Вариант Юг (СИ) - Страница 20
- Хорошо бы.
Высушенный паркет в печке разгорелся, от ее железных боков пошло тепло, и Наталья поставила на ровную поверхность две металлические кружки с водой, поверх которых положила подмороженный застывший хлеб. Котов поднес к буржуйке ладони и, глядя на весело полыхающее пламя, вспомнил все, что с ним и его подругой случилось за минувший месяц...
После боев под Белгородом Котов и Наталья вступили в партию большевиков. А через день после этого лихого моряка и его подругу вызвал Алексей Мокроусов, который предложил им поехать в Петроград. Мол, пришла разнарядка из столицы на двух молодых, надежных и абсолютно преданных делу революции людей, знакомых с настроениями матросов из Севастополя. И командир 1-го Черноморского революционного отряда решил, что Котов и Каманина подходят под эти требования по всем параметрам. Парень и девушка не знали, зачем понадобились в столице люди из матросского отряда, но от поездки не отказались. Ведь это так интересно, пока молодой, проехаться по стране и побывать в эпицентре всех событий, столичном городе, откуда перемены распространяются на всю Россию.
На Котова и Каманину были выправлены путевые документы и продовольственные аттестаты, а затем они направились в Петроград. По прибытии парень и девушка должны были незамедлительно явиться в Смольный, в комнату номер 39 и поступить в распоряжение товарища Ксенофонтова. А кто такой этот самый Ксенофонтов им никто не говорил. И вот девятого декабря Котов и Каманина покинули отряд, который грузился в эшелоны для отправки обратно в Крым, и через Курск, Орел, Москву и Тверь спустя неделю прибыли в Питер.
Как всегда веселые и пересмеивающиеся, они сошли на перрон вокзала, и на краткий миг застыли на месте. Не от восхищения городом и его красотами. Какие уж тут достопримечательности? Матрос и девушка закоченели от сильнейшего холода. На Котове бушлат, суконная форма и бескозырка. А на Наталье меховая кожаная тужурка, пуховый платок, толстые гамаши и тонкие кожаные сапожки.
«Определенно, это не юг, - подумал в тот момент Василий, глядя, как неистовая снежная метель заметает все вокруг, и плотнее запахивая бушлат. - И зачем мы сюда приперлись? Непонятно».
Наталья мнение своего мужчины разделяла. Поэтому она, как натура более деятельная и активная, крепко выругалась, и быстро потянула матроса на вокзал. Внутри они отогрелись, попили кипятку и узнали, что трамваи в городе не ходят и со связью беда, постоянно рвутся провода и горожане голодают, дров и угля нет, и в целом все не очень хорошо и радужно, как это кажется издалека. Здесь же им рассказали, где находится Смольный, который от вокзала не далеко, всего в двадцати минутах пешим ходом.
Делать нечего, молодые революционеры с юга покинули переполненный самыми разными людьми душный вокзал и побрели в указанном направлении. Полчаса они пробирались по заснеженным улочкам, выбирая более или менее протоптанные тропинки. Раза три их останавливали патрули и, наконец, продрогшие, но как обычно бодрые, севастопольцы достигли Смольного.
В большом белом здании, где билось сердце революции, и царила постоянная суета, они еще раз предъявили свои документы и были препровождены на второй этаж, в кабинет номер 39. Здесь их встретил сидящий за рабочим лакированным столом крепкий широкоплечий брюнет в сером френче. Котов и Каманина представились, мужчина в френче тоже. Так они познакомились с членом Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией Иваном Ксенофонтовичем Ксенофонтовым.
- Зачем вас вызвали, догадываетесь? - после знакомства, прочтения сопроводительных бумаг и короткого рассказа молодых людей о себе, усадив матроса и девушку напротив, спросил Котова и Каманину чекист.
- С контрой бороться. Видимо, под вашим руководством, - флегматично пожал плечами Василий.
- Верно, - согласился член ВЧК, посмотрел на Наталью и вопросительно кивнул: - Что-то добавишь?
Каманина помедлила, и сказала:
- Думаю, что раз нас взяли из матросского отряда, работать придется в этой среде.
- Молодец. - Ксенофонтов улыбнулся и продолжил: - Время сейчас трудное, сами все понимаете. Кругом враги: помещики и капиталисты, фабриканты и банкиры, немцы и самостийники, бандиты и мародеры, золотопогонники и казаки. Республика со всех сторон находится под ударом и нам необходимо действовать жестко, не церемониться с нашими противниками. Иначе никак, пропадем. И для борьбы со всеми этими негативными для власти Советов явлениями создана ВЧК. Вы готовы к тому, чтобы стать чекистами?
- Да, - Котов, которому по большому счету было все равно, не колебался.
- Да, - эхом отозвалась Наталья.
- А вас не смущает, что придется применять методы террора не против какого-то конкретного лица, а уничтожать целые социальные слои общества?
Василий цыкнул зубом, мол, не проблема, а Каманина выпалила:
- Мы готовы. Товарищ Ленин в своих статьях писал: «Отвергая индивидуальный террор, большевики считают оправданным и, даже необходимым, в период острого классового противоборства, террор массовый». Кто поддерживает большевиков всей душой, тот знает об этом и готов на любые жертвы ради победы Великой Идеи и создания общества построенного на принципах всеобщего равенства и свободы.
- Я удивлен, - чекист приподнял бровь и дополнил слова Натальи: - А еще товарищ Ленин говорил, что мы никогда не отказывались и не можем отказаться от террора, ибо это одно из военных действий. А борьба против буржуазии и капитализма будет вестись до окончательной победы коммунизма. Так как власть трудящихся не может существовать, пока будут существовать на свете эксплуататоры. И мы, Чрезвычайная Комиссия, разящее орудие партии большевиков против бесчисленных заговоров и покушений на Советскую власть со стороны людей, которые пока бесконечно сильнее нас.
Что-то обдумывая, Ксенофонтов замолчал, а Василий спросил:
- Что мы будем делать в Петрограде?
- Учиться. Прежде чем приступить к работе, вы обязаны многое узнать и на некоторые вещи посмотреть вблизи. Однако, ВЧК организация очень молодая, нам еще и двух недель нет, и у нас не хватает людей. Пока мы только вырабатываем меры по борьбе с контрреволюционерами и саботажниками, набираем преданных делу революции пламенных борцов и расширяемся. Поэтому на подготовку вам выделяется только один месяц. После этого в бой. Все ясно?
- Да, - одновременно ответили Котов и Каманина.
На этом разговор закончился. Матроса и девушку поселили в доходный дом на Гороховой улице, выдали им скудный продпаек, представили председателю Чрезвычайной Комиссии легендарному большевику Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому, худощавому человеку с горячечным блеском в глазах, и началось их обучение. Каждый день они приходили к Ксенофонтову, сначала в Смольный, а затем в дом бывшего градоначальника на все той же Гороховой улице. У него знакомились с новыми людьми, пламенными революционерами с огромным опытом за плечами, о многом с ними беседовали и сопровождали товарищей во всех поездках по Петрограду. Кроме того, они участвовали в допросах контрреволюционеров, посещали митинги, на которых выступал Ленин и другие большевики, и так учились.
Дни летели за днями, и месяц прошел совершенно незаметно. Он был насыщен событиями, и молодые люди многое усвоили, поверхностно, конечно, но это лучше чем ничего. И когда Котов смог выделить небольшой кусочек свободного времени на то, чтобы разобраться во всем происходящем, то четко понял, что, по сути, они с Натальей расходный материал, которого много и не очень жалко. Точнее сказать, совсем не жалко. Их кинут на передний край борьбы против контры, а там уж как получится. Если они выживут, с ними будет вестись более серьезная работа, и матрос со своей девушкой станут причастны к серьезным делам. А если погибнут, значит, такова судьба, и на их места встанут другие люди. Пока к ним просто присматривались, словно к какому-то товару, направляли, проверяли и давали небольшой запас самых необходимых для борьбы с контрой знаний. Котова это коробило, но он знал, что назад дороги нет. Они с Каманиной уже измазались в крови врагов и увязли в борьбе, словно птица в сети птицелова, и если матрос, иногда, стал задумываться о том, что происходит, для его подруги все было естественным и закономерным. Для нее революция была даже важнее чем любовь Василия, и эта еще один момент, который вызывал напряжение и терзания в душе матроса...