Вас ожидают, мистер Шерлок (СИ) - Страница 34

На встреченную в коридоре Сару он посмотрел так, что бедняжка едва не споткнулась.

Джон улыбнулся, спросил, как дела, как спалось и что снилось, а потом, озорно подмигнув, предложил пообедать вместе, чем ввел отчаявшуюся уже женщину в состояние приятного шока.

Невыплеснутые соки бурлили горячо и мощно, и за обедом Джон превзошел самого себя — обаяние его вышло из берегов, затопив ошеломленную Сару.

— Джон, — пролепетала она, когда обеденный перерыв подошел к концу, — может быть, мы…

— У тебя прекрасные волосы, — сказал Джон. — И глаза. И улыбка. Я хочу любоваться ими… (день и ночь, хотел он сказать, намекая на свои намерения более чем прозрачно, но вдруг запнулся) … даже после обеда.

И покраснел от досады — что за черт?

— Даже после обеда? — рассмеялась девушка. — Чудесно. Но и после ужина мои волосы выглядят довольно приятно. Убедиться не хочешь?

— Хочу, — выдохнул Джон. — Очень хочу. — И снова его понесло черт знает куда — необъяснимо, нелогично и потрясающе глупо: — Но не сегодня. Сегодня у меня… стирка, — выпалил он, ненавидя себя за иррациональный ужас, вдруг охвативший его с головы до ног — даже ладони вспотели. — Но совсем небольшая, — поспешил он добавить, борясь с новым приступом ненависти к собственному малодушию.

— Хорошо, — сказала Сара, заметно сникнув, но, кажется, не потеряв азарта. — Совсем небольшую стирку я переждать согласна. И очень надеюсь, что кое-что погладить тоже входит в круг твоих хозяйственных интересов. — Она лукаво взглянула и тронула пуговичку на блузке.

— О, да, — заверил её Джон. - О, да.

Так замечательно начавшийся обед провалился с треском, и Джон готов был повеситься из-за бог весть откуда взявшейся трусости. Голова кружилась от переизбытка вопросов. Что с ним такое, мать твою? Он совсем уже охренел со своим воздержанием? Неужели комплексы так быстро и глубоко им завладели? Отчего у него поджилки трясутся? Оттого, что красивая женщина давно готова исполнить любое его желание? Тупица. Мямля. Чертов дурак. Из ширинки того и гляди дым повалит — какая, к лешему, стирка? Боже, боже, почему ты создал меня таким идиотом? Завтра же. Завтра.

Но завтра не наступало — вот уже скоро неделя, как Сара кидала на него обиженные и недоуменные взгляды, а Джон всё медлил с решением полюбоваться её волосами в мерцании вечерних огней.

Он метался по опустевшей квартире, не зная, чем занять бесконечный вечер. Прочитал три бестселлера, путая сюжеты и имена главных героев. Навел в гостиной и кухне такой спартанский порядок, что самого затошнило. Готовил обильные ужины и объедался перед телевизором. Два раза наведался в комнату Шерлока с твердым намерением на днях перебраться в шикарные апартаменты. Осматривался, принюхивался… И уходил. Дух Шерлока был всё ещё так силен, что занять его место казалось непростительным узурпаторством.

Джон скучал, и не признавать этот столь очевидный факт было бы по-детски смешно. Да и сила воли уже не справлялась с нагрузкой, отступала перед иной силой — силой звериной тоски одного человека по другому, и Джон раз за разом откровенно во всем себе признавался. В том, что непродолжительное соседство с Шерлоком было самым лучшим периодом его в общем-то заурядной, не богатой на события жизни. Самым ярким и ни на что не похожим. В том, что появись он сейчас на пороге, радости Джона не будет границ. Радости и облегчения, что наконец-то всё встало на свои места, и жизнь вновь обрела потерянный смысл — эту чертову, затасканную философскими изысканиями доминанту, без которой, как ни старайся, не обойтись. Шерлок. Улыбающийся или хмурый, восторженный или всем недовольный, молчаливый или болтающий без остановки, своевольный и беспардонный, мягкий и доверчивый — разный, он заполнил его собой слишком мощно. Ни с кем и никогда Джону не было так интересно. И так хорошо.

Жаль, что так получилось. Жаль. Но, с другой стороны, могло ли быть что-то другое? То, что так быстро и так легко получил Шерлок от Фердинанда? Боже, нет. Конечно же, нет.

Мчатся поезда, рассекают облака самолеты, унося от нас наши горести и печали — далеко-далеко…

Время сотрет остроту, притупит гнетущую боль. Шерлок сделал свой выбор, а Джон обязательно сделает свой. И дружба, начавшаяся так странно, постепенно забудется — поблекнут сочные краски, потускнеет блеск. Однажды и Джон уедет из этой квартиры, начав новую жизнь, полную приятных хлопот (Сара, как ни странно, терпеливо ждала и улыбалась хоть и натянуто, но очень тепло) и сладостных перемен. И всё будет прекрасно. Видит бог, Сара славная девушка, и будет ему верной, надежной спутницей. Что ни делается, то к лучшему — спорить с этим бессмысленно. В конце концов, провести всю жизнь рядом с мужчиной — нонсенс. Разве это нормально? И уж точно такого рода сожительство никогда не входило в список его насущных приоритетов. Может быть, для каких-то там Эндрю и Стивена это в порядке вещей, да. Но точно не для Джона Хэмиша Ватсона.

Борьба с собственными противоречиями подходила к логическому завершению.

Шерлок уехал, и вряд ли вернется. Даже миссис Хадсон, а уж ей, конечно, виднее, поняла это, увидев его новое увлечение. Долгой и крепкой дружбы не получилось, и как бы не сжималось от этого сердце, пора примириться с действительностью. Обидно, конечно, что во второй раз его так безжалостно бросили, но разве в жизни всё происходит только по нашему, гладковыбритому сценарию? Такие житейские заросли приходится преодолевать, что только держись, и отъезд Шерлока — не самая непроходимая чаща. Как-нибудь продеремся и сквозь эти колючки.

Джон снова пообедал с Сарой, посмеявшись вместе с ней над своей так глупо затянувшейся стиркой. Потом они пили в ординаторской кофе, ведя непринужденный, ни к чему не обязывающий разговор, и Джон наслаждался простотой и правильностью (ах, Ферди…) происходящего. Губы Сары ярко пылали в предвкушении будущих поцелуев.

«Удивительная, — думал Джон, — просто сокровище. И я в самом деле ей нравлюсь. Надо быть идиотом, чтобы упустить такой редкостный шанс. Да и будет ли когда-нибудь новый».

Мила, неглупа и… доступна. Что тоже немаловажно в жизни мужчины, чьи сны превратились в сплошной эротический бред, а нижнее белье по утрам — хоть выжимай.

«Решено, — думал Джон, лежа в постели и глядя в темнеющий потолок. — Завтра наступит завтра. Приглашу её прямо сюда».

Он вздохнул, перевернулся на правый бок и закрыл глаза, на миг ощутив себя маленьким мальчиком, которому за убранные игрушки и послушание обещано горячо любимое лакомство…

Посреди ночи он широко распахнул глаза, едва не захлебнувшись придушенным криком. Грудь ходила ходуном, и по ложбинке между сосками бежал ручеек горячего пота. Сердечный ритм напугал бы даже самого нерадивого кардиолога, таким сумасшедшим он был.

Джон резко выпрямился в постели, слепо озираясь и вслушиваясь в ночные звуки. Что? Что могло его разбудить и вызвать такое мучительное сердцебиение? Ничего нового. Привычные вздохи уснувшего дома. Негромкий дуэт дождевых капель (непогода так и не отступает от Лондона, вымачивая улицы и дома в затянувшихся ливнях) и ветра. Тишина, сдобренная естественными шорохами и поскрипываниями. Ничего нового.

И тем не менее внизу кто-то был, и этот кто-то обнаруженным быть не хотел.

========== Часть 17 ==========

Посвящается каминам)))))

Вцепившись пальцами в одеяло и чувствуя себя абсолютным болваном, Джон напряженно вслушивался в едва уловимый звук. Если, конечно, это и в самом деле был звук — вряд ли Джон отважился бы сейчас поклясться на Библии, что говорит правду и только правду, настолько невнятным было то, что он услышал сквозь сон, и что разбудило его в такой адемонии* тела и духа. А может быть, не услышал? Может быть, вообразил? Интересно, во сне воображение продолжает работать? Черт его знает.

Он снова насторожился, стараясь уловить отголосок чужого присутствия в привычной звуковой гамме квартиры, и с облегчением перевел дух: фу ты, господи, конечно же, показалось. Откуда бы взяться на Бейкер-стрит чужаку? Тонкая, эфемерная вибрация застоявшейся атмосферы — вот что это такое. Слуховая галлюцинация перевозбужденного подсознания. Невесомый полет ночных легкокрылых фей… Если только ночные легкокрылые феи могут так смачно, так вкусно зевать, потому что тонкая эфемерность вдруг обернулась протяжным, вполне узнаваемым а-а-в-ф — неизменным и вечным позывным утомленного организма. Джон удивленно моргнул и вытянул шею — это ещё что такое? Кожа мгновенно покрылась мурашками, а волоски на предплечьях затопорщились как колючки испуганного ежа.