Вас ожидают, мистер Шерлок (СИ) - Страница 32

Женщина пожала плечами.

— Что ж, получается, не судьба. И вам, конечно, виднее. Надеюсь, на этот раз Шерлок сделал достойный выбор, и с тем бесподобным мужчиной у него всё сложится как нельзя лучше. Насколько я поняла, это ваш старый друг очаровал Шерлока за одну ночь?

В груди неприятно ёкнуло — а вы не совсем тактичны, уважаемая миссис Хадсон.

Но ответил Джон с ободряющей, теплой улыбкой:

— Да, вы поняли правильно — Фэрди мой старый друг. Он замечательный, так что, будьте покойны, ваш дорогой Шерлок в надежных руках. Надеюсь, это вас хоть как-то утешит.

— Вот и славно. Счастлива за него. За них.

Но ни счастливой, ни утешенной миссис Хадсон не выглядела. Было понятно без слов, что её куда больше устроили бы другие, не менее надежные руки. Дверь за нею тихо закрылась, и по спине Джона пробежал холодок — привычный щелчок замка на это раз прозвучал едва ли не скорбно. Но через минуту дверь вновь распахнулась, и взволнованный голосок догнал его уже на ступеньках:

— Постойте. А Шерлок? Что сказал вам сам Шерлок? Чем объяснил свой отъезд?

— Ни чем не объяснил, — ответил Джон, продолжая подниматься по лестнице. — Он мне даже не позвонил. Не соизволил этого сделать хотя бы по-приятельски. Или по-соседски. И сомневаюсь, что на кухонном столе меня поджидает записка.

— Не позвонил? — изумленно переспросила домовладелица. — То есть?

Джон остановился и обернулся через плечо.

— По-вашему, это не похоже на Шерлока? Насколько подсказывает мне небогатый опыт общения с ним и проживания на одной территории, это абсолютно в его духе — смыться вот так, по-английски. И разве с вами он поступал как-то иначе?

Джон понимал, что, возможно, давит сейчас на её больную мозоль, и все-таки удержаться от мелочной подковырки не смог.

Но миссис Хадсон как будто не слышала — она довольно долго молчала, вперив в пространство задумчивый взгляд. А потом многозначительно произнесла:

— Так я и знала — влюбился. Влюбился и очень страдает. Бедный мальчик.

— Само собою, влюбился. Только почему же он бедный? И с чего бы ему страдать? Кажется, он нашел то, что так упорно искал. Вы же видели Фердинанда — не каждому так повезет. Кроме того, мы с вами это уже обсудили, вполне вероятно, что именно с ним Шерлок обретет настоящее счастье. (И наконец-то перестанет бросаться с члена на член).

— Вы болван, — отчеканила женщина. — Олух. Слепец. В вас он влюбился. В вас. Потому и сбежал. От вашей холодности и равнодушия. И от вашей иной плоскости — тоже.

На этот раз ничего скорбного в звуке запираемой двери не наблюдалась — она захлопнулась резко и гневно. Сердце откликнулось на это негодование жарким, испуганным стуком, и, чертыхнувшись сквозь зубы (неугомонная!), Джон поспешил наверх — отдышаться. А заодно и проверить, нет ли в самом деле записки.

Записки, естественно, никто не оставил.

В квартире было чисто и пусто. В окна втекал серый утренний сумрак — снова тянуло дождем.

Вот и отлично. Спать буду как убитый.

Он поднялся к себе, неспешно разделся, аккуратно развесил вещи в шкафу (вечером разберусь, что нуждается в стирке), и, захватив пижаму, как был, в трусах (некого теперь пугать своими увесистыми гениталиями), отправился в душ. Там он долго и тщательно мылся, фыркая и отплевываясь, чистил зубы и брился — наводил суровую, мужественную красоту. Оделся и прямиком двинулся в кухню.

На том месте, где когда-то под предводительством микроскопа празднично сияли разномастные химические приборы, покоящиеся сейчас в тепле и пыльном уюте чуланчика, одиноко притулилась жестянка с остатками нежнейшей шотландской сдобы — как видно, свой утренний кофе новоявленные любовники решили подсластить не только страстными поцелуями.

Джон ухмыльнулся: что ж, можно считать эту ополовиненную коробку тем самым прощальным посланием от дорогого соседа. Вот спасибо — о завтраке заботиться не придется. Бодро закинув в рот печенюшку, он занялся кофеваркой. Голода Джон не чувствовал, и решил обойтись только кофе и этим даровым лакомством, которым друзья так щедро с ним поделились.

По оконному стеклу несмело забарабанил дождь.

«Уехал? Чудесно, — рассуждал Джон, разглядывая прозрачные водяные нити и потягивая кофеёк. — Теперь можно смело подумать о будущем и заняться, наконец, личной жизнью. Надоело играть в неприступность — это же смеху подобно. Онанировать во сне здоровому тридцативосьмилетнему мужику, чьим эрегированным органом можно орехи колоть, даже уже не позор. Это попахивает чем-то омерзительно сальным. Пристраститься к столь необременительному роману с самим собой — плевое дело, а что потом? К психологам бегать и от дрочки себя отучать? Этого только не доставало. И вообще, довольно идиотского самоуничижения — кларнетист я не из последних. Из-за одной подлой жабы ставить крест на своей мужской состоятельности — дураком быть. А Сара очень мила. И сразу видно — по хорошей встряске изголодалась. Вот я её и встряхну. Завтра же. Или послезавтра. Посмотрим…»

За подобными приятными думами он съел всё печенье, допил кофе и, сладко зевнув, поднялся из-за стола.

Вспомнились обличительные слова миссис Хадсон, но Джон тряхнул головой, решительно их отгоняя — меньше всего ему хотелось сейчас рассуждений на тему мифической влюбленности Шерлока Холмса. Влюбленные не уезжают с первыми встречными, не бросают тех, кого они… Тьфу, бред какой-то. Одурманенная однополым счастьем неизвестных Эндрю и Стивена, миссис Хадсон ошиблась в сделанных выводах и Джону голову заморочила. Шерлок же ясно сказал, что все его первоначальные поползновения были всего лишь нелепой ошибкой, и что в своей постели милого доктора он не может даже представить. Да и кому нужны в постели жалкие лесные клопы? Смешно… Он снова тряхнул головой: поддался-таки на провокацию подсознания, ударился в ненужное самокопание. Да и мысли пошли куда-то совсем не туда: слишком уж быстро свернули они с праведной гетеросексуальной дороги. Вот ведь зараза Шерлок. Слава богу, что снова сбежал. А то ведь, не ровен час, и до падения недалеко — взять хотя бы немалое сексуальное возбуждение, что неожиданно прокатилось по обнаженному телу вчерашним похмельным утром, в ванной… Тьфу.

Джон не знал, чего в нем сейчас больше — злости или облегчения. Во всяком случае, всё в нем непривычно кипело, и чтобы кипение не вылилось во что-нибудь неожиданное, он решил придать своему уставшему (уставшему от всего, черт побери!) телу горизонтальное положение и наконец отоспаться.

Но думы не давали уснуть.

«Да что такое в самом-то деле?! — возмущался он, лежа в постели. — Чего от меня хотят? Чего ждут? Что за миссию на меня возложили? Уверен — не сегодня завтра примется названивать Майк, жалуясь, что в Лондоне снова нечем дышать. Посоветую ему хороший ингалятор. Или пошлю…»

Джон прислушался к шуму дождя — ну чем не природная колыбельная? Так какого праха он ворочается в постели, как грешник на раскаленных углях, добивая свой и без того израненный мозг?

«Хватит. Не собираюсь об этом думать. Жизнь не остановилась. А, может быть, наоборот — началась. Завтра же приглашу Сару на ужин. И трахну, черт бы меня побрал».

От принятого решения несвойственная ему ажитация понемногу сошла на нет, а следом и сон навалился тяжелым, бесцветным пологом.

*

Дневной отдых после дежурства Джон старался по-возможности контролировать: ни к чему сбиваться с привычного ритма — ночь впереди, отоспится. Конечно, бывали дни, когда четко установленные принципы отступали перед элементарной усталостью, и отдых затягивался далеко за полдень. Джон просыпался разбитым и раздраженным, и остаток потерянного дня проводил в бессмысленном времяпрепровождении перед телевизором.

Сегодня он своих правил не нарушил даже на полминуты — проснулся в половине второго, бодрый и освеженный. Снова принял водные процедуры, напился чаю, потеплее оделся, взял зонт и спустился в прихожую.

— Миссис Хадсон, — крикнул он, зашнуровывая ботинки, — я в магазин. Холодильник пустой. Что-нибудь на вашу долю купить? Хлеба или молока?