Вас ожидают, мистер Шерлок (СИ) - Страница 26

— Кроме того, — добавил Шерлок будничным тоном (вот уж кого ничто на свете не заставит смутиться и даже слегка покраснеть), — гораздо важнее для меня был процесс перемещения ваших неподъемных тел. Тебя тащить было тяжеловато, да, но ростом ты невелик, и это ощутимо облегчало задачу. Другое дело — Ферди. Он такой огромный, такой монументальный…

— Мне плевать, — довольно грубо перебил его Джон, — кого и как ты тащил. Меня интересует только одно… Вернее, меня это совершенно не интересует, и мне совершенно на это плевать, но всё же — почему он в твоей спальне?

— А где ему быть? Ты всерьез полагаешь, что по законам гостеприимства я должен был кинуть бесчувственного Ферди на нашем старом диване?

— Эм…

— На диване спал я.

— Мне плевать.

— Не стоит повторять это снова и снова. Я прекрасно услышал это вчера.

— Просто… Он собирался ехать в отель.

— Собирался, да. Но не уехал. Его не отпустил я.

— Не отпустил Ферди? Не отпустил?

Не отпустить куда-либо пьяного Фердинанда было весьма опасно для жизни: будучи во хмелю, он свирепел при самом незначительном посягательстве на свою свободу, и уж если принял решение, даже самое нелепое и дурное, продолжал стоять на своем — насмерть. Что же могло так кардинально переменить его убеждения? Волшебные шарики действие возымели? Ну-ну.

Но даже в больную голову иной раз приходят здравые мысли.

— А-а… Понятно. К тому моменту он вряд ли мог тебе возражать.

— Почему? Ферди был вполне адекватен и до изумления бодр. Феноменальная сопротивляемость алкоголю! Я сказал ему: ты останешься здесь, и это не обсуждается. И он ответил: останусь. И остался. Что тебя удивляет, не понимаю?

— Ничего меня не удивляет, — ответил Джон. — Я в душ.

И поплелся в душ.

— Постарайся не очень шуметь, — раздалось ему вслед. — Думаю, не стоит его будить. Мы беседовали едва ли не до рассвета. Три бутылки Шабли располагают к душевному разговору.

— Три?

— Угу. Мы чудесно общались, а потом он, увы, сломался.

— А тебя, конечно же, сломать невозможно, — съязвил Джон, остановившись в дверях.

Шерлок пожал плечами.

— Ну почему же? Если ты примешься спаивать меня начиная с полудня, к ночи можешь делать со мной всё, что угодно.

— Очень нужно, — буркнул Джон, поворачиваясь, чтобы дойти наконец до ванной.

— И это я тоже хорошо уяснил, — бесцветно ответил Шерлок, и вдруг оживился: — А твой Фердинанд очень интересный мужчина.

— Он не мой, он твой, — едва слышно пробубнил Джон. — Кажется…

— Что? Прости, я не совсем хорошо тебя понял. Что ты сказал?

— Ничего.

Плевать.

— Знаешь, Джон, в принципе, я бы не возражал.

Чертово ты трепло!

Хлопнуть бы со всей силы дверью — так, чтобы зазвенели на кухне тарелки и чашки. Но Ферди спал очень близко, и было бы невежливо прерывать его отдых таким истеричным способом.

Душа болела, изнывая от стыда и (Джон хорошо это осознавал) нелепой обиды на Фердинанда. Бедный Ферди, дорогой друг, он спит, нахлебавшись кислятины (отныне и навсегда вкус сухого Шабли станет для Джона символом собственного поражения и мелочной зависти к чужому умению жить так, как велит свободное от условностей сердце), и не знает, какие гаденькие мыслишки копошатся в одуревшей голове его верного Джона.

Не думать, не думать, не думать. Облиться прохладной водичкой и постараться наконец-то прийти в себя. Хотя бы отчасти.

И без того есть о чем поразмыслить. О своем постыдном пробуждении, например…

Скинув халат, Джон с ненавистью посмотрел на живот — не осталось ли тех самых потеков. Нет, чисто. Потом его укоризненный взгляд опустился ниже — сколько тебе лет, шалунишка, чтобы устраивать подобные оргии? Проснуться в четырнадцать лет с кулаком в трусах — куда ни шло. Для пубертатного периода вполне допустимая норма. Но в тридцать восемь онанировать стихийно и безотчетно — это уже не шутки. Отвратительно. Грязно. Скорее под душ, чтобы грехом даже не пахло.

И вдруг его озарило: позвольте, а как, собственно, он оказался в этих самых трусах? И ни в чем больше? Где джинсы, рубашка? Где всё? Кто его… раздевал? О, боже… О, боже! Шерлок.

Джон стоял посреди ванной комнаты, беспомощно озираясь — словно призывая в свидетели окружающие его предметы. Видит бог, меньше всего он мечтал быть раздетым Шерлоком Холмсом. Да, если разобраться, ничего предосудительного в этом не было. Сосед помог не совсем трезвому соседу избавиться от одежды и отойти ко сну, так сказать, дружески позаботился о ночном комфорте — какая в этом беда? Но не так-то всё просто. Не в случае с Шерлоком.

«Он пялился на мой член. Будь я проклят. Не сомневаюсь. Воспользовался моментом. А вдруг… даже потрогал? Он никогда не скрывал интереса к моему стояку. В любом случае его руки там побывали — расстегивал же он мне как-то ширинку. И что? Даже не полюбопытствовал? Ни за что не поверю. На него это не похоже. А вдруг он… вдруг он и трусы снимал? Ах… А вдруг… Вдруг он… Блядь, я совсем уже спятил?! Какое, к чертовой матери, вдруг?! Это же надо — до такого додуматься. Я спятил к хренам собачьим! Совсем! К хренам! — Джон дрожал с головы до ног. Его кидало в жар и мутило. — О, боже, что это? Что со мной происходит?!»

Стянутое рывком белье обнажило ужасную правду: между ног медленно наливалось и зрело желание. Эрекция была слабой и робкой, но это была она.

О, боже…

Нельзя не признать очевидного: Джону снова хотелось кончить. Хотелось секса — горячего и живого. Влажных, засасывающих поцелуев на члене. Биения сердца рядом — грудь в грудь. Дыхания. Прижатых к спине ладоней — неотвратимых и властных. Хотелось…

Дверная ручка пришла в движение, и Джон едва не заорал диким голосом.

— Джон, ты чего там притих? Половина восьмого. Ферди проснулся.

Усталость тяжело опустилась на плечи. Опустошение и разочарование завладели каждым закоулком души. Противоречия рвали на части. Мысли ворочались в голове корявыми глыбами. И мир складывался карточным домиком.

========== Часть 14 ==========

С грехом пополам успокоив себя тем, что от похмельного организма можно ожидать самых невероятных сюрпризов (к примеру, совершаемая во сне подростковая мастурбация чем не сюрприз?), что вполне однозначная взволнованность его organa genitalia masculina* и весьма недвусмысленная реакция на глупейшие фантазии о соседе (Джон решил быть честным до конца, мужественно признав очевидный факт своего сексуального возбуждения при мысли о Шерлоке) — всего лишь взрыв захмелевших гормонов на фоне явно выраженной abstinentia** (сухая как крекер латынь помогала не удариться в панику, с научной точки зрения объясняя случившийся с ним конфуз) и идиотского отказа от женской ласки и нежности, Джон встряхнулся и решительно шагнул в душевую кабину.

Душ он принимал с космической скоростью. С такой же скоростью брился, чистил зубы (здесь скорость слегка поутихла, уступив место скрупулезности) и причесывался. Освежившись туалетной водой, он придирчиво осмотрел себя в зеркале: ну что ж, жить можно. И только потом вспомнил, что кроме помеченных спермой трусов и халата, другой одежды захватить не удосужился. Прах бы побрал это гребаное похмелье — черте что в голову лезет, доводя едва ли не до нервного срыва, а самое необходимое вылетает со свистом. Как теперь быть? Ну ладно, не велика беда. Придется обойтись тем, что есть. Кроме несвежих трусов, естественно, которые чистоплотный до маниакальности Джон не надел бы на чистое тело даже под страхом быть оскопленным, и которые сразу же яростно затолкал в бельевую корзину, будто именно они и являлись виновником его… нестабильного состояния.

«Ничего, до спальни как-нибудь доберусь, — думал он, натягивая на влажную кожу халат и радуясь, что так удачно всё сложилось с эрекцией: встал под холодный душ, пошипел сквозь зубы, и она послушно исчезла. — Сейчас быстренько прошмыгну мимо кухни, оденусь и…»

Но даже очень скромным мечтам сбыться не всегда суждено.

— Эй, Джон, — раздался раскатистый глас Фердинанда. — Куда это ты крадешься? Не хочешь со мной поздороваться для начала?