Валентин Понтифекс - Страница 62
Мало-помалу ему стало казаться, что день ото дня он и не приближается к Иллиривойну и не удаляется от него, что город находится везде и нигде, что весь Иллиривойн снялся с места и движется впереди него, сохраняя постоянный отрыв, который ему никогда не сократить. Ведь, насколько он помнил по тем временам, столица метаморфов представляла собой скопление утлых плетеных строений, среди которых было лишь несколько более основательных построек, и ему чудилось, будто временный призрачный город может перемещаться с места на место по воле своих обитателей; город-кочевник, город-сон, блуждающий огонек джунглей.
– Посмотри туда, – сказала Карабелла. – Это тропа, Валентин?
– Может быть, – ответил он.
– А, может быть, и нет?
– Может быть, и нет.
Им попадались уже сотни подобных троп: легкие шрамы на почве джунглей, неразборчивые следы чьего-то пребывания, оставленные, возможно, месяц назад, а, может быть, и во времена Лорда Деккерета, за тысячу лет до сего дня. Какая-нибудь случайная, воткнутая в землю палка, на которой остался кусок пера или обрывок ленты; кем-то утоптанная колея, как будто здесь уже кто-то прокладывал дорогу; а иногда и вообще ничего явного, лишь подсознательное ощущение таинственных, находящих отражение только в душе следов того, что здесь проходило разумное существо. Но все они никуда не вели. Постепенно загадки исчезали, переставали восприниматься, и только девственные джунгли расстилались впереди.
– Сделаем привал, мой лорд? – спросил Слит.
Ни он, ни Карабелла не сказали ни слова против этого путешествия, каким бы дурацким оно им ни казалось. Они хоть понимают, думал Валентин, насколько неотложной считает он встречу с королевой метаморфов? Или просто хранят вынужденное молчание в течение всех этих недель бесцельных блужданий из страха перед гневом короля и супруга, хотя наверняка думают, что потраченное время можно было бы употребить с большей пользой в цивилизованных провинциях, заняться там обузданием разворачивающегося кризиса? Или – что хуже всего – они посмеиваются над тем безумным путем, который он прокладывает по обильно политым дождем просекам и полянам? Он спрашивал себя, сколько еще сможет продолжать поиски, и постепенно в нем зрело убеждение, что Иллиривойна ему никогда не найти.
Когда они расположились на ночь, он водрузил на голову серебряный обруч Леди и вновь погрузился в транс, телепатическое состояние, и направил сквозь джунгли вызов Делиамбру и Тисане.
Он считал, что ему скорее удастся соприкоснуться разумом с ними, нежели с остальными, так как они были чувствительнее прочих к магии сновидений.
Однако ночь за ночью его попытки не достигали даже подобия желаемого.
Неужели расстояние имеет такое значение? Валентин никогда не пробовал посылать мысли на дальнее расстояние, кроме тех случаев, когда пользовался сонным вином, а сейчас у него не было этого напитка. Или, возможно, у метаморфов есть способ перехватывать или заглушать послания. Или его послания не находят адресатов, потому что все погибли. Или…
– Тисана… Тисана…
– Делиамбр…
– Валентин вызывает вас… Валентин… Валентин… Валентин…
– Тисана…
– Делиамбр…
Тишина.
Он попытался связаться с Тунигорном. Тот наверняка жив, вне зависимости от того, какая катастрофа постигла остальных, и, хотя его разум крепок и хорошо защищен, все равно оставалась надежда, что он раскроется при одной из попыток. Или Лизамон. Или Залзан Кавол. Только бы соприкоснуться хоть с кем-нибудь из них, ощутить знакомый ответ знакомого сознания…
Он еще некоторое время повторял вызов, а потом печально снял обруч и уложил его в шкатулку. Карабелла вопросительно посмотрела на него.
Валентин покачал головой и пожал плечами.
– Полная тишина, – сказал он.
– Если не считать дождя.
– Да, если не считать дождя.
По листьям снова негромко забарабанил дождь. Валентин угрюмо взглянул в сторону джунглей, но ничего не увидел: прожектор флотера включен и будет гореть всю ночь, но за созданной им золотистой сферой света высилась стена мрака. Он понимал, что вокруг лагеря может собраться тысяча метаморфов, и где-то даже хотел того. Все, что угодно, пускай даже внезапное нападение, взамен бестолковых многонедельных блужданий по незнаемой и непознаваемой первозданности.
Он спрашивал себя, сколько еще продержится.
А как мы будем отсюда выбираться, когда я решу, что продолжать поиски бессмысленно?
Он мрачно прислушался к меняющемуся ритму дождя и, наконец, уснул.
Почти сразу же к нему пришло сновидение.
По его силе, яркости и теплу он определил, что это не обычное сновидение, а, скорее, послание Леди, первое с тех пор, как он покинул Гихорну. Хотя он ожидал какого-либо ощутимого знака присутствия матери в своей душе, она ничем не давала о себе знать, и он начал испытывать недоумение, а проникающие в его душу импульсы стали казаться исходящими из совершенно другого источника. От Короля Снов? Тот обладал властью проникать в души издалека, но даже в столь смутные времена Король вряд ли осмелится воздействовать на Коронала. Кто же тогда? Валентин, настороженный даже во сне, обшаривал пределы своего сновидения в поисках ответа, но не находил его.
Сновидение почти не содержало повествовательной части: в нем присутствовали лишь бесформенные образы и беззвучные звуки, создававшие ощущение события чисто абстрактными средствами. Но постепенно перед Короналом стал вырисовываться ряд подвижных образов и ускользающих оттенков настроения, что превратилось в метафору чего-то совершенно конкретного: извивающихся, переплетающихся щупалец вроона.
– Делиамбр, ты?
– Я, мой лорд.
– Где?
– Здесь. Неподалеку от вас. Приближаюсь к вам.
Сообщение выражалось не речью, мысленной или какой-нибудь еще, а посредством грамматики меняющихся световых пятен и состояний души, имевших недвусмысленное значение. Вскоре сновидение покинуло Валентина; он некоторое время лежал неподвижно, на грани между сном и бодрствованием, обдумывая увиденное, и впервые за несколько недель почувствовал некоторую надежду.
Утром, когда Слит собирался сворачивать лагерь, Валентин сказал:
– Нет. Я собираюсь остаться здесь еще на несколько дней. Может быть, даже подольше.
Лицо Слита выразило сомнение и замешательство. Впрочем, он быстро справился со своими чувствами, кивнул и отошел к скандарам распорядиться, чтобы те не убирали палатки.
Карабелла заметила:
– Я вижу по вашему лицу, мой лорд, что ночью вы получили какие-то известия.
– Делиамбр жив. Он со всеми остальными следует за нами, пытается нас догнать. Но мы слишком часто и резво передвигаемся, и им никак не удается нас достичь. Как только они засекают нас, мы начинаем движение в новом направлении. Если мы останемся на месте, они нас отыщут.
– Значит, ты разговаривал с врооном?
– С его образом, с его тенью. Но то была истинная тень, его образ.
Скоро он будет с нами.
Валентин на деле не сомневался в этом. Однако миновал день, второй, третий. Каждую ночь он надевал обруч и посылал сигнал, но не получал ответа. Скандары стали рыскать по джунглям, как взбудораженные животные;
Слит становился все более нетерпеливым и беспокойным и бродил где-то часами, несмотря на страх перед метаморфами, в котором не стыдился признаться. Карабелла, заметив растущую напряженность, предложила тряхнуть стариной и пожонглировать втроем, чтобы отвлечься от забот; но Слит сказал, что у него нет настроения, а Валентин, уступивший ее просьбе, оказался настолько неловок из-за недостатка практики, что уже через пять минут решил плюнуть на забаву, несмотря на все уговоры Карабеллы.
– Ну конечно, ты совсем отвык! – сказал она. – Неужели ты думаешь, что навыки могут оставаться на высоте без шлифовки? Но они возвращаются, если над ними поработать. Вот, Валентин: лови! Лови! Лови!
Она говорила чистую правду. Небольшое усилие – и он вновь начал ощущать, как когда-то давно, что союз руки и глаза может доставить его туда, где время не имеет значения, а все пространство становится одной-единственной точкой в бесконечности. Скандары, которые хоть и знали о том, что жонглирование когда-то было ремеслом Валентина, были просто поражены, увидев, что проделывает Коронал, и с нескрываемым любопытством и восхищением наблюдали за тем, как Валентин и Карабелла перебрасываются кучей самых разнообразных предметов.