Ван Ван из Чайны 2 - Страница 1

Сетка старенькой железной кровати уютно скрипела, лицо утопало в набитой перьями подушке. Нос щекотал запах картошки с мясом, с кухни доносились тихие звуки – мама гремит чугунками, завтрак готовит, скоро придет меня будить и отправлять в школу. Пошевелив ногами, я услышал протестующий «мяв» – наш кот Васька снова решил свить гнездо у меня в ногах.

– Ванюша, вставай!

А вот и мама. Открыв глаза, я увидел висящие в углу иконы, ковер на стене, старенький черно-белый телевизор и ощутил странную тоску.

– Ванюшка! – повторила призыв мама.

– Встаю! – ответил я и рывком сел в кровати.

Окружение словно по нажатию кнопки изменилось, я потряс головой, похлопал глазами. Солнечные лучи подсвечивали задернутую портьеру, в полумраке комнаты, у противоположной стены, на кровати, лежала бабушка Кинглинг. Я – в общежитии Цинхуа. Я – китаец.

– Я – Ван, – прошептал я, трясущимися руками обняв колени. – Я – Ван, я – Ван, я – Ван…

Через пару минут морок Ивановых воспоминаний исчез. Может я так привязался к бабушке Кинглинг потому, что она очень похожа на старенькую маму Ивана? Не такую, как во сне, а ту, которую он помнил последние годы. К черту рефлексию – она мне никак не поможет, только заставит пожирать самого себя изнутри, пытаясь разграничить в голове мое, мое «старое» и Иваново. Не хочу – мне нравится, как все складывается, и нравится быть вот таким. А если нравится и приносит пользу – к чему лишние заморочки?

– Будильник? – услышала мое копошение бабушка Кинглинг.

– Через десять минут, – ответил я.

– Поспи, я пока завтрак разогрею, – с зевком села она в кровати.

– Не, я выспался, – отмахнулся я и пошел открывать портьеры.

Вид – закачаешься: львиная доля кампуса и парка как на ладони. Улочки и дорожки почти пусты – только дворники и садовники, остальные пока сладко спят. Ряд магазинов уже открыт – трудолюбивые торговцы ненавидят упускать прибыль, а подремать пока нет клиентов можно и за прилавком. Неактуально для наемного персонала – этим дремать как правило запрещено. Та еще «деревня», конечно, но в целом бабушка права: люди всегда и везде плюс-минус одинаковые, а здешнее общество не умеет притворяться, и это мне нравится – в моей ситуации быть выгодным и полезным не так уж и сложно.

Покряхтывая, бабушка поднялась на ноги, подхватила косметичку и пошла приводить себя в порядок. Вчера она вернулась почти в полночь, крайне довольная и изрядно выпившая. Очень старалась меня не будить, но я в тот момент и не спал – весь вечер убил на корректировку плана, и теперь спокойно буду воплощать его в жизнь.

Подхватив свои «мыльно-рыльные», я тоже отправился умываться. Пустовато как-то – за вчера и сегодня никого на нашем этаже не встретил. Лето, каникулы, и комнаты и общие места неизбежно наполнятся студентами с началом учебного года или близко к нему. Закончив с процедурами, я закинул вещи в комнату и по частично разобранной сумке с припасами вычислил актуальное местоположение бабушки – на кухне, завтрак греет. Туда я и направился, прихватив составленный вчера список – я о нем конечно же не забыл, потому что себе не враг, и хочу жить на новом месте в комфорте и достатке.

Доедая остатки не испортившихся за пару прошедших дней копченостей под нарезанные овощи и запивая все свежезаваренным чаем, Кинглинг удовлетворенно кивала пунктам из списка и внесла только один дополнительный:

– Скоро этот пушок на твоем лице станет щетиной, поэтому нужно заранее купить тебе бритву и пену для бритья. Дэи начал бриться в девятнадцать, но ты опережаешь его во всем.

«Пушок» и в самом деле есть, и я надеялся, что так останется лет до двадцати – не люблю бриться. Или бабушка таким образом просто подает сигнал, что отныне считает меня взрослым?

– Спасибо, – поблагодарил я за заботу. – Как твоя подруга?

– О, судьба отвернулась от моей дорогой Юань Ронг, – с утрированной грустью вздохнула бабушка. – Ее внук не смог достойно сдать Гаокао, и теперь будет учиться настоящей рабочей профессии – оператора станка. Отличное дополнение к ее старшей внучке, которой повезло стать швеей на фабрике кроссовок.

– У операторов станков с ЧПУ неплохие зарплаты, – заметил я.

Вправду неплохие – тут же формально коммунизм, и рабочим платят достойно.

– А еще у них есть доплаты за работу на вредном производстве, им предоставляют общежития, бесплатный обед в рабочие дни и порой выдают путевки в санаторий, – с ехидным выражением лица поддакнула Кинглинг.

– Мы должны проявлять уважение к рабочему классу, – важно заявил я то, что реально думаю. – Сами будучи крестьянами, мы как никто должны знать о важности ручного труда и производства для человечества. Без уважаемых людей, которые производят материальные блага, мир попросту не сможет существовать.

– Бесспорно, – отмахнулась Кинглинг.

Вот оно – дитя интеллигенции, погрязшего в самодовольстве и воротящего нос от представителей класса-гегемона. Бог ей судья – я бабушку Кинглинг люблю вне зависимости от ее взглядов на мир, но социальный шовинизм не разделяю совсем – это у меня от китайского папы, который исповедует принцип «все профессии важны». Шутка – это от сказочным образом обретенного чужого (чужого, и всё тут!), но такого полезного для меня жизненного опыта.

Закончив завтракать, мы помыли «казенную» посуду, быстро переоделись – школьной форме и спортивному костюму я предпочел легкомысленные шорты и белую рубашку с коротким рукавом – и отправились за покупками.

– Я оставлю тебе восемь тысяч юаней, больше пока не получится, – принялась распределять бюджет бабушка. – Постарайся тратить их разумно – если будет нужно, я, конечно, пришлю тебе перевод, но помни о том, что нам предстоят большие траты на строительство дома и приведение старого в порядок. Контракт Дзинь и Донгмэи – это хорошее начало, но кто знает, что будет дальше?

Неприятно. Не сумма – она реально неплоха – а необходимость клянчить деньги у родных. Ничего, если не оплошаю, ситуация скоро изменится.

– Буду стараться покупать только самое необходимое, – честно пообещал я.

По средствам жить надо.

На улице стояла жара – за тридцать, а к полудню прогноз погоды обещал все сорок. В Сычуани температуры были похожи, но здесь меньше влажности, поэтому было сложнее и хотелось скорее вернуться к кондиционеру. Предстоит несколько недель легкой акклиматизации, пока организм не привыкнет. Ерунда.

Маленькая электрическая плитка, личная кружка, пластиковая бутылка, в которую удобно наливать воду и брать с собой на тренировки, плавательные трусы с шапочкой и очками для меня – ходить в бассейн – и купальник для бабушки, потому что ей еще на Хайнань ехать. Запас риса, запас лапши, запас приправ, чай, немного овощей – через пару недель мне приедет посылка, и большую ее часть займет съестное – и некоторое количество курицы и свинины, которое будет надежно храниться в общей морозилке на кухне под присмотром камеры. В правилах общежития ничего о запрете на готовку еды прямо в комнате не сказано, поэтому за плитку меня не выселят.

Дальше – бытовые мелочи, без которых никак: моющие средства (порошок для стирки и средство для мытья посуды в общаге казенные) для ухода за комнатой, тряпки, высокотехнологичный набор из швабры и ведра на два отсека – в одном полощешь, в другом отжимаешь, очень удобно – и немного дешевой «домашней» одежды с дополнительным полотенцем. В финале – шлёпанцы для прогулок по общаге. Большего пока не нужно – тоже приедет из дома, посылкой.

– Цены вообще не отличаются от тех, к которым мы привыкли в Сычуани, – когда мы шли к общаге с набитыми рюкзаком, чемоданом и пакетами, поделилась наблюдениями довольная бабушка. – И гораздо выгоднее, чем в лавке скупердяя-Гао Джина.

– В кафе даже ниже, чем в Гуанъане, – поделился я в ответ. – Вчера я поужинал на удивление вкусной и дешевой лапшой в жирном свином бульоне. Но в кафешках с европейской кухней ситуация другая – они дорогущие, и я в них ходить не буду.