Вампиры. Опасные связи - Страница 124

По ночам она прижималась к внешней стене крыла смертников, а днем спала в чулане на газовой станции тюрьмы. Подруги оставались с ней и продолжали убеждать в том, что это не Александр и что, как только он умрет, она придет в себя.

Вечером шестого августа в тюрьму вызвали свидетелей казни: двадцать пять человек, из них четырнадцать докторов, все как один возбужденные перспективой увидеть новый вид умерщвления, который не доставит казнимому излишних страданий. Комната казни помещалась в подвале, и Даниэлла легла на покрытую росой траву у окошка. Через стекло и стальные решетки она наблюдала за ужасной картиной. Свидетели, сжав в руках шляпы и перчатки, вошли в комнату и расселись на поставленных лицом к электрическому креслу стульях. Некоторые остались стоять. Потом вошли надзиратель и несколько охранников; они вели Александра. За ними, прижав к груди Священное Писание, проследовал равнодушный священник в облачении.

Александр обвел взглядом сырую полупустую комнату. Его глаза покраснели от бессонницы и предстоящего ужаса. Охранник кивком указал на кресло. Александр подошел к нему, но не смог заставить себя сесть.

— Оно тебе понравится гораздо больше виселицы, парень, — пообещал охранник.

— Я должна попасть внутрь, — прошептала подругам Даниэлла.

— Ты не можешь, — в один голос ответили девушки. Они стояли в нескольких ярдах позади.

Александр повернулся и опустился в кресло. И тут же вскочил снова.

— Я вспомнил! — закричал он.

— Заткнись и сядь! — велел надзиратель. — Или мы сломаем тебе руки.

— Нет, послушайте же, я вспомнил! — Лицо Александра исказилось от ужасного понимания. — О боже мой, я вспомнил!

Надзиратель силой усадил его в кресло. Охранники начали пристегивать его руки и ноги кожаными ремнями. Но Александр продолжал говорить:

— Я помню лезвие у горла, быстрый разрез милосердных африканцев — они сказали, что я первый умру цивилизованной смертью! Я помню лезвие гильотины и уверения, что казнь будет безболезненной. Я помню! Почему снова?

— Он спятил от страха, — нервно произнес один из докторов. — Давайте уже начнем!

— Я знаю почему! Я зулус! Я Александр! Я Уильям! Но я был Андреем и сам приговорил себя к тому, в чем отказал Господу нашему, — к быстрой и безболезненной смерти. Достойной, тихой смерти!

Его быстро обвязали вокруг пояса ремнем, а на голову надели кожаную упряжь с электродами.

— Хватит нести чепуху! — прикрикнул надзиратель. — Заткнись, преступник!

Даниэлла прижалась лбом к крохотному окну и закричала:

— Александр, ты помнишь меня?

Все головы повернулись на крик. Александр уставился на нее с открытым ртом.

— Александр! Впусти меня!

За ее спиной Мари и Кларисс в два голоса приговаривали:

— Не надо, Даниэлла, не надо!

Даниэлла трясла стальные решетки.

— Александр, пожалуйста, впусти меня!

— Ты ангел, тебя послал Христос, чтобы разомкнуть этот замкнутый круг? — спросил Александр.

Охранники протягивали ремень ему под подбородком. Но прежде, чем они успели затянуть упряжь, он сказал:

— Ангел, входи!

Мари схватила Даниэллу за руку и закричала:

— Нет, не смей! Они узнают, кто ты! У священника есть распятие. Мы погибнем, Сестра!

Даниэлла яростно вырывалась, но Кларисс поймала ее за другую руку и поддержала подругу:

— Мы не хотим умирать из-за твоей неосторожности!

Даниэлла кусала и царапала подруг. Она лягалась и изворачивалась, и хотя она чувствовала, как треснули кости запястий, ее продолжали крепко держать.

В подвале священник поднял руку в крестном знамении. Охранник кивнул человеку у дальней стены комнаты.

— Нет! — закричала Даниэлла, и свидетели заерзали на стульях от неудобства при виде разыгрывающейся драмы.

— Давайте, — сказал охранник.

— Нет! — закричала Даниэлла.

Она била ногами решетки и оконную раму. Стекло треснуло и разлетелось осколками по полу подвала.

Раздался звук едущего трамвая, высокий, ноющий визг, от которого казалось, что вибрирует комната. Александра трясло и подбрасывало на кресле. От его волос поднимался дым, а потом по ним пробежал огонь, треща и щелкая оранжево-синими языками.

— Боже мой, — сказал один из свидетелей.

— Надеюсь, что он уже мертв, — отозвался другой.

Привязанное к креслу тело продолжало плясать, как марионетка на электрических нитях, но тут надзиратель кивнул, и рубильник опустили.

Даниэлла не могла двинуться с места. Она вцепилась ногтями себе в лоб и, лежа в траве, смотрела, смотрела на ужасную картину, вбирая ее в себя и одновременно не веря своим глазам. Александр снова умер.

И тут Александр застонал. Свидетели охнули и зажали рты руками. Надзиратель резко взмахнул рукой, и человек у рубильника снова дернул его, и снова Александр заплясал.

Все закончилось через шесть минут. Александр наконец-то умер. Охранники осторожно отстегнули тело, громко жалуясь, что о него можно обжечься, потом перекатили его на каталку у дальней стены. Накрыли простыней. Но когда врач попытался ее приподнять, то не смог этого сделать из-за высокой температуры. Надзиратель вывел его из комнаты, ждать, пока тело остынет.

— Через полчаса, — сказал он побледневшему доктору. — Пусть оно остынет, да и проветрится немного. И нам надо арестовать тех женщин во дворе.

— Я ненавижу вас, — сказала Даниэлла подругам.

— Неправда, — возразила Мари.

— Правда!

Держащие ее руки обмякли, и она наконец-то смогла обернуться клоком тумана и влететь через окно в подвал. Подруги последовали за ней.

Они стояли в облаке, пахнущем смертью. Даниэлла помолчала, но через некоторое время произнесла:

— Я проклята так же, как и он.

— Мы не прокляты, Даниэлла, — возразила Кларисс. — Наоборот, нам повезло.

— Тогда что такое проклятие? То, чего ты не хочешь, о чем никогда не просила, но оно не отпустит тебя никогда!

— Это не Александр, — повторила Мари. — Пойдем с нами. Пойдем с нами!

— Вы ничего не понимаете, — сказала Даниэлла.

И она не пошла с ними.

Даниэлла подошла к каталке и подняла простыню. На каталке лежал ее возлюбленный, с опаленным лицом, почерневшими волосами. Его прекрасные руки скрючились клешнями. Она подняла одну руку, поцеловала и облила слезами.

— Если бы я могла, я бы сняла с тебя проклятие, — прошептала девушка.

Она нагнулась к обгоревшей шее и вонзила в нее зубы. У крови был вкус угля, и Даниэллу стошнило.

Она услышала приближающиеся мужские голоса. Шаги по бетонному полу подвала. Надо уходить. Но она найдет его снова. Она будет всегда настороже, она не растеряется, и она будет готова. Она последует за ним и, возможно, сумеет его спасти. Только она не знала, для чего его спасет. Но все равно она найдет его.

Она тронула карман юбки. Библия исчезла. Она переместилась в неведомое будущее, чтобы снова отыскать ее возлюбленного.

— До встречи, — сказала Даниэлла.

Она покинула подвал вместе с ветерком, все еще пахшим дымом. Мари и Кларисс снаружи уже не было. Она знала, что никогда больше их не увидит. Но ее это не огорчило. Она не хотела возлагать на подруг свою ношу. Она справится с ней в одиночку.

В Виргинии она купила билет на ночной авиарейс в Иллинойс. До нее доходили слухи, что в Управлении исправительных учреждений приняли решение о предоставлении приговоренным к смерти права выбора между электрическим стулом и новым, более цивилизованным способом казни — через смертельную инъекцию.

Она не знала, кто из приговоренных ее Александр. Сто лет она искала его в новом воплощении и ничего не находила. Но сейчас она близилась к цели. Он был там, в облике другого человека. Она узнает его по рукам.

Даниэлла подняла пластиковую штору и уставилась на луну. Луна оставалась такой же, как и столетия назад. Может, она тоже проклята?

— Я иду к тебе, Александр, — сказала Даниэлла ночи.

И если она проиграет, ей всего лишь придется снова подождать. А времени у нее предостаточно. Столько, сколько понадобится.