Вариации на тему "Песни Песней" (эссе о любви) - Страница 2

«ПОРЧА» ПРИХОДИТ НЕОЖИДАННО. «Порча» приходит всегда, чтобы разрушить действие чуда. Она невидимо проскальзывает в жизнь, как змей в листве рая.

Одна какая-нибудь неосмотрительность Другого, одно какое-нибудь упущение, один неловкий поступок, одно неискреннее движение, один недостаточный ответ на мою жажду. И внезапно у меня открываются глаза на обратное откровение: Другой внезапно оказывается на расстоянии, подчиненный пространству и времени. Он далеко и не является тем, чем был. В отношении моего желания жизни он кажется незначительным, робким, скупым. И вместе с ним все внезапно уменьшается, опять становится объектом, подлежащим измерению и счету.

Если мы действительно полюбили — если нам действительно было даровано какое-то наименьшее самоотречение — то, возможно, в этом первом разрыве мы различим кое-что и из своих собственных недостатков. В новом удивлении, вызванном отдалением, мы с испугом обнаруживаем множество и наших собственных недочетов, ошибочных выражений желания, неискренности, недостаточных ответов на жажду Другого. И это кажется невероятным. И такой была моя любовь? Столько одиночества я оставил в душе Другого, которого безмерно люблю и желаю? Неужели непреодолимой стала стена, которую воздвигает между влюбленными путь естества, бронирование своего «Я»?

Однако обычно мы не видим в себе никаких недостатков. Любовь предает только Другой. В отношении того, что принес, он взял больше. Начинаю измерять, считать. И помыслы всегда меня оправдывают. Следовательно, я чувствую себя в праве противодействовать, жаловаться на судьбу, становиться наступающим, изменять свою преданную нежность на требование.

И если Другой начнет противодействовать своими вымериваниями и подсчетами, тогда разрыв станет неуправляемым и свирепым. При этом борьба происходит не за житейские выгоды, но за жизнь — все или ничего. Даже если Другой со скорбью молча отойдет в сторону, оставит беззащитными свои раны, я не смогу увидеть, не смогу почувствовать его душевной боли, продолжая видеть только свою. Он не имеет права быть обиженным — это право принадлежит только мне.

В самом начале разрыв любви ощущается с потерявшей веру агрессивностью. Начинается копание в прошлом, бередятся раны, в память беспощадно всаживается нож. Другой есть моя неудача жить, подтверждение моего одиночества, мой ад. Возможно, сражается и он сам, бьется, живет своим леденящим одиночеством. Одна малейшая нежность с моей стороны, одна ласка или нежное слово могло бы воскресить его. Однако в его лице я вижу только свою собственную пустоту, и единственно, что говорит мое сердце, — это жалоба: а кто меня любит, кто сможет измерить мою собственную нужду и скорбь?

Нет более мучительной скорби и горечи, чем у людей, которые верили, что были взаимно и всецело влюбленными. Их противоборство всегда проходит вне логики, однако в необузданном вымеривании оружием всегда является логика. Каждый держится своей квадратной логики, непоколебимой и недвижимой в своей уверенности.

К таким терзаниям закономерно приводится всякая любовь. Это не есть простое разочарование — логический конец очарованности, которая произвела в нас ложное чувство полноты связи. Это есть бессознательная горечь недостижимости жизни, потеря веры в осуществимость взаимного и целостного самоприношения, которое составляет жизнь. Мы любим подобно черепахам, неосознанно забронированные в прочный панцирь смертности, то есть своего «Я». Каждый сам по себе переживает чудо любви — Другой является лишь предлогом. До тех пор, пока наши несовпадающие желания не разобьются о несокрушимый панцирь.

МЫ ЗНАЕМ, ЧЕГО ХОТИМ от любви, но, похоже, что не знаем, что можем. Хотим: всегда неослабного очарования Другим, чтобы неизменные подарки от него всегда вызывали в нас желание любить. Хотим: чтобы он неограниченно любил нас, без ослабления, чтобы любил нас такими, какими мы есть. Чтобы любил также наши ошибки, наши неловкости и недостатки. Чтобы любил, а не просто терпел, даже броню нашего «Я».

Наша прямая логика, ее односторонность подрывает саму себя. Любовь Другого — это единственный способ, чтобы разрушилась броня моего «Я». Стены самозащиты падают сами, когда Другой принимает меня без противопоставления своей собственной брони. Когда я не натыкаюсь ни на его права, ни на его логику, ни на его ум, ни на его добродетели, ни на его нужды.

Требование любви несовместимо с вымериванием, с частичностью и отрывочностью. Оно направлено к жизни, то есть к полноте связи. Чтобы другой давал нам прежде, чем мы попросим — чтобы ни разу не поставил нас на место просящего, чтобы никогда не посрамил нас в нашей нужде или жажде жизни. Чтобы ему всегда быть безудержным, чтобы всегда делать первый шаг, чтобы никогда не быть уставшим, печальным, безразличным. Мы хотим всего этого, но этого хочет для себя каждый из нас. И требует этого во имя любви, пытается посадить другого на скамью подсудимых, атаковать его, обратить в бегство. Говоришь, что любишь меня? Где же тогда твоя любовь?

Наша человеческая природа играет с путем жизни в корыстолюбие. Поэтому обманчивостью любви мы и изучаем путь жизни. Не существует любви, которая не прошла бы фазу жертвенного самоотречения и всецелого самоприношения. Фазы жизни, когда применяется оружие естества, чтобы овладеть Другим, присвоить, заполучить его себе. С помощью этого оружия естество окапывает свои права, создает плацдарм для нападения, когда другой начнет открываться в своей собственной автономии, в требованиях своего собственного естества.

Любовь бывает или взаимно жертвенной, или раздором и разрывом — компромисса между ними быть не может. Терпение друг друга по привычке не служит сохранению любви, не служит этому также мазохизм терпеливого выжидания. Компромисс есть отсутствие надежды — и не больше. Разрыв же, наоборот, питает надежду на следующее чудо, которое продолжится. Следующий Другой примет меня без обладания, полюбит меня без меры. Поэтому мне нужен разрыв, насильственный и неотступный. Чтобы мне восстановиться целостным в девственности выжидания. И когда появится следующий Другой, вновь начнется игра, которая приведет нас в ту же ловушку нашей неумолимой природы.