Вампиры. Опасные связи - Страница 151

На востоке появляется тончайшая бело-голубая щель рассвета, помечающая горизонт, полоса света. Бобби передает Мертвой Девочке еще один камень.

— Должно хватить, — говорит она, поэтому он садится на траве у края узкого пляжа и наблюдает, как она заполняет то место, где раньше было сердце Гейбл.

Внутри ее тела уже двенадцать камней, внутренности из гранитных булыжников. Они должны отправить тело вампира прямо на дно Сиконка, и на этот раз оно там останется. У Мертвой Девочки в руках толстый рулон серой клейкой ленты, чтобы запечатать рану.

— Они придут за нами? — спрашивает Бобби, и вопрос застает ее врасплох, такого она от него не ожидала.

Девочка прекращает оборачивать тело Гейбл лентой и молча смотрит на него, но мальчик не отводит взгляда от далекого заостренного проблеска дня.

— Могут. Я точно не знаю. Бобби, ты боишься?

— Я скучаю по мисс Жозефине. По тому, как она рассказывала истории.

Мертвая Девочка кивает, но потом улыбается:

— Да, я тоже. Но я сама могу рассказать тебе немало историй.

Когда она наконец заканчивает, они сталкивают тело Гейбл в воду и провожают его до самого дна, надежно привязав к корням затопленной ивы под мостом Хендерсона. А потом Бобби пристраивается рядом с Мертвой Девочкой и через секунду засыпает, потерявшись в снах. Она же закрывает глаза и ждет, когда мир вновь перевернется.

Жизнь дарит вольным путешественникам великое множество подобных вечеров. У вас есть все, вы прекрасно выглядите, у вас есть стиль, у вас даже есть то, что в былые времена называлось рекомендательные письма. И все же наступает момент, и вы оказываетесь на сбивающей с толку узкой петляющей дороге с мертвенно-бледными зелеными пастбищами по обе стороны, а над горизонтом — чувственный закат. Пробивающаяся жестким «ирокезом» по центру асфальтированной дороги трава свидетельствует о том, что этот маршрут используется только приводящими в ярость, изрыгающими сажу тракторами на высоких колесах. Персонал древней (но на удивление дорогой) маленькой гостиницы, который дал вам от ворот поворот, — с оскорбительной чопорностью и самодовольством служащих переполненной в разгар сезона гостиницы — по всей видимости, послал вас в погоню за химерой.

«Больше никогда!» — говорите вы себе.

Но открытые горизонты непреодолимо манят в даль. Страсть к путешествиям.

— Господи боже, мы пришли, — выдохнула Камилла.

Похожий на куб из желтого камня и чем-то зловещий на вид дом стоял на краю одного из этих бесконечных пастбищ. Никакого намека на сад, если не считать живой кипарисовой изгороди. Надпись на воротах у дороги гласила: «Обслуживание: Джонас О'Дрисколл. Строитель». И еще: «Свободные места». Но последней доверять не стоило.

— Подходящее место, — сказал Шеридан, оглядывая окрестности, ему нравилось уединение. — Чертовски просторно для В&В. Нереально!

— Вовсе нет, — поправила его Камилла. Она всегда хорошо разбиралась в укладе жизни аборигенов. — Сельское хозяйство Ирландии традиционно нуждается в спальных комнатах. Единственный урожай, который здесь собирают, — дети. Их выращивают для эмиграции, сплавляют морем в дальние края и рассчитывают на комфортное существование за счет их заработков.

— Довольно бездушно, не так ли?

Камилла рассмеялась:

— А мне нравится. Это демонстрация высокопробной жестокости. Дети как рискованные инвестиции — почему бы и нет?

Сама она была бездетной.

— Где же нечесаные, босоногие крестьянские девки? — простонал Шеридан. — Отведи меня в вонючую хижину с залитым помоями двором и…

Хозяйка дома стояла в дверях. Молодая женщина с жидкими каштановыми волосами, подстриженная под мальчика. Ее большой зад был обтянут темно-синими джинсами мужского покроя; розовые щеки, наивные круглые светло-карие глаза и вздернутый нос-пятачок. Туристы сдержали смешки, когда она пригласила их пройти в холодный, облицованный кафелем холл с огромным шкафом из отполированной сосны и подставкой для зонтов из той же полированной сосны желтоватого цвета. На стенах висели таблички с выжженными на них правилами В&В (все кредитки; номера должны освобождаться… и так далее). Миниатюрные кастрюльки, декоративные салфетки и фарфоровые ослики на полке для безделушек. Все невыносимо новое. Путешественники переглянулись и вздохнули. Их хозяйку звали Норин О'Дрискол. Ей позвонили из гостиницы, и она готова показать им комнату с ванной и туалетом. Хозяйка по-детски наивно просияла, когда путешественники согласились на непомерную цену за постой, и продемонстрировала крайнее смущение, когда они настояли на рукопожатии.

Камилла и Шеридан любили обмениваться рукопожатиями с аборигенами. Они последовали за круглым джинсовым задом хозяйки вверх по полированной лестнице, смакуя ощущение от прикосновения к надраенной щеткой крестьянской руке, к состарившейся раньше времени коже (ей было не больше двадцати пяти, бедняжке), которая приобрела качество наждачной бумаги.

Номер «4» — комната с ванной и туалетом. Сколько же здесь номеров? Может быть — шесть, может — восемь. Может быть, они тянутся бесконечно до самого преддверия ада. Желтоватая полированная сосна, медные таблички на дверях. Обои в номере «4» такие же, как на лестнице: ягоды и цветы земляники в пастельно-коричневых и пастельно-абрикосовых тонах. Кровать занимает большую часть пространства. Постельное белье… пастельно-абрикосовое, с теми же кошмарными ягодками и цветочками. Тут же соответствующий платяной шкаф и туалетный столик. Из окна с жалкими тонкими занавесками открывается прекрасный вид на море. Пока они разглядывали комнату, Норин откровенно разглядывала их, этих экзотических залетных пташек. Высокие и стройные, светловолосые и утонченные (он — высокий, она — блондинка). Круглые блестящие глаза хозяйки отражали простодушную крестьянскую жажду новых ощущений.

— Чудесно, — живо сказал Шеридан, — нам подходит.

Норин несколько озадаченно взглянула на Кэм. (Камилле следовало напомнить Шеридану, что в этих краях мужчины не решают бытовые вопросы. В такие моменты его дело — держать рот на замке!) Но в то же время она была счастлива. Они доброжелательны, они благосклонны и очаровательны — все так, как и должно быть!

Когда они остались одни, Камилла понюхала полотенца и тихо застонала. Дешевые полиэстеровые простыни от времени приобрели жуткий плесневидный блеск. И почему, ради всего святого, в таком большом доме этот «двухместный» номер должен быть таким убогим и тесным? Это соты для туристов.

— Терпеть не могу такие места, — ворчала Камилла. — Не выношу их. Какое разочарование! Я-то думала — Ирландия полна романтики.

— Именно то, что мне надо, — сказал Шеридан.