Вахта Арамиса, или Небесная любовь Памелы Пинкстоун - Страница 20
Симона схватилась за ворот свитера - комок подымался в горле.
АЛОЕ СИЯНЬЕ
Было прохладно и безветренно, и желтые кленовые листья, занесенные из соседнего леса, редкими созвездиями лежали на темно-синей посадочной площадке. Симона посмотрела на Митьку, который сидел у ее ног, обхватив побитые коленки, и вдруг поймала себя на мысли, - что сама она почему-то не села рядом и стоит сейчас и вроде бы стесняется, как в тот раз Ираида Васильевна. Ни плаща, ни сумки не было, и она опустилась прямо на траву, по-осеннему клочковатую и пожухлую.
Остаток вчерашнего дня они провели вместе. Вчера Митька плакал. Дело было в лесу, и Симона отвернулась от него и присела на пенек. Сидела она долго, вертя в руках скрипучую коробочку переносного фона. Наконец услышала за собой шорох - Митька уходил.
- Митя, - тихо и почти жалобно попросила она,--закинь мне антенну на дерево: надо с Холяевым связаться.
Этот странный, необычно мягкий голос остановил Митьку. Он вернулся, не глядя взял тонкую синтериклоновую нить и полез на дерево. Это действительно было необходимо, потому что установить связь с космической станцией по переносному фону было делом далеко не элементарным. "Первая Козырева" упорно не ловилась. Митька стоял, бездумно глядя на коричневую плюшку микродинамика, из которой доносился разноязыкий щебет.
- А ведь это - про них, - неожиданно сказала Симона и вполголоса стала переводить. Все заокеанские станции взахлеб передавали подробности о подземных заводах (уже успели пронюхать!) покойного (уже успели убрать!) Себастьяна Неро. Это для них "Бригантина" переправляла на Землю партии венериан; это на них получали синтетический белок, используя в качестве катализаторов неизвестные доселе соединения инертных газов, которые каким-то чудом выдыхали венериане.
- Гады, - Митька скрипнул зубами, - везти людей, как скот...
- Венериан, - поправила Симона.
- А венериане что - не люди?
- Нет еще, - сказала Симона, - тем и страшнее. Сейчас люди просто не позволили бы сделать с собой такое.
Митька повел плечами, - еще бы! Пусть только попробовали бы. Симона чувствовала, что все это как-то отвлекает его от самого главного его горя, и снова закрутила верньер настройки. И снова - они. Их правительство разыгрывало шикарное неведенье. Себастьян Неро - бизнесмен, конгрессмен, политикан, интриган, выдающийся ученый - оказался выгодным козлом отпущения. Космолетчики по сравнению с ним выглядели всего лишь мелкими козлятами. И все-таки фоны захлебывались, требуя для космических пиратов достойного конца: восстановить древний закон о смертных казнях, вот уже сто лет как преданный забвению на всей Земле, и выбросить их в Пространство. Без суда и следствия, как работорговцев, захваченных на месте преступления.
Все эти сообщения Симона прослушала спокойно, - в голове не укладывалось, что сейчас возможно так "без суда и следствия". Промелькнуло коротенькое сообщение о том, что Комитет космоса еще до предварительного разбора дела стюардессы Паолы Пинкстоун лишает ее права работать когда-либо в системе Комитета. И это было не страшно, - разумеется, частные авиакомпании наперебой начнут приглашать Паолу работать стюардессой на каком-нибудь межконтинентальном мобиле. Реклама!
Этого Симона переводить не стала, - ведь она коротко, но довольно точно передала Митьке все, что произошло на станции, и ему была известна роль Паолы в том, что все вышло именно так.
Да Митька ее и не слушал. Сил не было. Он просто чуть покачивался, сидя на корточках над плоской коробочкой фона, одуревший от горя, непривычности собственных слез и бесконечной маеты холодного вечернего леса. Он вздрогнул, когда Симона схватила вдруг фон и поднесла к губам.
- Илья, - закричала она, - Илья, "Первая Козырева", Илья! А, черт... И она заговорила, быстро называя какие-то цифры и буквы, - наверное, позывные. Фон замолчал, и вдруг сказал немного удивленным мужским голосом:
- Ага, нашлась.
- Ну, что там, Илья? - спросила Симона и осторожно покосилась на Митьку - не сказал бы Холяев чего лишнего, мальчишке на сегодня и так хватило.
- Да ты что, передач не слышала? - сердито спросил голос из коробки.
- Нет, - кротко сказала Симона, потому что честно не могла бы сейчас повторить, о чем кричали американские дикторы за несколько минут до этого.
- Так вот, они не приземлились. - Холяев засопел. - Стартовали сразу за твоим грузовиком, и уже несколько часов петляют по самым невероятным орбитам. Я имею в виду ракету, взявшую на борт троицу с "Бригантины"! почти закричал он.
- А экипаж этого "муравья"?.. - тихо спросила Симона.
- Американский.
Фон опять захлебнулся помехами, издалека донеслось что-то похожее на "слушай...". Симона глянула на Митьку - как там он, можно ли еще слушать? И совсем рядом с собой увидела недоуменные, расширенные вечерней темнотой глаза мальчика.
- О чем они? - с тихим отчаяньем проговорил Митька. - О чем они все?..
Спал палаточный городок Митькжного школьного лагеря. Спал и Митька в самой крайней, Симониной палатке, с головой завернувшийся в лётную куртку, подбитую мехом росомахи. Под головой у Симоны попискивал вечный ее переносный фон. Ракета с экипажем "Бригантины" все еще кружилась над Землей, и горластые представители американской общественности хорошо поставленными голосами взывали к пресловутой демократии, требуя удовлетворить "волю народов- всего мира": не допустить на Землю космических пиратов, поправших, опозоривших, предавших, опустившихся, докатившихся и т. д. и т. п. Короче говоря слишком много знавших. Старинный прием. Раньше это проходило как "убит при попытке к бегству". Но вот уже сто лет, как никого не убивали. Официально, во всяком случае. Автомобильная катастрофа, так кстати происшедшая вчера с мистером Себастьяном Неро, во второй раз уже не лезла бы ни в какие рамки, и, чтобы избавиться от космолетчиков, приходилось разыгрывать роскошное представление по всем международным фонам под лозунгом: "Свободный американский народ требует".
Симона выключила фон. И не верилось, и было противно. Митька прав, о чем они все, если погиб такой человек, как его мама? А они - о чем угодно, только не об этом.
У нас - не так. О гибели Ираиды Васильевны случайной и совсем не героической - сообщили все фоностанции Советского Союза.
Говорили очень хорошо - без ненужных славословий, тепло, по-человечески. И все-таки Митьке не нужно было всего этого слушать. Потому и пришлось увести его в лес и ждать, пока всё хоть немного уляжется, приутихнет.
ДA вот - не утихало.
Симона вынула из-под головы руку, - светящийся пятачок часов повис в темноте. Полночь. День, жуткий и нелепый, как пятый акт средневековой трагедии, миновал. Удивительно много влезло в этот проклятый день. И каждый раз, когда что-нибудь еще происходило, казалось: ну, это уж всё. На сегодня хватит.
И снова- захлебывался фон, сообщая о чем-нибудь страшном.
Вот и сейчас, всего за несколько минут до полуночи, было передано сообщение о взрыве на подземном заводе. Правительственная комиссия, видите ли, отправилась выяснить, что там делали с венерианами. Кого за дураков считают? Совершенно очевидно, что, коль скоро командир "Бригантины" имел инструкцию взорвать корабль при опасности разоблачения, то уж завод, самое пекло, туда и людей-то не допускали, во избежание сентиментальных сцен, а все делалось киберами, не мог гостеприимно принимать любого ревизора.
Надо думать, что "правительственная комиссия" мелкая сошка из полупрогрессивных, безжалостно посланная на убой. Глухо ахнула цепь чудовищных взрывов - и никаких следов, и только мучительно стыдно за все человечество, хотя никогда не бывало так, чтобы виноваты были все. Но пройдут многие годы, прежде чем венериане станут людьми; и когда они ими станут, они не сохранят имен виноватых, они просто скажут; это сделали люди Земли.
Мы очень много сделаем для нкх. Мы научим их быть такими, какими мы сами еще не вполне стали. Мы научим их быть справедливыми.