Вампир - Страница 9

— Существуют только одни законы, управляющие миром, — законы бессмертного духа; остальное — только видимость, иллюзия или самоуверенная ученая глупость.

Зенон не слушал дальше, под его пальцами сама собою зазвучала та мелодия, которую он не мог припомнить, уходя с сеанса, и которую потом тщетно пытался воспроизвести в течение целых трех дней. Теперь она явилась сама, снизошла вся целиком, была поразительно проста, имела странный, никогда раньше не слышанный ритм и была ему совершенно чужда и по форме и по музыкальному содержанию. Он играл внимательно, заучивая ее наизусть, повторял, наслаждаясь ее грозной красотой.

В нем проснулся артист: он уже не слышал окружающего, захваченный силой этой дикой, огненной песни, насыщенной тоской. Но чем глубже вслушивался он в эти звуки, тем сильнее вырастали в нем какие-то бледные и отдаленные воспоминания где-то слышанных слов, какого-то голоса, который пел эти слова, и вместе с тем вставал в памяти забытый, далекий ландшафт...

Песня была уже у него в мозгу, почти на языке, но он не мог окончательно припомнить ее.

— Могущественный гимн, точно хор взбунтовавшихся ангелов! Откуда вы это знаете? — услышал он сзади тихий голос Дэзи.

— Сам хорошо не знаю, а вы ее знаете?

— Да, вспоминается что-то где-то слышанное.

— В таком случае вы мне поможете, а то у меня вертятся в памяти какие-то слова, какое-то пение, я где-то слышал, но не могу вспомнить где... где-то совсем недавно... иногда мне кажется, что это было там, на сеансе у мистера Джо, — вы помните?

Так издалека спросил он о том, о чем раньше не решался заговорить открыто.

— Я не бываю на сеансах у мистера Джо. — Голос ее зазвучал твердо.

— Позвольте, ведь я видел вас там, все мы видели!..

— Может быть, но меня там не было! — Глаза ее гневно сверкнули.

— Я тоже не говорю неправды, — прошептал он резко и гордо.

— Верю... но...

Она взглянула на Магатму и молча отошла.

Зенон перестал играть, потрясенный ее словами. Он не понимал, что заставляло ее отрекаться. Он ее видел там, все видели, а она отрицает.

Сказав Джо, что ждет его у себя, Зенон, выходя, поклонился довольно сухо Дэзи. Та не ответила на поклон, словно не заметила его, сидя со сдвинутыми бровями, плотно завернувшись в индийскую шаль, нахмуренная, угрюмая, загадочная. Зенон уже в дверях обернулся и поймал ее глаза, смотревшие ему вслед, — глаза, полные влажного блеска, задумчивости и какой-то мучительной, немой и покорной мольбы.

— Наконец-то! Я уже думала, что мы вас не дождемся, обед уже полчаса как готов, я все гляжу, гляжу! — радостно кричала Бэти, сама открывая им тяжелые двери.

— Суп остыл, баранина пережарилась, сладкий пирог осел, тетки злы, а мисс Бэти в отчаянии, — шутил Зенон, сердечно здороваясь с ней.

— Бэти в самом деле была в отчаянии! Я думала уже...

— Что мы не приедем! Прошу протянуть ручки, вот наше наказание за то, что опоздали.

Он развернул бумагу и высыпал ей на руки целый сноп чудных анемонов, таких же зардевшихся, как и она, и великолепных пурпурных роз, таких, как ее губы, которые она блаженно прижимала к холодным душистым цветам, подымая из-за них восторженные глаза и благодарно шепча:

— Добрый Зен! Добрый! Добрый!

— Из-за тумана все поезда страшно опаздывают, — отозвался Джо.

— И целых две недели ты по той же причине не заглядывал к нам?

— Нет, была другая причина, моя милая Бэти, совсем другая! — серьезно ответил он, целуя ее в лоб, а девушка понизила голос и шепотом просила, почти умоляла:

— Будь сегодня с ним добр, он болен, раздражен, он так тебя ждал — наверное, будет сердиться от скрытой нежности.

— Хорошо, милая, сам не начну, но... — Он замялся.

— Тетя Долли тоже в дурном настроении, плакала после завтрака, сегодня у нее какая-то печальная годовщина, — робко предупреждала Бэти.

— Вероятно, пятидесятилетие разрыва с пятнадцатым женихом, — зло отозвался Джо, вешая свой плащ, но, когда обернулся, тех двоих уже не было на прежнем месте; Бэти отвела Зенона в глубину коридора, к лестнице, ведущей наверх, и тихо просила его следить и сколь возможно не допускать Джо до ссоры с отцом.

Тот обещал, но в нем шевельнулось неудовольствие при мысли, что он может быть свидетелем новой истории. На сегодня с него уже было довольно, сам он был как-то особенно нервен и, направляясь сюда, надеялся успокоиться и отдохнуть.

— Душа смиренная, скажи, — у тетки Эллен сегодня тоже мозоли болят?

— Тише, Джо, не смейся над страданиями других, пойдем, нас уже ждут.

Столовая была здесь же, внизу, отделенная от передней большой темной комнатой; сквозь открытую дверь белел стол, освещенный свечами в высоких канделябрах, а дальше, спиной к вошедшим, сидел в глубоком кресле мистер Бертелет; тетки прохаживались вдоль комнаты по обеим сторонам стола, двигаясь в противоположном направлении.

— Вот и мальчики наши! Поезда сегодня идут с опозданием, — говорила Бэти, сваливая цветочный сноп на край стола.

— Несчастная! Скатерть промокнет! — застонала тетка пониже — мисс Эллен.

— Не кричи! — холодно прошипел старик, подавая руку сыну и зло глядя на испуганное губчатое лицо мисс Эллен. Взяв под руку Зенона и с трудом приподняв свое отяжелевшее тело, он перешел к столу.

— Подавать! — буркнул он, застучав палкой об пол, так как кухня была в подвальном этаже.

Все молча заняли места, только Бэти, расставляя цветы в вазы, старалась создать веселое настроение, но напрасно, — ее нежный, наполовину еще детский голос угасал, как цветок, в холодной атмосфере каких-то взаимных неудовольствий, гнева и вражды. Мисс Долли укоризненным взглядом убивала каждое ее слово и каждую веселую улыбку, а мисс Эллен мучила ее по-своему, ежеминутно вскакивая и поправляя ей непослушные пряди волос или перевязывая бантик.

Наконец старый лакей, похожий на восковую фигуру, стал обносить всех блюдами, он тихо и осторожно, как кошка, передвигался за спинками стульев, и желтое безволосое лицо его ежеминутно выныривало из-за чьего-нибудь плеча.

Ели среди такой глубокой тишины, что уже после супа Джо не выдержал и сказал:

— Что же это сегодня так угрюмо?

— Как обыкновенно; разве ты уже успел это забыть за две недели? — кисло заметила мисс Долли и печально вздохнула.

— Пуговицы на лифе отлетят от вздохов, — воскликнул старик.

Бэти разразилась неудержимым смехом.

— Бэти, перестань смеяться, — загремела тетка.

— Напротив, можешь свободно смеяться, Бэти!

— Я не могу есть при таком бессмысленном смехе.

— А у меня, наоборот, появляется хороший аппетит! Смейся, маленькая! — говорил старик.

— Ох уж эти мужчины! — гробовым голосом произнесла мисс Долли, переждав мгновение.

— Ох уж эти тетки! — повторил он с таким комизмом, что Бэти опять покатилась со смеху, даже Джо не мог удержаться, а Дик чуть не уронил блюда на спину мисс Долли, пряча за нее свое искривленное смехом и похожее на растоптанный лимон лицо.

— Остолоп! — шепнула мисс Долли, поражая лакея молниеносным взглядом.

— Что? Как?.. — еле выдавил из себя в страшном гневе мистер Бертелет.

Мисс Долли не соблаговолила ответить, даже не взглянула на него.

— Бэти, скажи тетке, что если это относится ко мне...

— Бэти, скажи отцу, что на такой вульгарный тон и на такие обвинения я не отвечаю.

— Бэти, скажи ей, что никаких замечаний я не принимаю и не терплю.

— Бэти, скажи ему, что он тиран, что он издевается над несчастной, что он...

Скрестились острые, злые слова, оба перестали есть, враждебные взгляды ударили друг в друга через стол неумолимыми остриями, но вдруг глаза мисс Долли затуманились, и слезы, как горох, посыпались на рыхлое напудренное лицо, оставляя на нем желтоватые борозды.

— Дик, дай мисс чистый платок, зеркало, пудру и баранину, потому что эта уже летит на пол вместе с тарелкой! — крикнул старик, потирая руки. Мисс Долли так стремительно встала из-за стола, что весь прибор полетел на пол. Но гнев его прошел, он стал есть, насмешливо поглядывая на выходившую из комнаты женщину.