Вампиры на Каникулах (СИ) - Страница 24

— Пресвятая Дева, моли о нас грешных! — лакей всплеснул руками. — Да что стряслось-то, мсье?

С тем же отстраненным выражением лица, виконт де Шаньи протянул лакею записку.

— Кристина бросает меня. Наша помолвка расторгнута.

Слуга и хозяин посмотрели друг другу в слезящиеся глаза. В этот момент все социальные барьеры между ними были сметены. Обнявшись, оба зарыдали.

Деликатно отвернувшись, Альфред тихой сапой направился в сторону двери. Наблюдать за горем Рауля было невыносимо. Кто же знал, что бедняга разревется, как младенец! Ну еще бы, не каждый день от тебя уходят невесты.

— Мсье? Постойте же! — внезапно Рауль преградил ему дорогу. — Никуда вы отсюда не уйдете, пока мы не выпьем!

Ну вот, сейчас будет заливать горе алкоголем. Покинутого жениха сделалось еще жальче.

— Без бокала вина я вас не отпущу! Ах, подумать только, такие вести! Вы что пьете, мсье, красное или белое?.. Ничего не пьете? Ну тогда я сам распоряжусь. Рене, принеси нам вдову Клико, ту самую, что Филипп хранит в сейфе… Нет, он не будет против, особенно если напомнить ему про чертополох… А сигары вы курите, мсье? И кстати, как вас зовут? Меня можете называть Раулем, я ваш должник навеки.

Брови Альфреда невольно взлетели вверх, когда он обернулся и увидел, что особняк де Шаньи не напоминал «дом плача», скорее уж «дом пира.» Вся прислуга высыпала в прихожую, передавая письмо из рук в руки. Грамотные зачитывали его неграмотным. Мужчины утирали скупые слезы, женщины висели друг у друга на шее, поварята носились меж взрослыми, оглашая воздух радостными воплями, а старуха-кухарка опустилась на колени и принялась молиться по четкам, даже несмотря на то, что ее все еще трясло от слова «ангел.» Картина эта сильно напоминала оглашения царского манифеста в какой-нибудь русской деревне в 1861 году. Наконец-то обитатели дома де Шаньи сбросили свои цепи — розовые и пушистые, присыпанные сахарной пудрой.

Удивление юного вампира сменилось любопытством, когда в прихожей появился лакей Рене. Несмотря на первоначальные опасения Альфреда, в руках у слуги была вовсе не старушка в траурном платье и бесформенном чепце, а поднос, на котором стояла бутылка вина. Слуга нес ее с величайшей осторожностью, словно древний клад. Это было не так уж далеко от истины. Бутылка была покрыта слоем диковиной плесени и паутины, а на пробке росла колония грибов. Альфред не мог сдержать восхищенного вздоха. Бутылка выглядела правильно. Но вот само вино…

Во-первых, ему было известно, что вампиры не пьют… вино. Об этом он узнал на Балу от графа Дракулы, блюстителя немертвых традиций. К сожалению, в тот момент Герберт оттащил от него новообращенного вампира. Так что Альфред никогда не узнал, что за фразой «Я не пью… вино» следовало «… потому что мне больше нравится эта смородиновая наливка, кстати, Магда, налей еще рюмочку — ОУУУ! — а вот это ты зря, вовсе я не хотел тебя щипать, просто рука соскользнула!»

А во-вторых, Альфред с детства питал к алкоголю неприязнь. Дома у них было полно алкоголя. И чеснока. Эти две сущности словно притягивали друг друга. О нет, тетушка Альфреда не была пропойцей. Но без шнапса не приготовишь чесночной настойки (полбутылки на 3 фунта чеснока), которую детям полезно пить по столовой ложке перед обедом. Маленького Альфреда это уберегло от бронхита, но зато превратило его жизнь в сущий кошмар. На вопрос, кем он хочет стать когда вырастет, мальчик неизменно отвечал «Председателем Общества Трезвости.» А в студенческие годы его знакомство с алкоголем ограничивалось тем, что он пару раз стоял на стреме, пока однокашники совершали экспедицию в ректорские погреба.

Но глядя на сияющие лица Рауля и его домочадцев, отказаться было невозможно.

— Хорошо, — нехотя буркнул вампир, — Только совсем чуть-чуть, на два пальца.

Рауль поставил бокал вина на стол, посмеиваясь, опустил туда два пальца и налил вина до самых костяшек. Затем протянул угощение гостю, который схватил бокал только с третьей попытки, потому что количество рук у Рауля множилось с каждой минутой.

— Когда я говорил про два пальца, я…ик… не это имел в виду.

— Да какая теперь разница, — хихикнул виконт де Шаньи, прикладываясь к горлышку.

   Опорожнив бутылку, он швырнул ее под стол, где к этому моменту уже собралась теплая компания бутылок всех форм и габаритов. Кажется, туда затесалось и несколько из-под коньяка. Завтра Раулю с Альфредом предстояло интересное пробуждение, причем у вампира было значительное преимущество, поскольку в зеркале он не отражался.

— Ну так расскажи, как у вас получилось-то? — поинтересовался Альфред, уже давно — два токайских назад — перешедший с Раулем на «ты.» По-французски вампир изъяснялся с трудом, но и Рауль понемногу забывал родную речь, так что они встретились на полдороги и понимали друг друга идеально.

— Не поверишь — из-за красного шарфа!

Уставившись друг на друга, они расхохотались, и пришли в себе минут через десять, позабыв к этому моменту, с чего все началось.

— Ты говорил про красный… как его… такая штука, которую носят вокруг шеи, — начал Альфред.

— Петля?

— Нет.

— Крестик на цепочке?

— Тьфу на тебя… Ах да, шарф! И про Кристину Даэ.

Упоминание певицы подействовало на Рауля столь отрезвляюще, что он потянулся за новой бутылкой.

— В общем, все из-за моего прадеда, адмирала Шаньи де ла Роша.

— Он вас познакомил?

— Нет, это я просто издалека начинаю. Вроде как риторический прием. Значит, был у меня прадед-адмирал, и я с детства хотел быть на него похожим.

— Симпатичный был?

— Да не очень, — честно признался Рауль, — тетушка говорила, будто у него были такие усы, что в театре он один занимал три места. Но я всегда мечтал служить на… на этой штуке…

— На фрегате? — Альфред заскрипел мозгами, вспоминая прочитанные книги про пиратов. — На каравелле? На клипере?

— На корабле! — наставительно сказал Рауль, в данный момент превыше всего ценивший простоту. — И чтоб он плавал по… по…

— По Атлантическому океану?

— Нет!

— По Средиземному морю?

— По воде!.. Карьера во флоте мне нужна позарез. Я же знаю, что братец все наше состояние промотает на балерин. Да, они для него, как валерьянка для кота. Так что рассчитывать я мог только на себя… Альфред, а к чему я вообще завел этот разговор?

— Ты хотел рассказать про помолвку с Кристиной Даэ.

— Да, именно. Чтобы меня взяли во флот, даже юнгой, нужно было сдавать нормативы — ну там лазанье по канатам, заплывы, умение выпить бутылку рома, не подавившись… Купаюсь я, значит, себе в океане, гляжу — ба! — ко мне плывет красный шарф, а на берегу стоит девчонка, дочка местного скрипача, и рыдает в голос. Ну, думаю, устроят ей дома головомойку, а мне ж не трудно, схватил шарф и принес. Как потом оказалась, в то время она читала книгу про рыцарские времена…

— Про п-платки?

Повисла напряженная пауза, во время которой Рауль и Альфред думали о вреде сказок. Наверняка настоящий раннесредневековый рыцарь — т. е. небритый детина в помятых доспехах — подняв шелковый платок, тут же понес бы его к ростовщику, чтобы добыть денег на новое копье. Хотя если подумать, в те времена функцию платка вообще выполнял рукав.

— Это значит…?

— Ну да. Вечная кабала.

Они снова помолчали, потом налили по бокалу.

— И вот, когда через много лет я приехал в Париж в отпуск, то снова наткнулся на нее! Причем я что думал? Что за эти годы она… ну… придет в себя. Черт же дернул Филиппа потащить меня к ней в гримерку! В общем, не забыла она про тот шарф.

Рауль пригорюнился. Но кроме себя самого, винить ему было некого. Шарф, тем паче красный — дело серьезное. Сколько молодых людей, всхлипывая, плелись к алтарю за куда меньшую провинность! Например за то, что по ошибке подарили девице букет красных роз вместо желтых гвоздик. Или, забывшись, протанцевали с ней вторую кадриль подряд.