, насколько я тебе… — Шерлок на секунду запнулся. — Насколько я устраиваю тебя как сосед.

— Наслаждался? Ты чертов наглец, — рассмеялся Джон, облегченно вздыхая и несказанно радуясь вновь вернувшейся простоте. От сердца и от души отлегло, внутри потеплело. — Наглец и выдумщик. Но за льва спасибо (куда лучше, чем клоп). — Из него посыпался новый каскад: — Где же ты пропадал? Где жил? И где твои вещи?

— Пропадал я в Лондоне, — обстоятельно начал Шерлок. — Ты уже это знаешь. Где жил? Мало ли в Лондоне мест. Во всяком случае, это было тепло, удобно, хотя и немного занудно. Одним словом, не важно. А вещи… Джон, мои вещи были там, где и всегда — в спальне, в шкафу. Я уезжал с небольшим саквояжем. Самое необходимое, в основном научная литература.

Джон смотрел на него, изумленно моргая.

— А я решил…

— Ты не впервые решаешь за нас двоих, — сказал Шерлок серьезно. И торопливо добавил: — Это черта профессиональная, я понимаю. Ведь ты доктор, от твоих решений так много всего зависит. Гм. Одним словом, надеюсь, ты не в обиде. Со мной не всегда легко…

— Но без тебя ещё хуже, — подавшись к нему навстречу, вдруг выпалил Джон. — Невыносимо. Я был практически в панике. — И чтобы сгладить излишнюю пылкость вырвавшегося признания, а заодно показать, что конфликт разрешен благополучно и мирно, поднялся и бодро сказал: — И вообще, не пора ли нам приступить к десерту?

Губы Шерлока дрогнули.

— Если ты имеешь в виду коньяк, я давно готов.

Тьма за окном сгущалась. Осенний вечер короток, ночь длинна, и подкрадывается неожиданно. Половина десятого, а улица уже погрузилась в сонную тишь. Расслабился Джон окончательно: коньяк открыт, в голове приятно шумит, огонь ярко пылает, полумрак обволакивает плечи мягко и бережно. Шерлок сидит очень близко, о чем-то болтает. Раскрасневшийся от выпитого, взлохмаченный и домашний. Явно довольный тем фактом, что на расстоянии вытянутой руки находится его вновь обретенный сосед. И никаких неправильных поползновений. Джон нахмурился — какого черта вообще он вообразил, что эти поползновения будут? Потому что так хочется миссис Хадсон? Потому что Ферди разглядел что-то такое, чего в принципе быть не могло? Чушь. Глупая, невозможная чушь. Ну ляпнул Шерлок однажды — настроение было плохое. В конечном итоге его можно понять: возвращаешься ты домой, а в твоей квартире поселился какой-то молодчик и выметаться не собирается. Тут и не такое наговоришь. Кроме того, вскоре Шерлок и сам осознал нелепость своей затеи, поняв, как видно, что сделать из Джона Ватсона гея не под силу даже ему. Даже ему… И мало ли что было потом. Шуточки были, обыкновенные шуточки. Возможно, не всегда невинные, но простительные. Милые. Джон улыбнулся — ему снова было хорошо и уютно. И коньяк оказался ничем не хуже давешнего, недаром угрохал на него едва ли не последние деньги. Всё-таки иметь рядом друга — настоящее счастье. Доверить ему всю свою жизнь (почему бы и нет?) и с удовольствием видеть, что он готов сделать то же самое. Всё в рамках приличия, и никакой тебе лирики, о которой, к слову сказать, в последнее время он думает непростительно часто. Вот что значит истерии поддаться.