Варшава - Страница 10
– Да, пожалуйста. Мне тут с российскими приходили – на белорусские поменять, в продовольственных сейчас все только на наши. Я им тоже поменяла. Мне что, жалко?
Набираю номер Наташи. В соседнем таксофоне мужик говорит в трубку:
– Наверно, эту квартиру будем снимать… Ну, которая на Восточной… – Он затягивается сигаретой, плюет под ноги. – …И та тоже за тридцать, я тебе говорю. Но там и мебель хуевее, и хозяева хуевее – будут приходить, смотреть, чтобы склад не сделали – оружия там или наркотиков.
Гудок, еще один. Наташа берет трубку.
– Алло.
– Алло, привет. Это – Вова с английского. Помнишь?
– Помню. Ты откуда звонишь? Из института?
– Почти что.
– Уже отучился?
– Давно.
– Значит приезжай.
– К тебе?
– А к кому еще?
– Хорошо… Скажи адрес.
– Волгоградская, тридцать два, квартира три. Садишься на «шестерку», едешь до Волгоградской, потом через дорогу, налево, девятиэтажный дом. Первый подъезд, первый этаж.
Звоню в дверь. Открывает Наташа – в черных колготках, мини-юбке и белой блузке. На ногах – черные туфли на каблуке.
– Привет.
– Привет, проходи.
Я стаскиваю кроссовки. Носок на правой ноге – дырявый. Снимаю куртку. Наташа прислонилась к стене, рассматривает меня.
– Все, разделся? Пошли в мою комнату.
Над диваном – картина в позолоченной раме: кусок берега и море. Снизу холст разорван. Я спрашиваю.
– Это что – Айвазовский?
– Ага. Подлинник. – Наташа хохочет.
На полу – ковровая дорожка с розочками. Балкон зарешечен. На веревке – красное полотенце.
– Смотри, что я у родаков затырила. – Наташа открывает шкаф, сует руку внутрь, достает бутылку. – Это папаше дали взятку…
– А где он работает?
– Не скажу.
На белой этикетке бутылки – красные буквы «Merlot», внизу в уголке – «made in France».
– Сейчас принесу бокалы.
Наташа разливает остаток вина, облизывает горлышко. Я беру сигарету из ее пачки «Camel», спрашиваю:
– Ты курить будешь?
– Да, если ты мне прикуришь.
Смотрю в окно. По двору идет дед с авоськой, полной бутылок. Я прикуриваю зажигалкой себе и Наташе, затягиваюсь.
– Вова, а у тебя никогда не было интереса к мужчинам?
– Не-а.
– И никаких связей?
– Нет, а что?
– Так просто… У меня, например, нет отвращения к «голубым». Наоборот, прикольно. Пассивные, активные… – Она улыбается, кладет сигарету на край пепельницы, сморит на меня.
– Ну, мне это как-то…
– Что «как-то»?
– Не знаю… А у тебя были… ну, связи?
Наташа делает глоток из бокала, наклоняет голову.
– С женщинами или с мужчинами?
– Скажем, с мужчинами…
Она берет сигарету, затягивается.
Я спрашиваю:
– А что, «голубые» могут и с женщинами?
– Те, которые бисексуалы, – могут… – Она давит сигарету в пепельнице. – У меня есть знакомый – на пятом курсе немецкого факультета. Паша Федоров. Ты, может, видел его в институте – такой маленький, светленький, с сережкой в ухе.
– Не помню.
– У нас с ним был роман. Я тогда в девятом классе училась. Но роман такой платонический, естественно. Они ездили на практику в Германию, и там был скандал – он соблазнил какого-то старого немца, или немец его… Никто не знает, что там на самом деле было. Короче, дело замяли. Ну а мы с ним скоро расстались. Он сейчас стал крутым бизнесменом – сам из Литвы, а литовцы в Минске скупают металлы и перепродают на Запад. И он этим занимается. Давай, накрашу тебе губы?
– Зачем?
– Просто так.
– Нет, на фига?
– Ну а что тут такого? Боишься?
– Ничего я не боюсь, крась.
Она берет со стола помаду, подсаживается поближе. Снимает колпачок, выдвигает, подносит мне к губам. Помада – ярко-красного цвета, с приторным запахом.
Я рассматриваю Наташино лицо. У нее прыщики на лбу и волоски над верхней губой.
– Смотри. – Она подносит мне зеркало. – Ну, целоваться мы, наверно, не будем?
Я кладу зеркало на стол, придвигаюсь к ней. Мы целуемся.
Магнитофон щелкает – кончилась кассета. За окном дребезжит трамвай. Я трогаю рукой ее грудь.
– Ты мне нравишься, я уже говорила, – шепчет Наташа. – Но я сегодня не могу.
Что-то шумит в прихожей. Наташа резко отстраняется.
– Что, кто-то должен придти?
– Вообще, еще рано.
– Боишься, что меня увидят?
– Не боюсь. Но нежелательно…
– И что будем делать, если кто-нибудь придет?
– Я тебя спрячу.
Наташа улыбается. Я сую руку под юбку, провожу ладонью по бедрам. Юбка задирается, сбоку на колготках – дырка.
Сидим у окна, курим. На улице темнеет. Наташа говорит:
– Все, пять минут – и ты уходишь. Хорошо?
– Хорошо.
Я обнимаю ее, она увертывается. Я спрашиваю.
– А тебе когда-нибудь звонят всякие придурки? Ну, типа знакомиться?
– Бывает. Раз позвонил какой-то кретин, нарвался на маму. Я его вообще не знаю. Наверно, просто наугад набрал номер. Короче, говорит – а можно вашу дочь к телефону? Она спрашивает – а кто это? И этот придурок знаешь, что говорит? «Я – ее интимный друг». Ладно, ты мне зубы не заговаривай, тебе пора уходить.
– Да, я знаю.
– Что ты знаешь? Через пять минут придет мама.
– Ну и что?
– Ничего. Ты меня уже затрахал.
– Я тебя не трахал.
Она выкидывает бычок в форточку, поднимается, хватает меня за руку.
– Кому сказала? Поднимайся! Я не хочу, чтобы из-за тебя у меня были проблемы.
– Ладно, не бойся. Сейчас уйду.
Я делаю затяжку, выкидываю бычок в форточку.
Пишу доклад в читальном зале национальной библиотеки, бывшей «ленинки». На столе – стопка журналов «Вопросы психологии». За соседним столом всклокоченный дед выписывает что-что в тетрадь из журналов «Новый мир». Верхняя пуговица облезло-голубой рубашки расстегнута. Изнутри на воротнике – темная полоска грязи.
В туалете, у умывальников курят два чувака и дядька в пиджаке.
Прохожу к писсуарам. От испарений мочи щиплет глаза. Я расстегиваю молнию.
Один чувак говорит:
– Сегодня беру в ларьке бутылку «шампуня», шоколадку – и в гости.
– Думаешь, она тебе даст?
– Конечно, даст, никуда не денется.
– Ни фига, это ты понтуешься.
– Не надо ля-ля…
– А кто здесь ля-ля? По-моему – ты.
– Ладно, посмотрим.
– Окей, посмотрим.
Хлопает дверь.
Поворачиваю кран. Вода – только холодная. Дядька в пиджаке что-то пишет в блокноте. Я стряхиваю с рук воду, вытираю их о джинсы.
Захлопываю тетрадь, складываю журналы, несу сдавать.
В очереди передо мной – девушка в черном свитере. Она сдает тоненькую брошюрку, название набрано мелким шрифтом – я не могу прочитать. У нее – тонкие пальцы и коротко постриженные ногти без лака.
Накрашенная библиотекарша с большими сережками отдает ей читательский билет. Я пододвигаю журналы. Девушка отходит.
В дверях она сталкивается со стриженным толстяком, он не уступает дорогу, проходит первым.
Пью кофе в кафетерии универсама. За окном – грязная улица, голые деревья и машины. Идет дождь. Унылые мужики несут красно-белые флаги. Неделю назад по городу расклеили афиши – митинг Народного фронта. У соседней стойки целуются парень и девушка.
Продавщица выставляет десять бутылок пива на прилавок. Я говорю:
– А эту не могли бы заменить? Здесь этикетка порвана…
– Что, боишься – не продашь?
Она забирает бутылку, ставит вместо нее другую.
Камера хранения. Даю кассирше двадцать рублей, она пододвигает две стертых пятнашки, отрывает квитанцию.